Имя Урывского в воображении ценителей театра уже крепко утвердилось как определенный знак качества, поэтому премьеру ждали с нетерпением. Ожидания превзошли самые смелые ожидания! Бытовая драма, в первоисточнике привязанная ко времени, месту и соответствующим обстоятельствам, приобрела вселенский и вневременной масштаб и значение глубоких экзестенциально-философских обобщений от библейских до неофрейдистских. Как любовный треугольник становится «бермудским», исследуют с самого начала: с тех пор, как между Адамом и Евой затесался Искуситель, в мире не было большей драмы, чем любовная. «Безталанна» Карпенко-Карого – это смертельная драма на ровном месте, когда сила брошенного в пространство и истолкованного слова становится катализатором катастрофических по результатам событий. Так было до нас, так будет после…
***
Как ярко выраженный режиссер-символист, Иван Урывский в каждом конкретном тексте ищет идею, скрытую в глубине изображенных событий и явлений. Тщательный кастинг актеров не столько по типажу, сколько по способности пластично и «вокально» ретранслировать зрителю смыслы, акцентированные режиссером у каждого персонажа, система символов, препарированные чувства и поступки героев, поиск и предложение возможности выхода из порочного круга делают постановку близкой к практическому исследованию проблемы человеческих отношений в критической ситуации, похожей на короткое замыкание. Электрический ток, как благо и порядок, пока все идет хорошо, и разрушительная аварийная ситуация короткого замыкания: точная чистая аллегория, дающая простор для развития дальнейших событий, двигателем которых, как обычно, выступает «третий лишний». Как в электричестве, как только провода, которые не должны контактировать, столкнутся, случится замыкание, так и в жизни.
***
Одних героев режиссер оставляет в рамках авторской трактовки, некоторым «дописывает» биографии, проходных персонажей убирает, делегируя другим более веские функции, не избегая оценочных суждений и не скрывая своего отношения к ним. Сплетник Демьян (эту роль поочередно играют Виталий Ажнов и Вячеслав Хостикоев) получает от режиссера черты одного из сватов, чье невинное в тексте Карпенко-Карого пристрастие к нюханию «табаки» в постановке однозначно ассоциируется с более порочной современной наркотической зависимостью. В классическом треугольнике Варка / Светлана Колосапова, несмотря на видимую привлекательность, трактуется как хвойда, которая не способна и не пытается контролировать свою жажду, в аду которой погибает все. Ее ситуативный жених Степан (москаль по пьесе, воин-посттравматик по восприятию в постановке – Ренат Сеттаров, Александр Бегма) укрупнен до роли прокурора и судьи над Варкой-Юдой. Гнат (Акмал Гурезов, Захар Нечипор) – типичный реактивный неврастеник – плод воспитания авторитарно-сварливой матери, которая – без всяких шансов – становится соответствующей архетипичной свекровью.
София (Вера Зиневич, Марина Кошкина) же наоборот из однозначной жертвы превращается в героиню, способную к сопротивлению, к борьбе если не за счастье, то за собственное достоинство. Собственно, она единственная и наделена чувством достоинства, несмотря на унижения, которые испытывает от всех, даже от родного отца – такого, каким его трактует Иван Урывский. Действительно, наибольшую трансформацию претерпевает Иван (Алексей Богданович, Олег Стальчук), отец Софии. В пьесе он – размыто-положительный персонаж, вызывающий сентиментальное сочувствие. Но и вопросов к нему много. Задавая герою разные стили поведения, режиссер будто прослеживает причинно-следственные связи в анамнезе отношений отца и дочери. Градация образа происходит от искусственной панибратской дерзости, штампованной показательной приязни, игры на публику и одновременно завуалированной неискренности намеков и недомолвок, через настоящую драму человека, не пришедшегося ко двору, до бессильного осознания вины перед своим единственным ребенком, полного фиаско как личности. «Я бы тебе небо преклонил! Да высоко…» В этой фразе, которая в тексте воспринимается как глубоко лирическая, невольно чувствуется, по крайней мере, в устах Алексея Богдановича, патетика запоздалого старческого раскаяния и неспособности не то чтобы что-то изменить, но хотя бы утешить.
Такое впечатление, что даже там, где все ужасно, Урывский исследует природу комического: какую разрушительную силу имеет глупая шутка (по-современному – прикол) и как бессмыслица приводит к трагедии. Он то ли тестирует публику на способность разглядеть за внешне смешными повадками их позорные причины, то ли гуманно дает отдохнуть, отвлечься от нарастающей беспросветности. Роль толпы: мелкие грешки каждого как составляющие общего большого неискупимого греха.
***
Привлекательность Ивана Урывского как режиссера в том, что его постановки вполне понятны и одновременно дают множество работы мозгу, пробуждая самые неожиданные ассоциации при малейшем импульсе к собственной трактовке зрителем увиденного. Символизм как способ постановки режиссером социально-бытовой драмы расширяет и варьирует арсенал выразительных средств на всех уровнях. Постановщик явно исповедует характерный для символистов культ слова, выражающийся в использовании актерами акцентированной декламации значимых фрагментов текста, рефрена для подчеркивания их особого значения. Текст один (Варка и София) – интонации разные (соблазнительная и саркастически-обвинительная). Символизмом, тяготеющим к таинственности, а то и мистичности, в спектакле преисполнены все детали сценографии: в первом действии – пустырь, плотно заросший камышом, из которого, как призраки, появляются и где-то исчезают все герои; электропровода, фонари-прожекторы, причудливо прошивающие чащи, в которых блуждают дезориентированные герои; грабли вместо сита: по функционалу – родственные предметы, по символике же грабли – это наше все, как сейчас говорят! Деревья вместо бычков (по пьесе) – подарок отца в хозяйство дочери. Диссонанс во втором действии между свежеукоренившимся ухоженным садом и сломанным электрическим столбом, крестовина которого повисает на проволоке (как похоже на Гефсиманский сад!). Короткое замыкание произошло, его последствия уже неотвратимы. Отец из последних старческих сил и опыта пытается чинить электричество, но только ради того, чтобы зазвучал печальный романс (на стихи Генриха Гейне, между прочим – это, возможно, чтобы опровергнуть тиражируемое мнение о какой-то особой депрессивности украинской литературы):
Коли розлучаються двоє,
За руки беруться вони,
I плачуть, і тяжко зітхають,
Без ліку зітхають, смутні.
З тобою ми вдвох не зітхали.
Ніколи не плакали ми;
Той сум, оті тяжкі зітхання
Прийшли до нас згодом самі.
Совсем уже сюрреалистический жук-навозник (скарабей?), ползущий с Запада на Восток прямо по Гнату, как по навозу…
Ноль, возникающий после короткого замыкания, или круг бешеного полнолуния; рукотворное затмение; оставленная мелкая щель как надежда на то, что здравый смысл когда-то проникнет сквозь глыбу человеческой бестолковости и самоуничтожения. Одновременно – круг-портал, откуда появляется готовая на все разрушительница Варка, и куда идет София, оставляя Гната и давая ему шанс: она исчезает в ослепительных лучах света. Но райского ли? Под ногами у нее протуберанцы пламени – не адского ли? То ли ангел, то ли бабочка…
***
В «Безталанной» все виновны! Степан по воле режиссера возвращается, чтобы провозгласить беспощадный приговор Варке. Гнат тянет обломанный столб – аллегорический символ палки, которой он в пьесе забивает до смерти надоевшую ни в чем не повинную Софию. Он тщетно пытается соединить тот обломок с крестовиной, и это не может не вызвать сострадания как всякое усилие, попытка вернуть в жизнь порядок и смысл, удержать разгневанное небо над грешной землей...
***
Не впервые в паре с Иваном Урывским работает художница Татьяна Овсийчук, громко заявившая о себе в постановке Урывского «Каменный Хозяин» в Театре на Подоле. Похоже, создался продуктивный творческий тандем, выпускающий художественный продукт как цельное полотно, где нет швов, пустот, стилевых разногласий. В одном из интервью художница сформулировала своего рода манифест: «Искусство – это не о красоте, это о выражении эмоций, диалоге между тобой и зрителем через картинку, пластическую драматургию». Не секрет, что львиная доля успеха «картинки» зависит от художественного освещения, особенно тогда, когда спектакль практически монохромный: по сути – буднично-серый, но художественно осмысленный в благородной технике сепии Ярославом Марчуком, с выверенными, время от времени ослепительными акцентами на каждую действенную или гипотетическую доминанту на протяжении спектакля. Ну и, конечно, звуковое оформление, которое в постановках Ивана Урывского имеет дополнительное комментирующее значение, а часто и несет отдельную смысловую нагрузку: треск электрических разрядов, мистические завывания, стук, реверберация особо значимых звуков и фраз (звукорежиссеры – Ярослав Антоненко, Павел Наталушко). Все это вместе погружает зрителя в атмосферу непростой мощно-интеллектуальной постановки.
Следующие показы «Бесталанной» состоятся 24 декабря и 8 января.
Это так – заметки. «Для древних египтян этот жук своим движением с шариком навоза символизировал движение солнца с востока на закат. Большинство из них заняты полезным делом: удобряют почву, уничтожают паразитов».
Тогда с ними приходит Иисус к местности, называемой Гефсимания, и говорит ученикам: посидите вы здесь, пока пойду и помолюсь там.
И приходят они к местности, по имени Гефсимания, и говорит Он ученикам Своим: посидите вы здесь, пока Я помолюсь. И, взяв с Собою Петра, и Иакова и Иоанна, Он начал печалиться и тосковать… И сказал Он им: Окутана печалью смертельной душа Моя! Останьтесь здесь и смотрите! И отошел немного дальше, припал к земле и умолял, чтобы, как можно, миновал Его этот час. И умолял Он: Авва-Отче, Тебе все возможно: пронеси мимо Меня чашу сию!.. А впрочем, не чего хочу Я, но чего хочешь Ты. И возвратился, и нашел их спящими, и говорит Петру: Симон, спишь ты? Один час не смог проследить? Будьте бдительны и молитесь, чтобы не впасть в искушение, ибо бодр дух, но немощно тело! И опять пошел и молился, то же самое произнеся слово. А вернувшись же, опять нашел их спящими, потому что отяжелели их глаза. И не знали они, что Ему ответить… И Он возвратился Он третий раз и говорит им: вы еще спите и почиваете? Кончено, наступил час: в руки грешникам вот выдается Сын Человеческий!... Вставайте, пойдем, вот приблизился Мой предатель... И сейчас, как Он еще говорил, пришел Иуда, один из Двенадцати, а с ним люди с мечами и киями от первосвященников, и книжников, и старших. А предатель Его дал знамение им, говоря: Кого я поцелую, это Он, берите Его и ведите осторожно. И, придя, подошел он тотчас и говорит: Учитель! И поцеловал Его.
Короткое замыкание: «Случайная или намеренно созданная проводная цепь между двумя или более проводящими частями, что вызывает снижение разницы электрических потенциалов между этими частями до нуля или значение, близкое к нулю».
