Анатолий ЛЕМЫШ, «День»
Семен Глузман — фигура в современной Украине по-своему
знаковая. Врач-психиатр, отважившийся в начале 70-х годов провести психиатрическую,
альтернативную официальной, экспертизу генералу Петру Григоренко, поставивший
ему диагноз «здоров» — и за эти несколько листиков бумаги отбывший семь
лет в брежневских политзонах плюс три года ссылки, Семен Фишелевич продолжает
свою неугомонную деятельность в сегодняшней Украине. Но если история его
противостояния советской карательной психиатрии, а потом и ГУЛаговская
одиссея вместе с Иваном Светличным, Василем Стусом, Зиновием Антонюком,
десятками других узников совести, не раз освещались на страницах прессы,
то его нынешняя неброская работа в Ассоциации психиатров Украины и в Украинском
бюро защиты прав человека менее известна. А Глузман по-прежнему находит
свои нехоженые, но такие, как выясняется, важные дороги, ради общей цели:
создания настоящего гражданского общества в Украине. Пусть не вводят в
заблуждение его мягкая чеховская бородка и какой-то несолидный, на фоне
«весомых» политиков, внешний вид. Этот человек сделан из такого материала,
который не подвластен коррозии времени. И если сегодня он вне всяких политических
баталий — которыми, как горячечным гриппом, больно наше общество — так
это потому, что он знает: его главное дело, психиатрия, будет актуальна
при любой власти и общественном строе. А еще, он считает, нравственность
выше политики.
Значит, надо просто работать, и делать то, что продиктовано
свыше.
АССОЦИАЦИЯ ПСИХИАТРОВ ПРИЗВАНА ВЫЛЕЧИТЬ САМУ ПСИХИАТРИЮ
— Чем занимается ваша Ассоциация психиатров Украины?
— Мы выпускаем книги, журналы, мы проводим исследования,
у нас в штате работают два социолога и специалист по медицинской этике,
философ. Разработали закон о психиатрии, который, правда, пока в Верховной
Раде не приняли. Есть специальная экспертная группа, в которую буквально
каждый день обращаются жители Украины, недовольные своим психиатрическим
диагнозом или социальными последствиями такого диагноза.
Когда мы, группа украинских психиатров, создали свою независимую
Ассоциацию, один из зарубежных фондов передал нам старую типографскую машину.
Тогда мы обратились к нашим коллегам на Западе, и при большом содействии
нашего друга и коллеги генерального секретаря Международной организации
«Женевская инициатива в психиатрии» Роберта ван Ворена голландское правительство
купило для нас подержанную типографскую машину. Ее восстановили, поставили
в одной из комнат известной психбольницы им. Павлова. Издательство «Сфера»
выпустило уже около 120 книг и журналов. Только для Украины мы издаем 4
журнала: три психиатрических и один — по социальной политике. Наше издательство
некоммерческое, это у нас записано в уставе. Для печати такой литературы
мы получаем гранты от международных организаций.
«ТАКОГО УЖАСА, КАК СЕЙЧАС, РАНЬШЕ НЕ БЫЛО...»
— Каково сегодня состояние психиатрии в Украине?
— Могу вам сказать, что такого ужаса, как сейчас, раньше
не было. Раньше врачи боялись, и судьи боялись, и опекунские советы опасались,
что их приструнят. Сейчас квартиры у этих несчастных, признанных больными
по психиатрии, летят направо и налево. Когда надо, их делают больными,
когда надо — здоровыми...
Например, некий человек, который страдает слабоумием, живет
отдельно. Однажды паспортистка звонит старшей сестре его, говорит: «Зайди,
посмотри, что там с Борисом. Вокруг него ходят какие-то люди».
А Борис способен сам себя обслужить, работает где-то грузчиком,
но не больше. Ни врачом, ни учителем, ни космонавтом ему никогда не стать.
— Но он дееспособен или нет, по закону?
— Вот трагедия, которая нам досталась от Советского Союза.
Ни в одной нормальной стране нет категорий «белое» и «черное». Это только
у нас делится: «дееспособен — не дееспособен». На Западе есть институт
уменьшенной дееспособности, частичной. Они, эти люди, могут жить вне больницы,
могут ездить в транспорте. Но по своему статусу не могут совершать купчих
и других финансовых операций. Так вот этот человек формально был дееспособен,
хотя, как зафиксировано с детства, был умственно отсталым.
Сестра появляется, но вокруг Бори уже много всего накручено.
К нему пришли «новые русские», наговорили: «Боря, ты ж такой умный, почему
ты живешь в бедности? Вот тебе фирма, будь ее директором». А он в свои
сорок лет — как ребенок: горд! «Ну, тогда подпиши нам документы, что ты
свою квартиру отдашь нам, а мы в ней сделаем склад». Боря все это подписал.
Еще выясняется, что этот Боря с помощью своих новых знакомых получил в
банке огромный кредит. Деньги, которые он потом и в глаза не видел.
Похоже, его хотели убить, уже везли на машине в лес, да
ГАИ остановило: машина показалась подозрительной. Его новым знакомым пришлось
возвращаться. А тут по просьбе сестры подключаемся мы, как психиатры, и
спрашиваем: «Что же вы делаете с больным человеком?». А нам отвечают: «Ваши
психиатры под нашими документами подписались!». Конечно, те врачи — негодяи,
даже по нашим несовершенным законам можно было установить, что этому Боре
нельзя доверять кредит. Прошло несколько судов, и судья, несмотря на очевидное
давление, вынес приговор в пользу Бори — чтобы ему вернули квартиру.
Еще одно подобное дело. Несколько лет назад из провинциальной
психиатрической больницы под Харьковом бежала зимой женщина. Ей пришлось
бежать несколько раз, пока не удалось: ловили, били, стригли наголо. Она
пришла к подруге, которая ее не узнала. Оказалось, что муж сдал ее туда.
Муж заявляет, что он никакого отношения не имеет, что виноват врач. Но
мы-то на самом деле понимаем, о чем речь: ты — мне, я — тебе. Здоровый
человек — а я утверждаю, что эта женщина совершенно здорова, было уже несколько
психиатрических экспертных комиссий — три года провела в психбольнице,
при этом муж сказал даже их дочкам, что она погибла в катастрофе. Женился.
Можете представить себе этот ужас, когда покойная мама приходит к детям
в школу! Тут сплошные нарушения законов: она была жива, ее развели без
ее согласия, она не была лишена дееспособности, она просто временно находилась
на лечении в психиатрической больнице. И вот сейчас, после того, что уже
есть экспертное заключение — суд не выносит решения. Причем тут впервые
на моей памяти прокуратура возбудила уголовное дело по такому поводу. Потому
что уж совершенно выдающийся случай. Зло хоть когда-то должно быть названо!
Не скажу — «наказано», но хоть названо!
При советской власти такого быть не могло. Дело в том,
что советская власть, конечно, злоупотребляла психиатрией. Но врач был
под контролем. Судья был под контролем. Были хоть какие-то правила игры.
Сейчас правил игры нет. Сейчас — только деньги работают.
Я вовсе не хочу сказать, что все мои коллеги — такие. Наоборот,
большинство из них — отличные специалисты, нормальные люди. Но вот — есть.
И таких случаев очень много.
— Могу напомнить вам еще одно подобное дело. Два года
назад со мной встретился адвокат одного человека, который хотел через суд
признать свою жену недееспособной и пытался «организовать» прессу. Я просмотрел
документы и не поверил в них, отказался.
— Помню, это дело Оксаны Р. Мы его выиграли. Сейчас она
уже снова вышла замуж.
Кто виноват в подобных злоупотреблениях в психиатрии? Да,
зарплаты люди получают маленькие, поэтому многие, в том числе и врачи,
продаются. Но, тем не менее, маленькие зарплаты получают все, а негодяями
становятся лишь некоторые. Но ведь завтра кто-то может думать: стать ему
негодяем или нет? И самое страшное, что может быть — это безнаказанность.
Все рассуждения о смертной казни — бред, если есть вообще полная безнаказанность.
Должна быть неотвратимость наказания, а не второстепенный вопрос о смертной
казни.
Подобных случаев очень много, думаю, через полгода наша
Ассоциация подготовит отчет, который представит всем масс-медиа.
В городе Киеве, по моей статистике, порядка 50 случаев
недобровольного помещения в больницу Павлова за год. Это 50 противозаконных
действий, ведь по Конституции никого не могут просто так лишить свободы
— только по решению суда.
«У УКРАИНЫ СЕЙЧАС НЕТ ДУХОВНОГО ЛИДЕРА»
— Что вы можете сказать о современном психиатрическом
здоровье общества?
— Это не совсем корректный вопрос. Психиатрия занимается
психическим здоровьем индивида. Состоянием народа занимаются другие науки:
социология, социальная психология — и они пользуются совсем другими категориями,
у них другой понятийный аппарат. Если говорят: шизофреническое общество
— то это в образном смысле.
Но кроме психического здоровья есть еще и понятие морального
здоровья. Думаю, что мы все еще морально нездоровы. Но не как народ — а
просто большинство наших сограждан. И в этом смысле мы все еще только вышли
из египетского плена. Люди получили свободу, и не знают, как ею пользоваться.
Они в растерянности.
Я часто наблюдаю своих бывших союзников. Известными среди
них стали мало кто, в основном они как жили бедно, так и живут. Вот он,
отсидев пять-семь лет за диссидентство или национализм, вернулся к себе.
Он опять — никто. Он болен, семьи нет — распалась семья. А первый секретарь
райкома стал представителем Президента. Руководитель местного КГБ руководит
местным СБУ. Комсомольцы стали банкирами, фирмачами. И над ними тот же
флаг, за который они его посадили. Как это все трагично!
Мы, кстати, организовали Центр реабилитации жертв войны
и тоталитарных режимов. Купили несколько квартир, оказываем медицинскую,
психиатрическую, социальную помощь бывшим лагерникам, отсидевшим по 25—30
лет. Там страшные судьбы. Мы наняли видеодокументалиста, он записывает
их воспоминания, ведь через несколько лет их уже просто не будет.
У Украины сейчас нет духовного лидера. А, к сожалению,
народ, состоящий в основном из рабов, нуждается в таком лидере больше,
чем другие цивилизованные народы, у которых эти институты уже устоялись.
Думаю, что вопли, за кого голосовать — это для нас не самое
главное. Для меня самое актуальное то, что я делаю каждый день. Говорю
это искренне. Конечно, мне хотелось бы, чтобы во главе страны стал человек
покультурнее, лучше ориентирующийся в людях, лучше подбирающий команду.
Потому что кадровая политика Кучмы — это ужасно. Сужу об этом по Минздраву.
Глядя на некоторых его работников, я начинаю понимать сталинское слово
«вредитель». Но это не вредители, это обыкновенные рабы, волей случая вознесенные
наверх. Тут еще и особенности старой советской элиты, которая привыкла
сама ничего не решать, а ждать указаний.
Народ, который не помнит своего прошлого, обречен вновь
его пережить. Нищая медицина, жестокий персонал, бесправие психических
больных — наше прошлое. И настоящее также. Мы такие, какими нас воспитали
наши тоталитарные правители. Сегодня мы учимся говорить правду о себе.
И о своих правителях. В моей стране действительно происходят изменения.
Медленно, мучительно. Но происходят. Ситуация в нашей психиатрии тоже начинает
предаваться огласке. Но не следует обольщаться. Ни знания, ни модернизация
правовой системы сами по себе не приведут к нравственному выздоровлению
страны. Никто не может приказом ввести нравственность.
На самом деле, как писал еще Булгаков, гражданское общество
начинается со своего сортира — чтоб не гадили рядом. Со своего парадного
— чтобы не сорили, не плевались, не воровали галоши. А потом уже стоит
думать о том, кто будет президентом. Наши люди мыслят иначе: вот придет
новый президент, они его правильно выберут — и тогда в подъезде будет хорошо.
На самом деле нет жесткой системы тоталитарной власти. Сейчас страна живет
иначе, и если бы каждый человек следил, чтобы было все в порядке у него
в доме и вокруг собственного дома — то у нас будет лучше и с выборами.
Но не наоборот.
И все же я — оптимист. Если эволюция моей страны не прекратится,
если моя страна действительно станет правовым государством — изменится
и наша психиатрия.
