Никогда бы не подумал, что моему собеседнику 82. Никак не выглядит на эти годы. Говорит динамично, образно. И память у него прекрасная... А за плечами — большой отрезок трудной, опасной жизни. Восемь лет большевистского заключения, простреленная грудь... Любомир Полюга был просто «обречен» стать в ряды борцов за свободу Украины. Отец — старшина Украинской Галицкой Армии — впоследствии приобщился к созданию Украинского тайного университета во Львове, общества «Просвіта». А мама училась вместе с Романом Шухевичем, будущим главным командиром УПА. Любомиру не было и 16 лет, когда он убежал из дома, чтобы защищать независимость Карпатский Украины. Я попросил господина Полюгу вспомнить свою первую встречу с Романом Шухевичем.
— Это был 1945 год. К тому времени я успел закончить при немцах три местра (не семестра!) в Львовском мединституте. Моя проводница Галина Дыдык (одна из связных Романа Шухевича) поручила мне сопровождать командира в мединститут на рентген. Тогда я не знал, кого сопровождал. Настолько Роман Шухевич был «захарактеризирован», то есть имел измененную внешность. Тогда он был одет, как рабочий. Фуражка, старенькая одежда... Ничего не должно было выдавать интеллигента. Не забывайте, что Роман Шухевич имел инженерное и музыкальное образование...
— Скажите, господин Любомир, по какому принципу подбирали охранников командира? Очевидно, физическая закалка, умение хорошо стрелять...
— Не без этого. Но не это главное. Главное — полное доверие, нужно было показать себя в работе... А у меня на то время уже были некоторые достижения. Я выполнил сложное задание проводника. Назвав себя членом подпольной ячейки польской Армии Крайовой, вошел в доверие к доценту Мосингу, поляку по национальности, и получил для повстанцев двадцать доз вакцины для профилактики сыпного тифа, которым страдали повстанцы в Карпатах. Через ветеринарную аптеку на улице Пекарской смог получить 700-грамовую банку цианистого калия. Потом мы фасовали этот яд в маленькие стеклянные ампулки и запаивали их. Каждый связной, охранник, члены провода ОУН, командиры УПА всегда должны были иметь при себе яд, чтобы не попасть живым в руки врага. Правда, не всегда повстанцы успевали воспользоваться ядом. Екатерина Зарицкая во время столкновения с кагебистами была ранена, проглотила ампулку, но ей промыли желудок и начали допрашивать...
— Я читал в ваших воспоминаниях, что вы пытались похитить детей Романа Шухевича — Юру и Марийку — из детского дома в Чернобыле...
— Это задание доверила мне Галина Дыдык. Возможно, потому что я знал русский язык и особенности поведения «схидняков». Меня предупредили, что задание очень опасное, что я могу отказаться. Я согласился. С большими приключениями добирался в Чернобыль. У меня с собой была маленькая фотокарточка Юры и Марийки. Местные парни проникли на территорию этого лагеря для интернированных детей. Но вскоре они вернулись и сказали, что неделю назад Юру и Марийку забрали отсюда энкаведисты...
— Знаю о том, что вы дважды были арестованы...
— Впервые это произошло 20 декабря 1946 года. Арестовали меня по подозрению в связях с ОУН и УПА. Но прямых доказательств не было. Меня вскоре выпустили. Но только для того, чтобы следить за мной. «Вели» меня очень грубо и примитивно. Настоящий подпольщик этот «хвост» чувствует кожей. Шестого января получил приказ убегать из Львова. Так я оказался в Стрые. Не секрет, что некоторых подпольщиков органам КГБ удавалось склонить к сотрудничеству. Я очень переживал, поверят ли мне после кратковременного ареста и освобождения. Но на следующий день Галина Дыдык отдала мне свой пистолет. Это было проявлением наивысшего доверия. Потом узнал, что это доверие проявил ко мне сам Роман Шухевич. Вот здесь, наверное, и начался самый интересный период моей подпольной деятельности, непосредственного общения с Романом Шухевичем. Я участвовал в конспиративном прикрытии штаб-квартиры в селе Княгиничи. Теперь здесь будет открыт музей повстанцев. Вынужден был играть роль мужа хозяйки хаты и отца ее маленькой дочки Дзвинки. Об этой хате, кроме меня, знали еще Галина Дыдык и Екатерина Зарицкая, связные главного командира. Подобных штаб-квартир у Романа Шухевича было на Галичине где-то с десяток.
— Какие чисто человеческие качества Романа Шухевича вы бы отметили?
— Начну с внешности. Во многих воспоминаниях о нем употребляется слово «педант». Так оно и есть. Всегда аккуратный, чистый, выбритый... Он не раз говорил повстанцам, что даже находясь в лесу, нужно выглядеть не хуже других. Мол, мы не просто партизаны, мы — воины легендарной УПА... Его лицо было то строгим, твердым, то нежным и ласковым. Он не раз заходил в детскую комнатку, брал на руки Дзвинку, что-то напевал ей, пританцовывал... Давала о себе знать продолжительная разлука со своими детьми — Юрой и Марийкой. Работал Роман Шухевич неистово. Ведь он был не только главным командиром УПА, но и главой провода ОУН. Я видел, как придирчиво и в то же время доброжелательно Роман Шухевич редактировал пропагандистские статьи Екатерины Зарицкой, одной из главных идеологов УПА. Командир побуждал повстанцев учить историю, иностранные языки, в частности немецкий и английский. Сам проводник учил английский, слушая Би- Би-Си... Случались такие вечера, когда все присутствующие в хате пытались общаться на английском языке.
— Вспомните свою последнюю встречу с генералом Шухевичем.
— После вооруженного столкновения в Ходорове Екатерина Зарицкая оказалась в руках кагебистов. Проводник должен был немедленно покинуть хату в Княгиничах. Я сопровождал командира в лес. Мы шли осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Командир хорошо ориентировался в темноте, он шел первым, легко находя тропинку. С той ночи я запомнил афористическое высказывание Романа Шухевича: «Свобода покупается кровью, а добывается смертью...».
В этот же день на станции Рогатин закончилась для меня свободная жизнь. После перестрелки и ранения я оказался в большевистских застенках. Ампулкой с цианистым калием не успел воспользоваться. После длительных допросов получил восемь лет заключения в далекой Инте...
— Расскажите коротко, как складывалась ваша судьба после отбывания наказания.
— Находясь в Инте, нашел свое личное счастье, встретил Дарину. Там мы и поженились, нас венчал священник. До заключения я был студентом третьего курса медуниверситета, а жена — четвертого. Возвращаться в Галичину мы не имели права. Хотели продолжить обучение с третьего курса. Написали письма во все 56 медицинских институтов страны. И везде отвечали — поступайте на общих основаниях на первый курс. И только в Казахстане, в Семипалатинске, благодаря знакомству в министерстве образования Советского Союза нас зачислили на третий курс. После окончания учебы поехали на Херсонщину, в маленький городок Цюрупинск. Работали там врачами. С местным населением установились очень приязненные, дружеские отношения. Возобновили там казацкое общество, организовали строительство Православной автокефальной церкви. А во Львов вернулись только несколько лет назад...
