О КОМ НЕ ЗАМОЛВИЛИ СЛОВЕЧКО?
Иногда в редакционной почте случаются письма, с которыми хочется не столько поспорить, сколько «объясниться». Скажем, интересное письмо Николая Федоровича Солоненко из Харькова. Автор подозревает меня в «надмірній турботі про українських антидержавників, хоча і під завісою турбот про права опозиції в Україні». Поскольку, пишет Николай Федорович, наши левые оппонируют не просто исполнительной власти, а самой идее государственности Украины, он «проти їх права на рівне з Президентом України використання державних ЗМІ і ТБ, зокрема, в тому числі і під час виборів».
Ну что ж, ощущаю некую свою вину — за, очевидно, недостаточно внятное обозначение собственной позиции, которая остается, кстати, неизменной с того времени, когда наша газета поддерживала на выборах своего кандидата. И суть этой позиции — не в том, чтобы отстаивать интересы то ли «левых», то ли «правых», или — конкретных политиков. А в защите самого принципа свободы слова, который, при всей своей многогранности, прежде всего, по-моему, подразумевает: а) вольную конкуренцию идей, которая обеспечивается равным доступом к СМИ всех существующих в обществе более- менее представительных сил, соблюдающих конституционные нормы государства б) ответственность именно государства (партии власти) за обеспечение свободы политических дискуссий в) отсутствие каких бы то ни было преград для критики (не только политической) действий властей.
Как известно, критиковать как угодно и какие угодно действия оппозиции обычно в государствах не очень-то препятствуют. Тем более, в нашей стране, где абсолютно все общенациональные электронные СМИ контролируются самой властью, которая у нас как бы не «левая». А вот в ситуации Белоруссии, скажем, я точно так же открыто и настойчиво защищала бы право на свободное выражение идей и критику властей их Народным фронтом...
Приходилось мне писать и о том, что, в конце концов, принцип свободы слова важен не только для формирования гражданского общества. Но и для устойчивости государственной власти, с которой вне «санитарного» контроля как оппонирующих ей сил, так и, собственно, поддерживающих ее, но критично, всегда случается то, что когда-то случилось с Древним Римом. И только незрелость нашей независимости приводит и к незрелости нашей демократии. Примитивно говоря, к непониманию нами как метода японцев, которые устанавливают муляжи начальников для выпускания пара подчиненными, так и проблем стран западной демократии, где нынче озабочены отнюдь не разнообразием партийных, олигархических, нейтральных СМИ, а процессами монополизации, что как раз и является взрывоопасным, и чему пытается противостоять общество, да и государство. Там, у них.
С другой стороны, идеология — в качестве системы ценностей, как по мне, — это не цели, это средства. На что готовы пойти политики ради декларируемого всеми «счастья народного». Идеология — это не «что»?, а «как»?, в том числе и в смысле Меры в отстаивании примата принципа целесообразности над принципом моральности. И если наши нынешние «большевики» эту Меру явно переступают, то разве об этом не нужно говорить? Так же, как настойчиво и массированно говорят по всем каналам о всех неправедных, ортодоксальных, неконструктивных, нетехнологичных действиях и заявлениях «меньшевиков»? Да еще в стране, где исторически так сложилось, что интеллигенция была гораздо более заполитизирована, чем это складывалось в тех обществах, где на первый план выходила не борьба за самоопределение нации — т. е., за политическое право прежде всего, а за гуманитарные права человека, за общечеловеческие ценности. В стране, где, по сути, интеллигенция отходит от естественной для нее роли нравственного камертона общества — во имя этой самой политической целесообразности, когда примат идеи национального государства приводит к утверждению принципа «можно все». Лишь бы Украина была независимой — на все остальное можно закрыть глаза: на ущемление демократии, нарушение гуманитарных прав человека, и т.д., и т.п. Но мы ведь в истории уже неоднократно проходили, к чему приводит такая неразборчивость в средствах. Я уж не говорю о потере нашей интеллигенцией морального авторитета в обществе, чем она должна была бы быть озабочена даже в силу, опять-таки, того же прагматизма. Но, увы: мы ничему не учимся, и по-прежнему наши ряды косит синдром «урвать на копейку». Болезнь, которую ярко, до гротеска, недавно продемонстрировал уважаемый Марк Захаров, поддержавший выдвижение Путина в кандидаты в Президенты после звонка из тех «высших» сфер, которые могут и облагодетельствовать, и послать подальше...
Наш парламентский кризис охотно сравнивали с российским кризисом в Госдуме, хотя на самом деле общим был только антураж. Ведь какими бы внутренними пружинами меркантильных интересов не руководствовался тот же, скажем, Союз правых сил, войдя в мятежное госдумовское «меньшинство» (в том числе и тем, что «Единство» «кинуло» А.Чубайса), тем не менее, этот прагматизм привел к поступкам морально безупречным. К протесту против того самого «можно все»: альянса «Единства» с КПРФ, утверждения демократического централизма, и т.д. И вряд ли можно говорить о моральной безупречности действий нашего «большинства» — что наверняка ведь аукнется и ему самому.
Но СМИ — в большинстве своем молчат, кроме буквально нескольких публикаций (в том числе — отдельное спасибо Сергею Рахманину). Правда, учуяв, очевидно, новое поветрие в московских политических технологиях, или решив применить против «меньшинства» их же нынешнее оружие, в воскресенье вдруг об этичности в политике заговорили в «Подробностях недели» («Интер»). Устами Марины Остапенко, которой, кстати, вдруг разрешили комментировать некоторые события от своего имени, что раньше на этом канале не поощрялось. Но, ей Богу, куда более адекватным выглядел даже Владимир Владимирович Путин, когда в недавнем своем интервью С.Доренко говорил о необходимости провести чистую РR-кампанию во время президентских выборов, во имя утверждения в обществе «христианских ценностей» (!). Ибо у Владимира Владимировича, наверняка, в условиях безальтернативности будет такая возможность. Когда же об этике в отношении «меньшинства» (проведя параллель между нашими левыми радикалами и, ни много ни мало, пришедшей в Австрии к власти откровенно неофашистской партии «Свобода») говорят те, кто именно сегодня явно не на ее высоте...
Сама в очереди в поликлинике слышала, как пожилая женщина вопрошала: «Зачем Ткаченко шесть машин? Одному человеку?!». А, значит, кто-то должен писать о том, что «выводить на чистую воду» власти предержащие мы должны не только, когда это нам выгодно. И о том, что почему-то ни одно СМИ при этом не рассказало гражданам, а сколько машин закреплено за, скажем, главой Конгресса в США, или за Биллом Клинтоном, или за Леонидом Кучмой... Бьюсь об заклад, вряд ли кто-то поинтересуется через месяца три и насчет того, а сколько машин будет закреплено за Иваном Плющом... И поинтересуется тем, а сколько положено, необходимо, целесообразно?.. Или, скажем, когда я смотрю на убогие «антиукатайки» на Симоненко, Ткаченко и иже с ними на обычно интеллигентом «1+1»... Наверное, нужно зрителю подсказывать, что сегодня — «укатайки» на одних, завтра — при смене ветра и более тонкой нюансировке интересов — будут на других, которые, возможно, еще вчера сами были «заказчиками»... Что, скажем, и демонстрирует нынче та же, например, информационная война вокруг энергетического рынка, в которую втягивают и «1+1». Та полуправда, которой нас кормят в нашем информационном пространстве — она не есть нормальным, здоровым состоянием общества. И, может, тех, кто об этом говорит — кто-то когда-то и услышит?
КОМУ ПОВОД — КОМУ ЦЕЛЬ
Впрочем, до меня донесся слух, что далеко не весь электорат столь живо интересуется нашей политикой на нашем телеэкране. Что есть, вообще-то, и другие передачи. И я решила на днях «сходить в народ» — ну, скажем, проведать, чем там занимается Микола Вересень в премьерной программе с где-то уже слышанным мною названием «Особливий погляд» (даже музыкальная заставка знакомая). А заодно еще и поинтересоваться причинами ну просто, говорят, гомерического хохота, который слышат на «1+1» во время трансляции «Нот и банкнот». Ну что вам сказать? Посмотрела. И Вересня, и Опалева. Передачи, конечно, разные. Очень. Но вот как листья опадают осенью, так и «Особливий погляд» с «Нотами и банкнотами» что-то связывает. Может, что-то неуловимое. И, может, это такая штука, как необязательность? Или, может быть, еще и натужность? А, может, еще и отсутствие того, что называют той частью айсберга, которая остается под водой? Ну, скажем, в серии «Нот и банкнот» — «Реквием для миллионера с оркестром» — каждый сценарный ход был вроде бы логичен сюжетно, с точки зрения необходимости развития действия. Но вряд ли — с точки зрения обычной человеческой психологии. А потому мог и быть, а мог бы и не быть (в создании абсурдистской реальности авторов «Нот» тоже трудно заподозрить). И если, скажем, в когдашних «Бриллиантовой руке» или «Операции «Ы», или «Джентльменах удачи» было ровно столько же текста, сколько и подтекста (я уж не говорю об изяществе диалогов и персонажей), так же, как и в «Долгоносиках», то в «Нотах» все прозрачно, до стерильности. Там «упал, очнулся, гипс» было поводом, здесь — целью.
А вот диалоги М. Вересня с Адой Роговцевой, Леонидом Каденюком... Для начала М. Вересень спрашивает обожаемую мной Аду Николаевну, какой музыкальный инструмент она любит. Та отвечает — скрипку, и оказывается, что теперь весь разговор в студии будет сопровождать оркестр с солирующей скрипкой. А Л.Каденюк выбрал саксофон. Но что это дало для сути разговора? Его атмосферы? А если бы не спросили гостей — и это был бы альт, или баян, или — вообще бы ничего не было, кстати, на ТВ нередко фон очень даже мешает услышать Голос. Неужели бы что-то изменилось? Точно так же — на протяжении всей милой беседы — мог бы быть этот вопрос, а мог бы быть — другой... Мог бы быть такой ретроспективный, посторонний и т.д. взгляд (их с помощью сюжетов, в т.ч. на основе хроники, в передаче много), а мог бы быть — другой... Нет, временами было интересно — скажем, не тогда, когда уже в который раз, в сотый — тысячный? — Аду Николаевну заставили поговорить на тему своего ухода из русской драмы... а, например, когда спросили о том, почему в свое время захотела стать народным депутатом... Но в целом ни того самого айсберга (в том числе эмоционального), ни внутренней логики в беседе не оказалось. А уже с Леонидом Каденюком и вообще вышла «жвачка», которой уже по всем СМИ было-было... Кстати, нынешнее повальное увлечение интерактивном — разве оно уместно там, где хотят раскрыть человека, найти в нем нечто еще эксклюзивное (раз уж «Особливий погляд»!) Где пытаются создать атмосферу, настраивающую на некую глубину размышлений? Да еще при фактическом отсутствии редакторского дирижирования звонками зрителей — в результате чего в эфир идут банальности? Интерактиву — да, когда речь идет о проблеме, когда важен именно срез общественного мнения. Но интерактив — не палочка-выручалочка на все случаи жизни. В конце концов, можно построить и портретный диалог на интерактиве, но тогда уж именно его и поставить во главу угла. Когда же пытается совмещать интимность «особливого погляду» — с базаром...
Честно говоря, для меня осталось загадкой, к чему было убирать из эфира «Проти ночі»? И заменять «Особливим поглядом» в том качестве и жанре, которых на всех каналах — хоть ведром черпай. Неужели только ради того, чтобы уйти от политически- «стремного» обсуждения проблем в тихую заводь разговоров «за жизнь»? В конце концов, ведущих, если кого-то что-то не устраивало, можно было поменять и в рамках того проекта... Я уж не говорю о том, что при наличии по-прежнему сильных «Монологов» А.Борсюка каналу «1+1» и вовсе, как мне кажется, не с руки выпускать в эфир передачу пусть и практически ежедневную, и с ориентацией прежде всего на отечественных личностей, но гораздо более слабую. В последней программе Анатолия Борсюка был Николай Амосов. И вот там я практически каждую минуту понимала: «Что? Зачем? И почему?». Была глубокая обусловленность, в том числе и тем, что происходит сейчас в нашем мире, во всем ходе диалога журналиста с великим ученым и хирургом. Все было достаточно ново — без топтания на тех вещах, о которых Н. Амосов уже высказывался неоднократно. А, главное, через просто диалог, пусть и с гениальным человеком, перед нами открывался целый срез и общества, и эпохи, и времени. Я не верю, исходя даже из собственного общения, что менее глубоко, эмоционально впечатляюще и личностно-неординарно могла бы рассказать нам о мире та же Ада Николаевна Роговцева. Просто это был бы совсем другой опыт, совсем другой мир — чем, скажем, у того же Николая Амосова. Но не менее интересный — если бы, конечно, им захотели по-настоящему поинтересоваться.
