Годовщина начала иракской войны заставляет задуматься не только о военно-гуманитарных успехах (или неуспехах) антииракской коалиции, но и о перспективности идеи модернизации исламского общества силовыми инструментами. Иракские события, которые должны были стать прецедентом новых правил игры в регионах, представляющих интерес для глобальных энергетических игроков, по истечении года перешли в разряд ключевых и долгосрочных факторов глобальной геополитики. Год назад миру впервые был продемонстрирован новый американский принцип внеблоковой коалиционности в приложении к стратегическим геополитическим задачам. Традиционные в таких ситуациях партнеры по североатлантическому сотрудничеству, которые оказались перед выбором — действовать вместе с США по их правилам или соблюдать свои интересы вокруг иракских событий — остались вне игры. Исключение составила лишь Великобритания, для которой особые отношения с США являются принципом внешней политики.
В первые месяцы после окончания непродолжительного собственно военного этапа интервенции стало ясно, что с настоящими трудностями союзникам придется столкнуться именно во время «мирного», установочного этапа новой иракской государственности. Нынешний ход военно-гуманитарной миссии говорит о том, что ситуация неопределенности с будущим Ирака будет пролонгирована. Процесс переформатирования авторитарного режима оказался гораздо более сложным и ресурсоемким, чем предполагалось.
Подключение большого (и, возможно, большего, чем планировалось) количества участников так и не обеспечило в полной мере международной легитимности иракской миссии США, с другой стороны — во многом нивелировало эффект сравнительно успешной на начальном этапе односторонней военно-политической акции. На данный момент Ирак пока не реализован ни как сугубо энергетический проект, ни как центр стабильности ближневосточного региона, ни как американский проект модернизации восточного авторитарного режима. Подобная ситуация наблюдается и внутри самого Ирака: сторонники реставрации режима лишились главного символа 13 декабря прошлого года, когда был пленен Саддам Хусейн. Группы, рассчитывавшие получить доступ к стратегическим ресурсам Ирака путем досрочных выборов, были разочарованы негласным отказом американцев от их проведения. Курды потеряли надежду, когда США не поддержали идею федерального устройства и курдской автономии.
Затягивание старта формирования собственно иракских базовых властных структур и пролонгирование оккупации Ирака привело к тому, что внутренние противоречия нового иракского общества вылились в неприятие оккупационного режима большинством социально-политических групп. Не решенные силами коалиции насущные проблемы (обеспечение гражданского мира, социальной стабильности, ряда ключевых экономических преобразований) обусловили начало нового витка внутреннего терроризма. Важнее же то, что государство, еще более нестабильное, чем до войны, стало новой болевой точкой антитеррористического альянса, превратившейся в объект атак глобального терроризма и спроецировавшей эту проблему на другие страны, до этого сталкивавшиеся лишь с внутренним терроризмом. В игру включились факторы внутриполитического порядка (как в США, так и в странах коалиции), которые в ближайшее время могут внести серьезные поправки в иракский сценарий. Вряд ли о них всерьез задумывались в Вашингтоне, Лондоне и Мадриде год назад.
Буквально перед парламентскими выборами серией терактов была кардинально изменена предвыборная конъюнктура в Испании, одной из первых поддержавшей антииракскую коалицию. Изменение политической конъюнктуры в отдельно взятой стране предопределило конец как минимум силового ее участия в антииракской коалиции. Стало ясно, что смены элитных групп в странах — участниках реконструкции — неизбежно повлекут за собой изменение формата коалиции. Один из ключевых партнеров США в Ираке — Польша — сейчас вынуждена как минимум корректировать круг своих внешнеполитических приоритетов во избежание внутриевропейской критики. Исходя из нынешней конъюнктуры, чрезмерно лояльная по отношению к США позиция Польши может отразиться на темпах ее евроинтеграции. По крайней мере, такая позиция была озвучена рядом европейских политиков.
Теперь уже очевидно, что на момент начала войны ни у США, ни у ее ключевых партнеров не было четкого представления и модели будущей политической структуры Ирака. Вряд ли страны-участницы коалиции могли предполагать и такие внутриполитические издержки. Ведь большинство испанцев было изначально против участия страны в иракской войне, что являлось позицией определенных элитных групп. В таком ключе теракты в Испании можно рассматривать не только как точечный удар по интересам коалиции, но и как акцию, сфокусированную на явном противоречии внутри общества — принципиальном несоответствии позиции элит общественному мнению.
Сейчас можно констатировать, что момент государственного оформления нового Ирака с минимальными издержками был упущен. Теперь этот вопрос будет неизбежно коррелировать с внутриполитической конъюнктурой участников коалиции. Да и американская предвыборная динамика уже напрямую связана с Ираком. Вдобавок ко всему, как минимум до ноября текущего года, реализация иракского сценария будет, скорее всего, замедлена или вовсе законсервирована. Администрации Буша сейчас важно показать миру «стабильный» Ирак — Ирак без терактов и гибели американских солдат. Но это не означает, что США пойдут сейчас на кардинальные шаги в конструировании социальной инфраструктуры. Для этого нынешней администрации нужно будет, как минимум, обновить ресурс внутренней легитимности.
Логика новой коалиционности — еще только оформляющийся проект одной из вероятных моделей будущей системы глобальной безопасности. Практика показала, что новые коалиции пока еще не готовы сопротивляться глобальному терроризму, акции которого не имеют географической привязки и объектами атак которого может стать любое государство, имеющее национальные интересы за пределами собственной территории.
В этой ситуации для Соединенных Штатов роль украинского миротворческого участия стала важнее, чем когда-либо до этого. Постановка вопроса о возможности отзыва украинского миротворческого контингента простимулировала форсирование американцами экономического включения Украины в реконструкцию постсаддамовского Ирака. Возможно, поэтому экономическая конъюнктура реконструкции складывается пока в пользу Украины. С другой стороны, еще более пристальным стало внимание к американским партнерам в молодой Европе и опосредованно — к Украине со стороны Берлина и Парижа. Европейцы будут вынуждены либо усилить давление на них, либо пересмотреть стратегии евроудержания как «молодых европейцев», так и тех, кто в ближайшем будущем будет сотрудничать с ними в режиме еврососедства.
Нарастающая нестабильность внутри коалиции вряд ли может устраивать Соединенные Штаты. Ставки стратегического характера потребуют формирования более жизнеспособных и стабильных альянсов. Поэтому уже в ближайшее время США будут вынуждены презентовать миру новые стратегические проекты, которые будут в состоянии учесть интересы ключевых геополитических игроков, без ресурсного участия которых реконструкция любого из режимов будет невозможной.
Европейцы на примере Испании осознали, насколько высоки риски участия в новых геополитических проектах. Безусловно, это спровоцирует волну антиамериканских настроений в Европе. Однако мадридские события показали, кроме всего прочего, что от терроризма не застрахован никто, а факт участия либо неучастия государства в военных действиях в нестабильных регионах не является определяющим. В такой же степени терактов может ожидать Германия, выполняющая сейчас ряд сугубо гуманитарных акций в Ираке. Поэтому стоит предполагать, что старая Европа не сможет и дальше дистанцироваться от иракских проблем и активно действовать в русле автономизации «евроблока» НАТО. Терроризм после 11 сентября не был и не будет сугубо американской проблемой. Не важно, в каком формате, но европейцы, оправившись от испанского шока, будут вынуждены включаться как в иракскую игру, так и в последующие антитеррористические проекты.
Первый опыт реконструкции нестабильного режима, так же как и опыт выстраивания вне- и внутриблоковых коалиций, пока нельзя назвать успешным для американцев. Однако уже сейчас ясно, что ставка США в данном случае неизмеримо выше, чем энергетические интересы страны (или определенных лоббистских групп). Коррективы в решение иракского вопроса могут внести выборы президента в самих Соединенных Штатах. Однако США не будут решать проблему Ирака «вьетнамским путем», равно как и не откажутся от своих претензий на лидерство в области геополитических экспериментов. Каким бы ни был поствыборный политический расклад, Ирак останется геополитическим приоритетом номер один для любой администрации Белого дома. Вполне очевидно, что не будет возврата к старой натовской логике стабилизации потенциально (или реально) опасных регионов. Но США будут вынуждены искать более прочную, чем нефть или предоставление геополитических преференций странам новой Европы, основу для новых коалиций. Вполне возможно, что в связи с этим концепция стабилизации ближневосточного региона претерпит существенные изменения. Но они вряд ли выразятся в реанимации доиракских ооновских схем стабилизации регионов. Основой будущих коалиций может стать некая новая блоковость, основным принципом которой будет подключение большего количества ресурсных доноров, заинтересованных в первую очередь в глобальном экономическом участии. Соединенные Штаты сейчас не хотят «делиться» геополитически, но вынуждены и готовы делиться экономически. Возможно, проект «Большой Ближний Восток», который администрация США собирается представить «Большой восьмерке» в ходе обсуждения будущего региона и путей преобразования режимов в регионе, будет первым шагом в корректировке стратегий глобального доминирования.
Глобальная гегемония США, как и их первый геополитический проект — демократический Ирак — переживают установочный этап. Безусловно, в концепцию монополярности будут внесены существенные коррективы. Однако считать первый раунд борьбы за глобальное лидерство проигранным нельзя. США создали прецедент односторонних военно-гуманитарных акций. Новый Ирак является данностью, с которой вынуждены считаться все без исключения геополитические игроки. Нынешняя геополитика в целом выстраивается вокруг нового Ирака, поэтому существующий геополитический порядок вещей также является креатурой США.
Постиракский мир не стал развиваться исключительно по американскому сценарию — это главный урок прошедшего года. Поэтому Соединенным Штатам, скорее всего, придется искать новую базу военно-политических ценностей, приемлемых не только для них, но и для основных глобальных партнеров по антитеррористической деятельности — ЕС, ключевых постсоветских государств — России и Украины, ключевых стран Азии.
