Всегда приятно, когда к тебе обращаются на твоем родном языке. Вдвойне приятнее, когда это делает человек, который вроде бы и не должен его знать — нездешний, из далеких краев, где господствуют совсем другие обычаи, шрифты, верования... Это свидетельствует об уважении к собеседнику. Автор «Дня» Мридула Гош присылает свои материалы в редакцию на украинском. Зная об этом, мы попросили ее поделиться с читателями газеты собственным опытом изучения украинского языка. Когда же госпожа Мридула принесла готовый материал, у нас получился весьма интересный разговор, который мы и предлагаем в День родного языка, отмечающийся по решению ЮНЕСКО. Мы убеждены, что ее отстраненный взгляд на наши проблемы чрезвычайно ценен для украинцев.
Мридула ГОШ — родом из Индии, первое высшее образование получила в Калькутте, второе — в Киеве. Историк, политолог, экономист и специалист по международным отношениям. В Украине с 1984 года. После окончания Института международных отношений работала в представительстве ООН в Украине (гуманитарный сектор), занималась журналистикой, была главным редактором журнала «Eastern Economist», членом правления фонда «Відродження». Сейчас работает в Восточноевропейском Институте развития, к созданию которого приложила немало усилий, занимается вопросами насилия против женщин. Институт также занимается здравоохранением и аналитическими разработками.
В далеком уже 1985 году, один уважаемый преподаватель Киевского государственного университета, который имел привычку, а может и задание посещать иностранных студентов в общежитии и заботиться об их благосостоянии и здоровье, как-то зашел ко мне. На столе лежал «Украинско-английский словарь». Увидев его, он неожиданно проявил странную заботу: «Зачем вам этот провинциальный язык? Вам как международнику, будущему дипломату нужно изучать другие языки, те, которые вам понадобятся для профессиональной жизни.» Я была удивлена, но виду не подала. Потому что все мы знали — доверять никому нельзя. А когда тебе преподаватель рекомендует не изучать язык своего народа, это выглядит странным в квадрате. Что он хочет этим сказать? Проверить мое отношение к «украинскому буржуазному национализму»? Сознаюсь, я не была искренна с ним. Но этот инцидент только разжег мое желание больше узнать о языке страны, которая не разговаривала на языке своего народа.
Спустимся к материализму и сфере потребления. Разве не хочется попробовать блюда других народов, походить в кимоно, саронге или пончо? Или, обратившись к сферам духовным, — разве не хочется услышать музыку разных народов? С детства ощущала какую-то неполноценность, когда говорят, а я не понимаю. В стране, в которой я выросла, царит многоязычие. И эти языки совсем не похожи. Честно говоря, и тогда было тяжело, и даже сейчас так же тяжело объяснить, почему я не могу жить без знания языка народа, среди которого живу. Возможно, на это влиял процесс моего воспитания, который с детства происходил на многоязычном фоне. Одновременно мы учились писать алфавиты на родном бенгальском, английском и деванагари (письмо санскрита и хинди) и арифметические понятия также. Стихотворения, сказки — все детские игры проходили на разных языках.
Поэтому знакомства с языками в моей жизни были и остаются похожими на знакомства с человеком. Как с тем человеком, который будто всегда с тобой рядом. Языки как настоящие друзья. Они всегда с вами. Когда владеешь языком, никогда не одиноко, не грустно. Поэтому знакомство с украинским было интересным процессом. Впервые собственными глазами я увидела украинское письмо в 1983 году, когда всемирно известный кинорежиссер Сатьяджит Рей, который жил и работал в Калькутте, показал мне книгу рисунков и карикатур Александра Довженко и попросил перевести фрагменты из нее. В то время я посещала курсы русского и уже довольно неплохо владела им. Поэтому я ответила, что книга написана не на русском, а на каком-то другом, наверное украинском, потому что Довженко украинец. С помощью знания русского и интуиции я перевела ему слова выдающегося кинорежиссера: «Моя повесть «Украина в огне» не понравилась Сталину…Мне тяжело от сознания, что «Украина в огне» — это правда. Прикрытая и замкнутая моя правда о народе и его беде. Значит, никому она не нужна… В будущие времена нашу героическую эпоху будут считать эпохой упадка во многих смыслах». Тогда впервые у меня промелькнула мысль, что интересно было бы выучить этот язык, если Бог даст такую возможность.
К сожалению, во время учебы в Киеве в 1984 — 1989 годах такой возможности почти не было. Крамолой считался даже невинный вопрос, что такое униатство? Мои советские однокурсники разговаривали на русском и шутили над моими попытками выучить украинский. Как-то шквал смеха вызвал мой ответ на их вопрос «Що таке горілчані вироби?» Я тогда думала, что это «горячие продукты»... Единственным пособием по украинскому языку для меня служили передачи РАТАУ по радиоточке, которые будили в 6 утра красивой мелодией «Живи, Украина!» Я слушала мелодию и музыку украинского языка и понемногу привыкала к ней. Друзья из Болгарии показали мне болгарский язык, и я сделала для себя еще одно интересное открытие. Есть большое сходство в словах языков Индии и славянских языков, корни многих слов можно найти в санскрите. «тато» на санскрите так же «тато», «очі» — окши, «ніс» — наса и многие другие.
Настоящим подарком судьбы для меня было знакомство с дипломатом и поэтом Виктором Батюком, единственным знатоком бенгальского языка и переводчиком Рабиндраната Тагора на украинский. Помню, как красиво звучал украинский язык, когда он говорил. Когда я держала в руках книгу его переводов в 1997 году, было грустно, что его уже нет и украинскому народу еще долго (пока что никто из украинцев не знает и не переводит с бенгальского языка) придется ждать переводов с оригинальных бенгальских текстов. Одновременно было приятно вспомнить, как в 1987 — 1988 годах я посещала МИД УССР, и время от времени помогала Виктору Гавриловичу с переводом произведений Тагора. Было странно — он никогда не был в Индии, но проводил уникальную работу. Этот «просчет» со стороны властей был быстро исправлен, и он впервые поехал в Индию, в составе официальной делегации в 1988 — 1989 годах. Друзья из Калькутты сообщили мне, как тепло встретил его аплодисментами эмоциональный бенгальский народ, когда он начал свою приветственную речь на бенгальском на земле Тагора, и как вежливо, но сухо приняли речи других высоких членов делегации.
Во время аспирантуры, когда большинство своего времени я проводила, собирая литературу за пределами Украины, начала самостоятельно читать поэзию, а отдельные образцы переводить на бенгальский язык. Начала с «Лісової пісні» Леси Украинки, стихотворений Ивана Франко и Великого Кобзаря. Перешла и к современникам: Александр Олесь, Тычина, Сосюра, Руденко, Костенко, Олийнык, Павлычко, Драч, а также Калинец, Рымарук и Герасимьюк. Читать Василия Стуса было больно — представляю, что он чувствовал, когда писал свои строки. Еще позже читала и перевела некоторые стихотворения Леонида Киселева, представителя киевской русскоязычной интеллигенции, который впрочем на последнем году своей жизни — в 1968-м — писал прекрасные стихотворения на украинском. Некоторые переводы читал Виктор Гаврилович, тогда уже представитель независимой Украины при ООН, и постоянно поддерживал меня. Бережно храню общую тетрадь с рукописью и его пометками. Не могу не вспомнить мою подругу Елену Чмыр и любимую преподавательницу Наталью Константиновну Присяжнюк, которые своей любовью к языку дарили мне то вдохновение, которое дало возможность познать поэтичность и мелодичность языка, не навязывая при этом своих мыслей и взглядов.
Итак, сначала была украинская муза, а потом, в процессе работы, ежедневная бытовая и небытовая проза. Проза, которая не утомляет, проза, которая живет и развивается с этим мужественным народом, преодолевая препятствия и пересматривая стереотипы.
