«Строительство» IV Речи Постполитой, начавшееся в Польше после последних президентских выборов, когда этот лозунг был ведущим в избирательной кампании партии «Закон и Справедливость» и настоящего президента РП Леха Качиньского, проходит не так уж и спокойно. Одним из недавних «сотрясений» стала дискуссия о люстрации. Последние несколько недель довольно остро она разворачивается по поводу люстрации академической среды.
В марте этого года в Польше вступил в действие новый закон о люстрации. Согласно ему, в круг лиц, которые должны предоставить свидетельства о том, что они не сотрудничали с польскими службами безопасности во времена Польской Народной Республики, войдут также преподаватели и профессора высших учебных заведений и работники научных институтов.
Дискуссия об академической люстрации проходит на фоне других событий, связанных с «охотой на агентов». В этом контексте стоит вспомнить недавнюю реформу Военных информационных служб и политические дискуссии относительно обнародования верификационного отчета о деятельности этих спецслужб, выявление фактов сотрудничества католических священников с коммунистическими службами безопасности (в частности, скандал, повлекший за собой отозвание варшавского архиепископа Станислава Велгуса, публикация книги Тадеуша Исаковича-Залеского «Ксендзы против безопасности»), «сенсационные» и часто неподкрепленные фактами обвинения в «разговорах с сотрудниками служб» польских диссидентов, протест журналистов против проведения люстрации.
Польская академическая среда разделилась на два лагеря. Сторонники «проверки» утверждают, что такая процедура, без сомнения, является необходимой, поскольку нужно окончательно избавиться «от коммунистической агентуры» в университетах. В пользу необходимости «очистки» академической среды приводят также тот факт, что во времена Польской Народной Республики высшие учебные заведения были в центре бдительного внимания службы безопасности, поскольку именно здесь формируется мировоззрение молодых людей (а оно должно быть «правильным»), здесь часто рождались всевозможные формы диссидентства, а, кроме того, преподаватели и ученые часто поддерживали широкие заграничные контакты. При обсуждении темы люстрации иногда критически воспринимают сам факт нежелания составления люстрационных свидетельств, охвативший академическую среду. Например, политолог и один из авторов концепции IV Речи Посполитой Рафал Матия в одной из своих статей в газете «Дзенник» пишет: «Ни жизнь учебных заведений, ни, тем более, академические споры не должны быть «организованы» люстрационными разделениями. Кукушечье яйцо «общественного протеста» вводит в жизнь высшей школы вредное для ее миссии разделение и парадоксально устраняет возможность рачительного отношения к проблемам людей, имеющих в своей биографии эпизод сотрудничества с СБ. Сотрудничества, которое могло быть в некоторых случаях притворным или сводиться к формализмам. А в других было отвратительным доносом, деятельностью во вред своих коллег или даже построением карьеры с помощью службы безопасности».
Однако значительная часть ученых демонстрирует неповиновение люстрации академической среды. Свои решения по этому случаю приняли сенаты и советы самых известных высших учебных заведений и научных институтов, в частности, Варшавского университета, Ягелонского университета в Кракове и др. Решение научного совета Института литературных исследований Польской академии наук о том, что закон о люстрации уничтожает академическую автономию и противоречит духу демократического государства, поддержало около 400 ученых со всей страны. Вспомните, что польские высшие учебные заведения имеют широкие права самоуправления, и поэтому академическая среда является автономной и не подчиняется влиянию со стороны политики. Сенат Варшавского университета в своем решении от 21 марта этого года обращает внимание на ряд негативных, с его точки зрения, явлений современной польской политики. При этом, однако, особое беспокойство высказывается по поводу формы реализации люстрационного процесса. В частности, замечается, что «положения действующего закона о люстрации вызывают серьезные этические и конституционные сомнения. Это порождает состояние, в котором многие добросовестные граждане, руководствуясь голосом собственной совести и заботой об общественном интересе в позитивном смысле, вынуждены делать выбор: подчиниться положениям этого закона или отказать ему в повиновении. Все это приводит к нарушению основ демократического государства, принципов гражданского общества и к снижению стандартов общественной жизни».
Также и отдельные ученые желают высказать свой протест против люстрации академической среды. Например, профессор Кшиштоф Ясевич из Института политических исследований ПАН в обращении к коллегам утверждает, что люстрационные свидетельства являются «письменным подтверждением орвеловского мира». А в открытом письме к президенту Польской академии наук он вообще высказывает критическое отношение к правящим элитам: «Мы наблюдаем беспрецедентную попытку захвата всех сфер активности гражданского общества и подчинения государства интересам одной партии... Теперь пришла очередь науки, «реформу» которой осуществляют люди, не имеющие понятия о ее сути».
Власть защищает закон. Премьер-министр Ярослав Качиньский замечает, что закон о люстрации должен касаться всех, и не может быть ситуации, когда одни выполняют определенные обязанности, а другие в этом отказывают.
Несмотря на противоположные мнения и частые острые высказывания, ситуация с академической люстрацией не безнадежна. Без сомнения, публичная дискуссия, разворачивающаяся сейчас в польских медиа и на образовательных интернет-порталах, содействует правильному решению этой проблемы и нахождению компромисса.
