Телеканал «Интер» оторвался от «новогоднего оливье» достаточно экстремально. И в минувшие выходные показал мини-сериал Владимира Хотиненко «Достоевский». Для «отдохнувших» мозгов испытание, нужно сказать, немалое.
Во-первых, биографический фильм (есть такое модное слово — байопик) снимать нелегко. И решившийся на подобный эксперимент автор априори рискует быть раскритикованным. Как ни крути, его видение всегда тенденциозно, а представление о той или иной реальной исторической личности у каждого зрителя свое. Как правило — устоявшееся.
Во-вторых. Что касается Достоевского — феномен гения русской литературы даже при жизни писателя вызывал неоднозначные суждения. Каторжник, эпилептик, не управляющий страстями игрок, погрязший в долгах. Мужчина, искренне любивший многих женщин, с которыми его сводила судьба. И сладострастец, приносящий страдания своим избранницам. Христианский моралист, философ, националист, антисемит. Автор «Бедных людей», «Бесов», «Подростка», «Идиота», «Братьев Карамазовых», «Преступления и наказания».
Как по мне, нужно быть мазохистом, чтобы решиться снимать фильм о неоднозначной личности подобного масштаба. Режиссер Владимир Хотиненко сделал такую попытку.
Байопик «Достоевский» охватывает 30 лет из жизни Федора Михайловича. С 1849 по 1879 год. С каторги, куда попадает писатель за участие в кружке петрашевцев, почти до его смерти.
Конечно же, телеформат диктует свои законы — семейным, любовным отношениям, пагубной страсти к игре Достоевского уделяется особое внимание. Мы видим писателя (как всегда почти безупречный актер Евгений Миронов) влюбленным, потерянным, злобным, больным, полубезумным — живым грешным человеком.
Достойно и его окружение — Чулпан Хаматова (первая жена Мария Исаева), Сашенька Шуберт (Дарья Мороз), Алла Юганова (Анна Сниткина, вторая жена, мать детей Достоевского). На месте — Дмитрий Певцов (Степан Яновский), Александр Домогаров (Александр Исаев) и многие другие актеры.
Правда, если бы моей задачей было сделать рецензию на телесериал, можно было бы найти и его слабые стороны, и несоответствие реальным фактам жизни Федора Достоевского (литературоведы, например, категорически не принимают версию биографии великого русского писателя, предложенную Владимиром Хотиненко). Сегодня такой цели нет. Сериал я смотрела с интересом. Байопик «Достоевский» ладно скроен и крепко сшит. А роль Федора Михайловича, которую примерил на себя Евгений Миронов, стала, на мой взгляд, еще одной яркой работой в его биографии.
О СУДЬБОНОСНОЙ ФАМИЛИИ
Олег ТАБАКОВ, актер, режиссер:
«Женя Миронов — мой земляк. Мы с ним отвечаем перед Саратовом! Глубоко человеческая семейственность, которой переполнена душа Жени, лучшая защита от премьерства. Уверен, что он никогда не станет ни зазнайкой, ни театральным пошляком».
— Евгений, сегодня, когда вы отмечаете юбилей, уже ни у кого не возникает вопроса, кто же этот актер. Но лет 20 назад, когда вы лишь входили в профессию, наверное, было сложно носить фамилию вашего талантливого старшего коллеги, всеми любимого артиста Андрея Миронова?
— Конечно! Мне даже предлагали взять псевдоним, но это бы положения не изменило. Поскольку у моей мамы фамилия тоже великая — Доронина! Так что полный набор! Например, когда я снимался в Екатеринбурге во втором своем фильме «Перед рассветом» режиссера Ярополка Лапшина, то массовка косяком ходила ко мне брать автографы, будто я великий артист. Оказалось, кто-то из ассистентов пустил «утку», что я — внебрачный сын Андрея Александровича!..
А вторая история произошла, когда я уже поступил в школу-студию при Московском Художественном театре. Моими однокурсниками были дети знаменитых артистов — Филипп Янковский, Миша Ефремов... Из уважения к их родителям ребятам разрешали звонить по служебному телефону на вахте в театре. И мне тоже! Думая, что я действительно сын Андрея Миронова. А я недоразумением нагло пользовался. Если же серьезно... Когда Андрея Александровича не стало, мне даже соболезнования приносили. Грустно! Позднее мы с его мамой, Марией Владимировной Мироновой, работали вместе в театре. Правда, в одном спектакле не пересекались... Но, так или иначе, все эти совпадения связаны с именем Андрея Миронова.
— Вы успели познакомиться с Андреем Александровичем?
— Однажды видел его на съемочной площадке. И опозорился перед обожаемым мной артистом и всей группой! Евгений Матвеев снимал фильм «Победа». Я приехал из Саратова в смешной шапке-ушанке, пришел с сестричкой на студию «Мосфильма» посмотреть, как проходят съемки. В сцене были заняты Андрей Миронов и Александр Михайлов. Режиссер поставил задачу актерам, скомандовал: «Камера! Мотор!» А я в это время решил присесть на стул, стоящий в уголке павильона. И в то время, когда заработала камера, у стула поломалось сидение, и я с грохотом провалился вовнутрь. Из дырки торчат руки, ноги, и я не могу оттуда выбраться! Анекдотическая ситуация! Матвеев останавливает съемку — в чем дело? А я сижу в развалившемся стуле и по-идиотски улыбаюсь! Сорвал дубль. Вот такой была моя первая встреча с Андреем Мироновым.
— В работе пересекаться не довелось?
— Нет! Когда Андрея Александровича не стало, я уже учился у Табакова. Приехал в Москву и сразу пошел на Ваганьковское кладбище, где похоронили Андрея Миронова. Оказалось, как раз исполнилось 9 дней... Мария Владимировна тогда тоже была там, убирала цветы... Прошло какое-то время, я почувствовал, что меня вновь тянет туда. Пришел. И попал на 40 дней!.. Я этого не знал, приехал на кладбище спонтанно. Пролетело еще несколько месяцев: я жил насыщенной студенческой жизнью — учился, репетировал... В какой-то момент, думаю, дай-ка, схожу к Андрею Александровичу. И на кладбище узнаю, что пришел в день его рожденья, 8 марта... Три таких совпадения — мистика!
О ПРИМЕТАХ, ЮМОРЕ И ХАЛТУРЕ
Олег БАСИЛАШВИЛИ, актер:
«...насколько Машков и Миронов талантливы, с какой отдачей они работали, как четко и точно играли! На съемку приходили в четвертом часу утра, и были свежи и готовы к ней. Причем, не только помнили текст — они все знали про своих героев! Это уже новая генерация артистов, которую стоит только приветствовать».
— Верите в приметы?
— Не до фанатизма. Не так, как некоторые мои коллеги. Знаю режиссеров, которые, например, даже день премьеры высчитывают, графики какие-то чертят: «12 ноября? — Нет-нет, только 16-го!..» Так, по-моему, нельзя.
— Люди, давно знакомые с вами, говорят, в последние годы вы стали жестче. Если это так, по отношению к кому (или чему) проявляется эта ожесточенность?
— Наверное, по отношению к окружающим. Раньше я умел прощать. Сегодня, если меня что-то не устраивает, порой реагирую весьма агрессивно. Чаще всего это касается профессии. Вокруг очень мало профессионалов. Так сложилось с тех пор, как распалась киноиндустрия в стране... Положа руку на сердце, сегодня в этой отрасли действительно профессионалов очень мало. Потому что с первого курса будущих сценаристов, режиссеров, актеров начинают тиражировать на разных телепроектах, в стосерийных «мыльных» операх. И человек, еще не успев обучиться, уже мнит о себе, бог знает что, думает, что «сие» и есть профессия. Когда сталкиваюсь с подобными ситуациями, и мы не можем договориться, общаемся на разных языках, делаю, очевидно, неправильные вещи. Пытаюсь научить человека ориентироваться, потому что не могу — не могу, не могу!.. — терпеть халтуру. В такие моменты бываю чудовищен.
ОБ ИСТЕРИКЕ И ЭКСТРИМЕ
Нина УСАТОВА, актриса:
«Я восхищаюсь трудоспособностью Жени, силой воли. Он глубоко подходит к каждой роли. Когда репетировал в «Гамлете» у Питера Штайна, даже на саксофоне научился играть!»
— Я слышала, что вас еще в Саратовском театральном училище прозвали «королем истерик» за какую-то ситуацию...
— Это правда. По большому счету, в этом прозвище ничего хорошего нет. Оно говорит о том, что я плохо обучался. Помните «Полет над гнездом кукушки»? Я играл в этой пьесе Билли Бибита, мальчика-заику, который до тридцати лет оставался девственником. Однажды что-то не клеилось на репетиции. Педагог давил на меня... В определенный момент я ушел в астрал, и сеткой, в которую должен был заворачиваться по ходу действия, довольно сильно поранил себе лицо. Подобные действия называются патологией, и никакого отношения к искусству не имеют. Понимать это я стал позднее, обучаясь профессии каждый день и час. Что делаю и до сих пор.
— Знаю, что, однажды вы, готовясь к роли, долгое время провели в психоневрологическом диспансере...
— Мы репетировали с режиссером Валерием Фокиным «Еще Ван Гог». Действие пьесы происходило в клинике. И мы с Валерием Владимировичем действительно ходили в больницу для душевнобольных. Я, правда, появлялся в палатах в белом халате, под видом молодого специалиста. Мне ведь нужно было наблюдать за пациентами, расспрашивать их. Все было гладко, пока один больной не «расколол» меня. Подошел во время якобы обхода и спросил: «Анкор, еще анкор?» С одной стороны, этот опыт был интересен мне как артисту. С другой — находиться в той атмосфере очень страшно.
— Вы неоднократно говорили в интервью, что любите экстрим (речь идет о ролях, когда вы бросаетесь из огня да в полымя), а в жизни как относитесь к рискованным экспериментам?
— Раньше не любил. Но несколько лет назад меня «подсадили» на горные лыжи. Мы были на гастролях во Франции со спектаклем «Борис Годунов». И поехали как-то с друзьями на горнолыжный курорт. Я был потрясен, увидев, как трехлетние дети творят немыслимое: съезжают с крутой «красной» горы. Подумал: «Как это, детишки могут, а я нет?» Впервые в жизни стал на лыжи и поехал... И с горки, откуда съезжать минут пять, катился, наверное, часа два. Потому что все время падал, падал, падал... Но все-таки научился. Мне понравилось.
— А со спортом дружите?
— Не то, чтобы дружу, но занимаюсь спортом по необходимости. Ходил в тренажерный зал, когда для роли нужно было нарастить мышечную массу, вес и рельеф. Кстати, и боксом занимался месяца два или три для фильма «Космос как предчувствие». А в «Охоте на пиранью» мы с Володей Машковым сражаемся на мечах. Тоже — мама дорогая! Все по-взрослому...
О ГЕНИИ И ЗАГАДКЕ НЯКРОШЮСА
Тамара Петровна МИРОНОВА, мама актера:
«Когда Женя репетировал Гамлета, прошла с ним всю пьесу — и за Лаэрта, и за Офелию реплики бросала. Я — критик его работ. Жесткий критик. Не лелею сына. Делаю ему замечания: «Ты этот прием уже использовал — избавляйся от штампов».
— Евгений, в интервью вы говорили: «Я не пластилиновый и не восковой». Для вас важна суть роли, ее нутро, и, тем не менее, о Някрошюсе вы сказали: «Он гений». В чем для вас экстраординарность этого режиссера?
— Что касается «пластилина», то я всегда сорежиссер. Мне скучно, если приходится просто слушать и выполнять задания постановщика. Например, режиссер говорит: «Здесь улыбнись», — и ты улыбаешься. — «Наклони голову», — наклоняешь. Мне необходимо понять, почему именно в этом месте нужно улыбнуться или наклонить голову, а не выполнять приказы, как цирковая собачка. Пока мы не найдем совместный код, не придем к сотворчеству, мне неинтересно.
Я не самый приятный актер в отношениях с режиссерами. Мучаюсь сам и мучаю других. Люблю спорить. В том числе, и с Някрошюсом — великим гением. Поскольку его ассоциативный ряд, когда он у него в голове, мне непонятен.
Я посмотрел его спектакли еще до работы с ним как с режисером. И когда Отелло душит Дездемону, у меня просто мурашки бежали по коже. Невероятно, как такое можно придумать? И длинный потрясающий вальс на трубе! Отелло уже задушил Дездемону, и вдруг она поднимается, вновь и вновь поднимается — и звучит умопомрачительный вальс!.. Или, например, «Вишневый сад». В спектакле фигурирует кролик, заяц. Казалось бы, к чему? Някрошюс объясняет свой ассоциативный ряд неожиданно просто. Заяц — это детство. Его детство. У Эймунтаса из окна их дома в Литве было видно, как прыгают зайчики. Иногда отец доставал ружье и убивал зайца. На мальчика увиденное произвело тогда очень сильное впечатление. И в спектакле, во-первых, заяц — детство, а во-вторых — это предопределение, судьба. Понимаете, в чем суть? Может быть, мы все в какой-то мере — зайцы. И кто-то кого-то выбирает в качестве жертвы... Я каждый раз нахожу что-то новое в спектакле «Вишневый сад». Прощаются две сестры, Варя и Аня: они никогда больше не увидятся. Иной режиссер сказал бы: «Обнимитесь покрепче, поплачьте...». А Някрошюс вдруг говорит: «Забирай у сестры волосы на память...» Героиня берет в ладонь волосы, чтобы остались реальные воспоминания... И так каждый миллиметр спектакля! Фантастика!
— Как Эймунтас Някрошюс работает с актерами?
— Общение с Някрошюсом — одно из самых сильных впечатлений в моей жизни. Один раз даже поругался, когда не понимал, что от меня требуется. В «Вишневом саде» есть персонаж — прохожий. Някрошюс на репетиции говорит: «Увидели его — все назад, потом — вперед, опять — назад...» Спрашиваю: «А зачем мы это делаем?» Някрошюс (имитирует прибалтийский акцент): «Ну, Евгений, сделайте, потом поймете...» Отвечаю: «Не-е-е-т!!! Я — Лопахин, мне необходимо понять, почему Лопахин так реагирует на прохожего. Мы его боимся. Но кто он в вашей интерпретации — Сталин? Гитлер? Он — злодей? Обыкновенный прохожий? Кто он?» И режиссер вдруг говорит: «Он — река». Я спрашиваю: «Какая река? Быстрая, медленная? Как реагировать Лопахину? Защищать ли в этот момент женщин? Делать что-то еще?» Някрошюс, ставя задачу актерам, порой даже не может объяснить ее словами. Прохожий — в его интерпретации — судьба. Он приходит и всем пожимает руки. И позднее выясняется, какая у кого судьба: Лопахин купит сад, потом сопьется, умрет. Кто-то уедет во Францию и т.д. И только Раневская видит в прохожем предопределение, потому и дает ему золотой...
О СВОБОДЕ ВЫБОРА, ГЛАЗАХ МЫШКИНА И ГОЛОСЕ ДОСТОЕВСКОГО
Тамара Петровна МИРОНОВА, мама актера:
«Мне очень тяжело смотреть «Идиота», особенно когда сын с мешком на голове стоит перед расстрелом. Сердце обрывалось в сцене, где он на каторге растер в кровь руки... А в спектакле «Еще Ван Гог» герою ухо отрезали. В зале стояла абсолютная тишина. Зрители так переживали происходящее, и я вместе с ними. Знали бы вы, насколько тяжело Жене дается каждая роль!»
— Ломали что-то в своей судьбе?
— Вся моя судьба — это выбор. Каждый день — выбор. Как-то сидел в Париже, готовился к съемкам во французской картине. Уже три недели репетировал с режиссером. Боксу, кстати, учился... И вдруг звонит режиссер Валера Фокин. Предлагает мне роль Ивана Карамазова. Я провел бессонную ночь, звонил в Саратов, советовался со своим педагогом. Потому что, с одной стороны, можно было зацепиться во Франции. Реальный шанс — главная роль на французском языке. И, с другой, — того, что предложил мне Фокин, во мне на тот момент никто не видел. Все бы, в первую очередь, подумали об Алеше Карамазове, отталкиваясь от моих внешних данных. А Иван — новый поворот в жизни. Нужно сказать, Валера Фокин нещадно «ломал» меня в этой роли. Что бы я ни приносил на репетицию — в ответ категорическое: «Нет». Говорю: «Может быть, очки?» — «Нет». — «Может, он чуть-чуть...» — «Нет. Голый человек на голой земле». И затем, уже при прогонах спектакля, у меня откуда-то взялась иная пластика, зародилась другая энергия. Понимаете, когда нечем прикрыться, включается механизм гораздо более мощный, чем подобная шелуха — парик, брови. Это все ерунда!
— Читала, что в первый съемочный день сериала «Идиот» вы посмотрели на себя в зеркало и поняли — глаза не те, глаза не Мышкина. Это правда?
— Да, ужас! Когда я увидел в глазах Владимира Бортко и всей группы, «что» они обо мне тогда думали... Режиссер считал, что я — его ошибка.
Первый съемочный день. У нас с Володей Машковым — двойная сцена. У меня — монолог Мышкина, а Рогожин просто идет и слушает. И хитрый Машков так профилем, профилем... и проехал! Снимали сцену на улице: мы в каких-то шляпах нелепых, в мехах — оперетта абсолютная! Я еще не понял, как Мышкин ходит, как говорит — не успел. Кино — страшная вещь, потому что нет времени репетировать. В театре-то можно и так попробовать, и так — существует подготовительный период. А в кино: «Камера, мотор!» — и все. И ты должен заговорить уже другим человеком, а без внутренней подготовки очень тяжело.
— На днях украинские зрители увидели еще одну масштабную работу, где вы сыграли уже не героя Достоевского, а самого автора. Предыдущий опыт встреч с писателем помогал или мешал?
— Поначалу меня смущало, что режиссер снимал историю личной жизни Достоевского. Мне как актеру было бы интересно попытаться разобраться в творческой кухне Федора Михайловича. Но, к сожалению, я понимал, что зрителей сегодня больше интересует, кто чей муж или жена, почему разошлись, с кем завели роман. Конечно, если бы Хотиненко делал полнометражный игровой фильм, он наверняка расставил бы по-другому акценты. Кстати, по ходу работы над ролью, когда я стал глубже вникать в перипетии частной жизни Достоевского, пришел к выводу, что они служили материалом для многих его произведений.
— А как «родился» тембр голоса Достоевского? Должна признаться, что поначалу я даже думала, что вас озвучивает другой актер — мне послышались интонации Александра Филиппенко, в частности.
— В воспоминаниях современников я прочитал, что у Федора Михайловича был немного глуховатый, надтреснутый голос. С хрипотцой. Пел (а он любил петь) тенором. Когда читал свои произведения, завораживал залы. Думаю, Достоевский вообще обладал недюжинными актерскими способностями. Был сродни медиуму. Вот так голос и родился.
— Вы играли князя Мышкина, Ивана Карамазова, самого Федора Михайловича. А случись новое предложение принять участие в проекте по произведению Достоевского, согласились бы?
— Уже есть такая идея. Материал прекрасный, но нужно сделать паузу, поскольку подобные роли требуют огромных душевных и физических затрат. Необходима передышка, а то и в клинику можно попасть...
