Я счастлив, потому что написал произведения, о которых мечтал, и знаю что они будут значительной помощью в духовной жизни моего народа, особенно в будущем.
Василь Барка — известный далеко за пределами родной земли украинский писатель, религиозный философ, литературовед, педагог.
Для обыкновенного читателя в Украине пока еще он — только автор романа «Жовтий князь» о Голодоморе 1932—1933 гг., который до недавнего времени изучался в общеобразовательной средней школе. Ныне же из Программы украинской литературы он изъят.
Кстати, именно это произведение при жизни автора зарубежная общественность дважды выдвигала на Нобелевскую премию. Французская пресса, в частности, высоко оценивала его мощный гуманистический пафос. Необходима была поддержка с Родины писателя, тогда советской...
11 апреля 2003 года В. Барка умер. Нобелевскую же премию присуждают только живым. В Украине его до сих пор официально также не оценили, хотя несколько раз и выдвигали на получение Национальной премии им. Тараса Шевченко.
Последние 28 лет своей жизни Василь Барка провел в живописном курортном местечке Глен-Спей, к северу от Нью-Йорка. Долгое время он проживал в причудливом сооружении, которое когда-то было водонапорной башней, — настоящая башня из слоновой кости! Тамошние жители называли его «святым человеком».
С конца 1980-х годов его начали посещать гости из Украины. Они привозили трогательные впечатления, интервью и часть его животворной энергии. Рассказывали, что он по-детски радуется самому большому Божьему дару — жизни, всей душой верит в победу добра, света, воскресение духовности, Украины: «А чего здесь печалиться?.. Украина возродится — и уже возрождается, потому что она именно и относится к структурам, милым Богу».
Судьба постоянно бросала его в странствия, временами опасные и тяжелые, — Кубань, Северный Кавказ, Москва, Берлин, Аусбург, Нью-Йорк, Глен-Спей — словно для испытания стойкости духа, для приобретения большого жизненного опыта и осознания через него самого себя и веры, своего назначения на этой грешной земле. Но все принимал спокойно, с благодарностью и христианским смирением.
Огромное творческое наследие Поэта, которое могло бы составить более 20 томов, пока малоизвестно в Украине. Сам В. Барка считал его издание своим «духовным возвращением» домой. Это возвращение началось в 1991 г., с первой печатью здесь романа «Жовтий князь». Впоследствии появились «Океан», эпическая поэма «Судний степ», романы «Спокутник і ключі землі», «Душі едемітів», «Рай», драматическая поэма «Кавказ».
А душа его в действительности никогда не покидала Украину. Перед своим уходом он больше года лежал парализованным в госпитале, оборвалась его письменная связь с миром, были лишь записки к посетителям. Значит, сознание работало. Тогда, словно капли, скапывали последние земные дни Василя Барки, повернутые в прошлое...
16 июля 1908 года в семье малоимущего казака Константина Очеретько на хуторе Кошелыка Лубенского района Полтавщины родился самый младший сын Василь. Семья постоянно боролась с нуждой, отец плотничал, ухаживал за чужими садами, во время Гражданской войны изготовлял конское снаряжение для армии Буденного... Василь вместе с братьями недолго проучился в Лубенской бурсе, потому что, из-за болезни отца вынужден был батрачить. Именно там он ознакомился с произведениями Г. Сковороды, Т. Шевченко, И. Франко, М. Коцюбинского, В. Стефаника, Н. Гоголя, Ф. Достоевского — их давал ему преподаватель математики. Они оставили в душе глубокий след, побуждали к размышлениям над жизнью и магией слова. Тогда же зарождались и ростки христианского мировоззрения, которым пропиталось все творчество Василя Барки. В автобиографии он признается, что особенно манила иллюстрированная Гюставом Доре «Божественная комедия» Данте да еще «Апокалипсис» — любимая книга его отца. Впоследствии он переведет ее на украинский язык для римского издания «Библии».
В дальнейшем учился на педагогических курсах в Лубнах, которые вскоре были преобразованы в педагогический техникум. Тогда же начал писать стихи. По окончании учебы в 1927 г. преподавал математику и физику в шахтерском поселке Седьмая Рота на Донбассе. Но из-за серьезного конфликта с местным партийным начальством — попробовал разоблачить его преступное обворовывание детей — там работал недолго.
В 1928 г. выехал в Краснодар (Северный Кавказ). Там три года проучился на украинском отделении филологического факультета Краснодарского пединститута.
Тогда же, в 1929 г., с легкой руки известного поэта Павла Тычины в харьковском журнале «Червоний шлях» были напечатаны первые стихотворения Василя Очерета. Это был первый псевдоним, который стал его официальной фамилией и фамилией сына.
В 1930 г. был издан его первый поэтический сборник «Шляхи», оцененный в Украине как «вылазка классового врага», проявление «буржуазного национализма», потому что не было в ней революционного пафоса, а переданы душевные чувства простого украинца.
Поэтому сразу молодой поэт стал «инородным телом» для украинской литературы в ее советской разновидности. Его даже заставили публично покаяться на собраниях РАППа (Российской ассоциации пролетарских писателей), украинскому филиалу которой он принадлежал. С перевоспитательной целью вскоре его послали на завод «Краснолит» набираться пролетарского духа, после чего поэт скомпоновал книгу «Цехи» (1932). На этот раз отзывы были почти благосклонны: стихотворения идеологически правильны, с понятным «производственным сюжетом».
Однако вскоре в Краснодар из Киева прибыла специальная комиссия, которая предложила Василю Очерету за достойное вознаграждение написать поэму о «гениальном руководстве Сталина». Его отказ был расценен как «позиция тех, кто не смирился и затаил зло». Поэт сделал соответствующие выводы.
Прежде всего, избрал для себя внутреннюю свободу, что в тогдашних условиях означало «добровольную поэтическую немоту», которая продолжалась до 1942 г. Хотя, конечно, иногда писал сам для себя стихотворения, многие из которых пропали бесповоротно.
Поступает в аспирантуру на отделение истории средневековых западноевропейских литератур Московского государственного педагогического института. Исследует стилевые особенности «Божественной комедии» Данте. Одновременно читает лекции по истории западноевропейских литератур средневековья в Краснодарском пединституте, работает в Краснодарском художественном музее, изучает европейскую живопись. Как-то зашел в букинистический магазин. Заведующий сообщил, что поступило особое правительственное распоряжение о ликвидации украинской культуры на Кубани, в результате чего была «почищена» библиотека им. Пушкина. Поэтому все украинские книги сожжены за городом. Соответствующие мероприятия начались и для В. Очерета.
Скажем, его лекции в Краснодарском пединституте посещали специальные комиссии, даже пытались уволить, однако это успехом не увенчалось — студенты протестовали. К тому же высокие профессиональные требования проведения занятий, скажем, точное прочтение, перевод и объяснение цитат с греческих и латинских оригиналов, с произведений Гете, Данте, Мильтона мог выполнить только Василь Очерет.
В музее же несколько раз его пытались обвинить в противозаконных действиях. Вскоре идеологические пастыри увидели «контрреволюционное оформление» экспозиции, в которую он включил картины на библейские сюжеты: «Человек печали» Дюрера, копии «Явление Христа народу» А.Иванова, «Мадонна со святым Георгием» Рафаэля, «Ночь» Кореджио и др. Их он нашел в подвале, тщательным образом вычистил, вставил в оправу... От суда спасло заступничество известного искусствоведа Феликса Кона.
Но Господь был милостив к нему. 13 марта 1940 г. в Москве Василь Очерет успешно защитил кандидатскую диссертацию на совместной сессии Московского университета им. М. Ломоносова и Московского государственного педагогического института. Однако продолжить научную работу он сможет лишь за рубежом.
С началом войны Барка попал в «народное ополчение», даже прошел полную выучку для партизанской борьбы в подполье. Однако неожиданно оказался на фронте, где был тяжело ранен. Две женщины, рискуя жизнью, спасли его.
Именно тогда произошел «полный разрыв» Василя Барки с «режимом»: он услышал о приказе советской власти, по которому каждый, кто остался живой или сдался в плен, объявлялся «предателем Родины». Он оказался на оккупированной территории, следовательно, стал тем самым «предателем». Это ничего хорошего не предвещало, но нужно было как-то выживать. Выздоровев, работал на местной свечной фабрике, впоследствии редактировал местную газету «Кубань».
Тем временем вернулись из эвакуации жена с сыном Юрием. Семья объединилась. Однако в январе 1943 г. его как «остарбайтера» мобилизовали для работ в Германии. Он не решился взять с собой семью, потому что надеялся скоро вернуться. Жена утешала: «Останешься — погибнешь; поедешь — возможно, встретимся»...
«Остарбайтеры» фактически становились пленными, их везли в Германию на открытых платформах полуголодными, под «двойным обстрелом». Многие не выдерживали, Барка тоже тяжело заболел воспалением легких. Кривой Рог, Мариуполь, Белая Церковь, Киев, Варшава — таков был его путь в Берлин. Чтобы согреть одинокую душу, в дороге пишет стихи. В 1943 г. появился и псевдоним «Василь Барка».
Если бы в Берлине Василь Барка чудом не вырвался из лагеря «остов», наверное, погиб бы, потому что был слишком больной и морально сломленный. Как-то в воскресенье, гуляя по городу, попал в книжный магазин, который содержал Сердененко, бывший эмигрант. Он и обратил внимание на нерядового посетителя. Разговорились, Барка рассказал Сердененко свою «историю», тот посоветовал обратиться в украинское издательство «Голос», которое как раз нуждалось в корректоре. Его директор Кравцив посодействовал Барке, помог скрыться от местной власти в тесной каморке под крышей.
Из маленького окошка в одинокие вечера звезды ему казались близкими и теплыми, а небо было очень похожим на украинское. Хотя Берлин и горел от воздушных атак, но именно здесь Барка нашел «свою взлелеянную в мечтах «фаустовскую» Европу».
Работа в «Голосі» для Василя Барки была только коротким отдыхом перед новым переходом. Опасность репатриации побуждала его добраться до немецкого города Аусбург в один из лагерей «дипи» («перемещенных лиц»), которых в военной Европе было немало. В бараке для новоприбывших ему места не нашлось. Пришлось ночевать в сбитом из досок ящике...
Тогда он написал много стихотворений, которые вошли в сборники «Апостоли» (1946) и «Білий світ» (1947), напечатанные в Германии. О том «ваймарском периоде» жизни Барки его близкий товарищ Ю. Корибут вспоминает так: «В шесть часов утра, весной, ходил он в парк, где под горой стоит летний домик Гете, и, слушая разноголосое пение птичек, сочинял свои стихи в росе, над ручейком, в котором затворник и фантазер при случае стирал свою сорочку». Поэтому неудивительно, что в них совсем нет разочарования и отчаяния! Именно в диповские времена писались такие строки, как эти, из поэмы «Цареборець»: «Світ — чистый, як сльоза; і як дитя — слухняний сад...»
Эти стихи еще несут в себе заряд «тычиновской панмузыкальности», эстетику фольклорной традиции, но все больше проступает именно его, Барки, индивидуальное восхищение «белым светом», жизнью. В них уже просматривается экспрессивный рационализм состояния человека, который стремится глубоко познать этот мир, почувствовать себя в нем самодостаточной частицей. Воображение поэта еще подпитывают не зажитые раны души, которые растравляются все больше; тоска по Украине, по семье воскрешает в памяти уже далекие, но зримые образы, которые обретают символическое значение. Все это побуждает к контрастным сопоставлениям солнечного, небесного, высшего смысла человеческой жизни и бытийной трагичности, сложной земной реальности, в которой есть голод, смерть, сиротство, разлука, вечная печаль, неволя. В этих книгах преобладает символизм мышления Барки, познания бытия через художественный образ. Его образы-символы прозрачны, словно «растолковывают» авторскую мысль, потому что за каждым из них просматривается какая-то конкретная часть жизненной реальности, которую поэтически переживает Барка.
Примечательно, что в этом переживании он ненавязчиво, незаметно соотносит внутренний мир человека с огромным миром природы. Эта тенденция наблюдается и в дальнейшем. Природу он видит в калейдоскопе самых разнообразных проявлений, стремится разгадать ее гармоничную загадочность и целесообразность, проектируя эти свои маленькие открытия на человеческий мир, неразгаданный, чужой, нуждающийся не в хаосе, а в целесообразной композиции, упорядоченности.
Именно тогда В. Барка пишет и роман «Рай», который напечатает в 1953 г. в Нью-Йорке. В рецензии на него Ю. Шерех акцентировал внимание на модернистичности первого романа Барки, который выделился на фоне украинской эмиграционной литературы, став своеобразным «вызовом нашей эпохе, выступлением против течения». Это произведение родилось из жизненного материала, потому имеет немало автобиографических моментов. В рассказе преобладает обличительный пафос, направленный на развенчание мифа об СССР как Земном рае. Но В. Барка, смело выражая антиимперские мысли, как это делали тогдашние художники-эмигранты (И. Багряный, У. Самчук, Т. Осьмачка, Д. Гуменная), расширяет границы художественного «анализа и синтеза», целеустремленно двигается к глубоким философским обобщениям. Он также ломает традиционную форму романа, вводит немало образов-символов.
Жажда творчества остается для него неутоленной. Ему, как и всякому другому человеку, так хотелось уютной жизненной бухты, которой не могла быть разрушенная войной Европа. Поэтому он сначала попробовал перебраться в издавна взлелеянную в мечтах Францию, однако нелегальный переход границы успехом не увенчался. «Нас судили и посадили в тюрьму. У меня не было выбора и шел без малейшего недоброго намерения, без какой-либо скрытой цели, просто — с отчаяния, как спасается человек, который лишен годами всего, хотел куда-то выбиться с последней искрой надежды: о творчестве», — с грустью вспоминает В. Барка. Впоследствии в лагерь «Дипи» ему пришло официальное разрешение на выезд в Париж, однако он на него уже не среагировал.
Следовательно, единственной «землей обетованной» для больного, уставшего, морально измученного поэта оставалась далекая Америка, куда он переехал уже вполне официально в 1950 г. Поселился на 82-й улице West Нью-Йорка, где жили так называемые black people, в дешевой комнатке, нанятой у эмигранта-еврея. Эта комната снова была под крышей, близко к звездному небу. Вскоре перебрался в монастырь отцов Василиан, иногда жил у друзей-украинцев — собственного жилья Барка не имел никогда.
Первые годы пребывания в Нью-Йорке были голодными, мрачными, потому что не мог работать в полную силу, будущее пугало неопределенностью. Однако иногда беда «виходить на добрый вжиток», как считает поэт. «Из прошлого все начало выплывать перед его душевным зрением», особенно четкими проступили картины голодных 1932—1934 гг., увиденные на Кубани и Полтавщине, куда он ездил к брату. Так Барка пишет роман «Жовтий князь» под влиянием воспоминаний из прошлого и переживая нынешнее свое полуголодное состояние. А еще были у него многочисленные свидетельства очевидцев, собранные во время войны. Среди них сохранилась тетрадь с описанием трагической истории вымершей во время голода украинской семьи — она стала документальной основой романа «Жовтий князь». Произведение будет впервые напечатано в 1963 г. в Нью-Йорке. Тогда современники оценивали его выше, чем «Голод» К. Гамсуна, за который норвежский писатель получил Нобелевскую премию...
Вскоре Василю Барке удалось устроиться санитаром в госпитале, который был на попечении французских монахинь ордена св. Креста. Это дало возможность жить немного лучше, иметь временное помещение. Там же в 1956 г. его каким-то чудом нашла страшная весть о смерти жены Довлетхан... Впоследствии некоторое время работал редактором украинского отдела радиостанции «Свобода» в Нью-Йорке.
В 1960-е годы переехал в украинский Глен Спей, поселился неподалеку от церкви и культурного центра «Верховина», в той полуразрушенной башне, которую называл «вежей». Оттуда еще недавно Василь Барка пристально следил за событиями в Украине, за нашей литературной жизнью. Он был убежден, что украинский народ в конце концов избавится от тяжелого наследия колониального прошлого, выйдет на собственный путь развития и процветания. Это касается и души каждого человека. Приметные слова из его эссе «Жаворонкові джерела»: «Все изменится! Будет без насилия, бедности, неправды... Потому что — на небе солнце... Так, как солнце в небе, Евангелие в сердце. Самое мощное. Сияние от него — в сфере, которая самая первая. Все будет, как оно говорит... Все изменится, чтобы осуществить солнечный закон».
Бесспорно, большую роль в таком самооткрытии сыграла вера. Она помогла ему не только выжить, но и возродиться. И об этом убедительнее всего свидетельствует все его творчество, особенно поэзия. Она как самый точный образ его души излучает ту жизнеутверждающую энергию, которой наделяет ее вера. «Имеем в современной украинской литературе великана, к изучению творчества которого лишь приступаем...» — так достаточно точно охарактеризовал место Василя Барки в украинском литературном процессе ХХ века литературовед из Парижа Леонид Плющ.
Американский период творчества Василя Барки — самый продуктивный. Кроме поэзий, которые он теперь писал постоянно, обстоятельно осмысливал исторический путь украинской литературы, национальной духовности, результатом чего стали литературоведческие и религиозно-философские эссе «Хліборобський Орфей, чи Кларнетизм», «Жайворонкові джерела» (1956), «Уваги про поезію старовинну і сучасну» (1958), «Правда Кобзаря», «Творчість» (1961), «Вершник неба» (1965), «Земля садівничих» (1977), многочисленные статьи, напечатанные в зарубежных журналах и не изданные, которые сохраняются в его архиве.
Имеется довольно много и переводов Барки. В первую очередь — это перевод по оригинальным текстам в 1963 г. «Апокалипсиса», с языковой редакцией, сделанной вместе с И. Костецким и М. Орестом-Зеровым; перевод «Короля Лира» В. Шекспира (1969), отрывков из «Божественной комедии» Данте (1978).
В американский период появились его поэтические сборники «Псалом голубиного поля» (1958), «Океан І» (1959), «Лірник» (1968), «Океан І, ІІ» (1979). На протяжении 1952—1977 гг. он написал четырехтомный роман в стихах «Свідок для сонця шестикрилих» (1981), за который в 1982 г. первым получил Международную премию Фонда Антоновычей. В 1944—1990 гг. создавалась драматическая поэма «Кавказ» (1993) в двух томах, уже в 1990-х завершалась и «украинская илиада», эпическая поэма «Судний степ» (1993), посвященная осмыслению трагической судьбы человека на фоне Второй мировой войны. Весь этот эпохальный украинский лиро-эпос составляет поэмную трилогию «Брама смиренних», через которые он, как сознавался, пытался отстроить в украинской культуре «высокую и светлую сферу духовных сокровищ», которая складывалась тысячелетиями и была грубо у нее отобрана коммунистическим режимом. По его убеждению, эта трилогия способствует «глубинному реформированию художественных способов украинского писательства, в новых оригинальных одеждах, с собственно украинской примечательностью искусства, как национального». Так это или нет — современное литературоведение еще не готово ответить, потому что большое духовное наследие Василя Барки нуждается в подробном всестороннем исследовании, глубинном осмыслении и самой прозрачной интерпретации. А на это нужно время, большая подготовительная работа, в первую очередь издание всего наследия художника.
Бесспорно, творчество Василя Барки принадлежит к элитной культуре. Его стоит постигать постепенно, небольшими дозами, как читается, например, Библия, как принимаются больными дорогие, но очень качественные лекарства... Оно никогда не будет читаться «широкими массами», да это и не нужно. Достаточно того, что свет от него непременно будет разливаться в нашем сознании и вокруг, незаметно исцеляя души.
Эту особую миссию призвана выполнять именно поэзия Барки, являющаяся сердцевиной его творчества, хотя стоит отметить целостность его духовного мира, хотя и трансформируется он через разные жанры, проявляясь в каждом иначе.
Уникальность Василя Барки в том, что это человек, который ради миссии художника отказался от самого себя. Поэтому именно в его поэзии можно найти то, в чем сейчас больше всего нуждается наше общество, нация.
Самым главным своим произведением поэт считал поэтическую эпопею «Брама смиренних». В ней отразился свет его души, которым он хотел поделиться; там воплощена его мудрость, приобретенная большим жизненным опытом, его идеалистическое мировоззрение, которое всегда выводило художника из опасности на путь, освященный любовью к людям и Божьему миру. В этом контексте вспоминаются слова одного из героев «Рая», которые воплощают и авторское творческое кредо: «Поэт, который предпочитает принять все проклятия на свою голову и предпочитает состояние «изгоя», нищего, оборванца, мытаря, отшельника, монаха... — равен по силе своего духа подвижнику и герою, потому что он саможертвой сохраняет свет для всех. Поэт должен быть непокорным и непослушным, должен идти только своей, назначенной ему от роду тропой. Обязан быть врагом всех, кто делает насилие».
