Седой Николай Осипов вышел на крыльцо своего дома, поблагодарил Бога, давшего день, посмотрел на ульи и присел на лавочку под виноградной лозой. Улица уже очнулась и шла, ехала, плелась, волочилась кто куда. Наблюдая за этой суетой, дед думал думу о человеческом предназначении: кто от кого пришел на этот белый свет, куда идет и зачем... Тот поехал по своим предпринимательским делам. Этот понуро плетется на работу в местном сельхозтовариществе, где зарплату выдают крупами, мукой или маслом. А этот, на котором лица нет, — на самый край Миньковец, где Анька устроила кабак и понемногу спаивает вонючим самогоном отдельных представителей всех поколений села. «Нет на них Мархоцкого», — рассердился неизвестно на кого 78-летний правнук крепостного Воронежской губернии Осипова Ивана Венедиктовича.
Говорит на правильном украинском языке, ссылаясь на свою историческую память и архивные документы:
— Мой прадед Иван Венедиктович был крепостным помещицы Екатерины Вороновой и попал на действительную военную службу в Азовский полк. Ходил в боевые походы за веру, царя и Отечество. В полку подружился с нашим миньковецким мужиком по фамилии Квасюк. Отслужив 27 лет, не собирался возвращаться к этой Вороновой из Воронежской губернии. А Миньковцы крепостничества не знали. Здесь было свое государство со всеми его атрибутами. На пограничных столбах было написано «Граница барства Миньковецкого от барства Российского». На границах стояла стража. Миньковецкое государство имело свой устав, три ветви власти — представительскую, исполнительную и судебную... Верноподданным этого государства и стал по совету Квасюка мой прадед Осипов Иван Венедиктович.
— Кто же создал это государство? — спрашиваю.
— Некий Мархоцкий. Моя, светлой памяти, жена, которой уже нет с нами восемь лет, преподавала детям историю в школе. Так она собирала различные материалы о Мархоцком и меня к этому делу приобщила. Вот читаем: «Ушицкий уезд имел четыре округа. Миньковцы принадлежали ко второму округу. Расположен городок в широкой и глубокой долине... Это имение купил... Войцех Мархоцкий, после смерти которого в 1788 году Миньковцы с околицами перешли к племяннику Игнатия Сцибор-Мархоцкого, известному чудаку первой четверти ХIХ века. Ігнатий Мархоцкий... объявил свои имения независимым государством. Был благодетелем своих крестьян, он освободил их от барщины и заботился об улучшении их быта. За свои чудачества, особенно введение языческих праздников, Мархоцкий был осужден и даже попал в тюрьму». Так написано об этом человеке в «Трудах Подольского епархиального историко-статистического комитета», изданных в Каменец-Подольском в 1900 году.
Не скрывая своего удовлетворения тем фактом, что ссылается на архивный документ, Николай Осипов философски заметил:
— Во все времена были люди, которые умели возвышаться над обстоятельствами.
— Мархоцкого именно таким считаете?
— И мой прадед таким был. Тот Осипов прибыл в Миньковцы 48 лет от роду. Нашел себе здесь девушку Меланью Мельник, мою прабабку. Она была одна у родителей. Отец ее шил сапоги, мать резала свиней, делала колбасу — так и жили, не бедствовали. И вот этот Мархоцкий дает им землю на Катериновке, — показал Николай Осипов в сторону села, километрах в трех—четырех от Миньковец. — Я, когда мне рассказывали, очень смеялся. Не хотели той земли. Отбивались руками и ногами от такого дорогого подарка. И вот суд постановил им наказание. Какое наказание? На Пасху бабка в избе прибрала, напекла куличей, подмазала печь — все чисто, торжественно... Так они пришли, разлили ведро воды, вывернули из печи пепел — рассыпали по избе и начали развозить грязь...
Постановление местной Фемиды было выполнено. Суд в Миньковецком государстве заседал в Бельмонте — доме на пригорке. Вход во двор украшала огромная арка, над которой высилась каменная статуя Фемиды. А сам Бельмонт представлял собой двухэтажное здание с двумя одноэтажными пристройками. Здесь же, кроме зала для судебных заседаний, располагались различные государственные учреждения: архив, типография, админсовет миньковецкого магистрата... Каждый год все взрослое население выбирало судей, которые назывались присяжными. Каждое село имело свой коллегиальный суд, который рассматривал дела, как первая инстанция. В Бельмонте заседали служители Фемиды второй инстанции — решали дела о резонансных преступлениях, рассматривали кассационные жалобы. Самым тяжким наказанием считалась ссылка в Понтийские владения — в Херсонскую губернию, где Мархоцкий приобрел 30 тысяч десятин земли, построил поселение. Кроме осужденных туда отправлялись и добровольцы. Там они выпасали скот и занимались племенным коневодством.
История сохранила документ о даровании воли предкам Николая Осипова. 1 января года 1795 на многолюдном собрании был одобрен акт, начинавшийся так: «Мы, жители наследственных владений: Мислиборж, Городище, Катериновка, Антоновка, Кружковцы, Отрокив, Хананивка, Притулов, Старик, Тымкив, Побуйна, Побуянка, Сивороги, составляющих Миньковецкое государство... после всестороннего обсуждения дела в присутствии гражданина Мархоцкого... пришли к выводу...» Вывод — это пять пунктов, в каждом из которых есть слово «воля». Например: «Умению пользоваться должным образом волей должно предшествовать улучшение обычаев и образования; мы заключаем данное соглашение, цель которого гарантировать каждому волю, неприкосновенность собственности, безопасность и защиту от любого насилия...»
М. Осипов — об определяющей роли «гаранта устава» Миньковецкого государства в жизни отдельных представителей его рода:
— На Ивана Купала девушки и юноши возвратились с поля, остановились возле колодца и начали обливать друг друга водой. Среди них была и родная сестра моей прабабки. Мархоцкий наблюдал, как они забавляются... Позвал сестру моей прабабки и говорит: «Аня, когда будешь замуж выходить, я тебе хорошую землю и коня с возом дам». Нет, не забыл о своем обещании.
Имел непреодолимую тягу к строительству и мифологии. Петербургский журнал «Новое слово» писал: «Мархоцкий страдал манией строительства... Он строил храмы: богине мира, Телемаку, Вильгельму Талю, даже Жан-Жаку Руссо...» Для себя построил четыре резиденции — летнюю, осеннюю, зимнюю и весеннюю. Самой роскошный была летняя резиденция в Отрокове. Здесь же был построен и языческий храм, названный Эрмитажем, к нему было протоптано множество тропинок. Но идя к Эрмитажу, никто не мог обойти засохшего дуба, на стволе которого белел человеческий череп и издали была видна надпись: «И я когда- то была молода и красива...» Придуманное Игнатием предостережение символизировало быстротечность и суетность земной жизни.
Жатва в Миньковецком государстве заканчивалась праздником Цереры, в катором Мархоцкий выступал главным действующим лицом. Триумфальную колесницу, представлявшую собой помост, на котором возвышался трон, тянули черные волы с позолоченными рогами. На троне восседал, конечно же, господин Мархоцкий в римской тоге и со скипетром в руке. Эта процессия останавливалась на поле между сел Малая Побиянка и Иванковцы. Граф окроплял водой зерно и жнецов. Торжественно вязали последний сноп, пускали 200 плугов — прокладывали первую борозду для следующего урожая. В действии участвовали до четырех тысяч верноподданных Миньковецкого государства.
— Устроив на свой лад унаследованную территорию, оригинал Игнатий Мархоцкий богател с каждым днем, — продолжает правнук Осипова Ивана Венедиктовича. — Не бедствовали и его верноподданные. Миньковцы превратились в цветущий городок, где работали суконная, каретная фабрики, кирпичный, лакокрасочный завод, фабрика анисового масла, шелкопрядный рассадник. Здесь изготавливали свою бумагу, выжигали известь. Чтобы людей не обвешивали в магазинах, на городской площади построили дом с башней, где установили точные весы.
Заботясь о «распространении передового опыта», представитель рода Сциборов распорядился напечатать в своей типографии устав Миньковецкого государства и отправить по экземпляру в окружающие имения. Но, побаиваясь «агитации», помещики уничтожили полученные материалы. Мархоцкий оставил после себя много письменных памятников. Как на бумаге, изготавливавшейся здесь же, в Миньковцах, так и на тесанном камне. На надмогильной плите сохранилась эпитафия, которую он посвятил садовнику: «Происходил из земледельцев и звался Гортензий. По ремеслу был садовник и трудом своим содействовал украшению Притулии. Был весьма талантлив и умственно развит. Жил почти 50 лет, а умер 17 марта 1825 г.».
К сожалению, могила самого Мархоцкого на старом кладбище в Миньковцах, где, по рассказам, обрел вечный покой беспокойный при жизни граф, не сохранилась. «На холмике за часовней был склеп, где похоронили Игнатия, но, по-видимому, дождевые потоки, талые весенние воды подмыли склеп, завалили памятник», — высказывает свою версию Николай Осипов.
Прислушивается к пчелам, возвращающимся из окрестных угодий к ульям за его избой. «Со всех концов бывшего Миньковецкого государства мед носят... До войны было. Я пас скот за селом, читал Сосюру, которого уважаю и по сей день, когда вдруг — облако, солнца не видно... Во мне все затрепетало, но не растерялся — схватил майку и изловил рой», — вспоминает правнук Осипова Ивана Венедиктовича.
А с войны вернулся калекой: «Меня медсестра сопровождала от госпиталя до самой отцовой избы. Получил ранение позвоночника. И после войны — от госпиталя до госпиталя, но стал на ноги и пошел на пасеку в колхоз. Начальство, областное и районное, мед любило — меня на разные выставки для изучения передового опыта отправляло. Куда только не ездил!.. И председатель колхоза, как я помню, за банку меда родную жену отдал бы. Такие времена были...»
— Были, да прошли. Что же на данном этапе имеем? — обращаюсь к интересному собеседнику.
— Опять дали людям землю и волю. Не знаю, как везде, но о том, что делается на территории бывшего Миньковецкого государства (а это — девять тысяч десятин!), мне кое-что известно. По-разному бывает. Кто-то сам пытается что-то стоящее сделать, кто-то разуверился во всем и впал в отчаяние — еще кони воду не пили, а он уже в Анькином кабаке поправляется, последнее из дому выносит. Те на колхозных руинах организовали различные общества. А как же, — есть общество, так есть и устав. Но все те уставы, будто одной рукой писаны... Приехал как-то ко мне один человек. Просит, чтобы я продал ему два улья, так как, говорит, решил по-настоящему заняться пчеловодством. Продал. Я же пасечника издалека узнаю. Ульи у меня не такие, как у всех. Своими руками делал. Но все ульи я не продам. У меня есть дочь Ярослава. И внуки подрастают...
Миньковецкий исследователь истории родного края Николай Осипов говорит, что эта наука учит только тому, что ничему не учит. Каждый должен приобрести свой опыт. Известно, что Войцех Мархоцкий не был благосклонен к своему племяннику, написал в своем завещании: «Хотя мой племянник, Игнатий Мархоцкий, и был всегда ко мне непочтителен и отличался скверным нравом, за что его стоило бы лишить наследства, все же я завещаю ему свое богатство...» Другого наследника у него не было...
Село Миньковцы, Дунаевецкий район, Хмельницкая область.
