Информационная политика МВД в последнее время вызывает не меньше вопросов, чем действия сотрудников ведомства на улицах и площадях украинских городов. Из последнего приходят в голову сообщения об издевательствах над милиционером в подвале КГГА, за которым якобы наблюдал «свободовец « Юрий Левченко (он намерен судиться с министерством за клевету), информация об изнасиловании на Майдане, которая затем была опровергнута, а также заявление министра Захарченко о смерти капитана милиции, который якобы умер от «ежедневного напряжения в противостоянии на Грушевского», где милиционер нес службу. Впоследствии выяснилось, что капитан Дмитрий Дунец ушел из жизни в селе Старое Киевской области, в котором стояло Луганский подразделение внутренних войск...
Чтобы лучше понять позицию милиции на протяжении последних месяцев «День» обратился к человеку, который долгое время отвечал за информационную политику ведомства, но в прошлом году покинул органы. Владимир Полищук проработал пресс-офицером почти 20 лет. Шесть лет он был начальником отдела по связям с общественностью Киевского главного управления МВД, а с 2011 по 2013 годы возглавлял аналогичное подразделение в самом министерстве. В 2013 году Владимир Полищук положил на стол министра два рапорта — один касался реформ пресс-службы милиции, а второй — на увольнение. Тогда открытое письмо в его поддержку подписали более 60 журналистов. Тем не менее, Виталий Захарченко подписал второй рапорт. Владимир Полищук рассказал «Дню», как он расценивает информационную политику министерства на протяжении существования Евромайдана.
— Достаточно ли убедительно пресс-служба МВД представляет сегодня позицию ведомства в СМИ, ведь некоторые сообщения вызывают, мягко говоря, недоумение?
— Я бы не переоценивал влияние Управления связей с общественностью МВД на информационное поле страны. Ведь СМИ по своему усмотрению решают, размещать ли у себя сообщения, которые распространяет министерство. Как правило, пресс-служба уделяет больше внимания освещению борьбы с криминалом и организованной преступностью, чем комментированию политических процессов. Кроме того, следует понимать, что освещая позицию министерства, пресс-служба должна ее постоянно согласовывать. Особенно это касается охраны общественного порядка во время митингов и других политических акций. Обычно в таких случаях не обходится без консультаций с руководством министерства и руководством информационного блока Кабмина. К тому же приходится согласовывать позицию со всеми следственными органами, которые задействованы в процессе. Помню, когда я еще был начальником Управления, произошло ужасное убийство судьи в Харькове. Я тогда находился на больничном, а мои обязанности исполнял заместитель. Так он получил выговор за то, что, по мнению следствия, предоставил СМИ много видеоряда (шесть минут) ...
Управление обычно сначала делает официальный запрос в Департамент общественной безопасности и, учитывая предоставленные там справки, формирует собственную позицию. Эти справки могут содержать не всю информацию, а иногда и не всю правдивую информацию. Уже позднее поступают более полные данные из всех подразделений МВД, в частности рапорты задействованных сотрудников, результаты проверки инспекции по личному составу или Департамента внутренней безопасности, и после этого медиа могут получить более объективную и широкую информацию. Неудивительно, что, учитывая тайну следствия и другие препятствия в работе Управления, СМИ, особенно оппозиционные, действуют гораздо оперативнее.
— Недавно канал ТВі провел настоящую спецоперацию для того, чтобы пообщаться с «Беркутом» в больнице (снимали их скрытой камерой). Это нормально, что журналистам приходится прибегать к таким мерам, чтобы поговорить с милиционером?
— Когда я был начальником Управления, то всегда старался отвечать на все запросы от СМИ максимально оперативно. Чрезвычайная бюрократизация работы, которую было очень сложно преодолеть, и заставила меня в конце концов уйти из милиции. Сначала мне казалось, что можно изменить ситуацию. Мы проводили встречи с «Репортерами без границ» и « Без цензуры» — пытались сделать СМИ нашими партнерами, добиться того, чтобы даже в сложных для милиции вопросах, в частности в случаях, когда речь шла о нарушениях со стороны сотрудников МВД, медиа предоставляли объективную информацию. Чтобы зритель или читатель мог услышать и людей, которые считают, что вина в той или иной ситуации лежит целиком на милиции, и позицию самой милиции, которая, возможно, опровергала бы эти обвинения, либо же признавала наличие проблем и информировала об оперативных шагах, запланированных для ее решения. Но для этого нужно брать на себя ответственность. Не всегда у пресс-офицера есть возможность сразу достучаться до министра или чиновника, отвечающего за данное направление работы. Молодые ребята, которым еще нужно дослужить до пенсионного возраста, не хотят потерять работу из-за какого-то нелепого комментария, который не нравится вышестоящему руководству. Часто они опасаются брать на себя ответственность и давать в СМИ какую-либо информацию, не согласовав ее, поэтому вынуждены просто скрываться от журналистов — просят написать официальный запрос или предоставляют формальные неинформативные отписки.
— На протяжении последних недель МВД совершало шаги, которые можно расценить как проявления информационной войны против евромайдановцев. Например, были распространены сообщения о том, что кто-то из них за деньги, собранные на революцию, якобы обедал в ресторане или купил ноутбук. Должна ли, по вашему мнению, пресс-служба МВД распространять такую информацию?
— Не секрет, что сегодня борьба идет не только на Майдане, но и в информационном поле. Но Управление связей с общественностью МВД заниматься этим не должно. Информационные войны — не их функция. Есть много других государственных и партийных структур (как у власти, так и у оппозиции), которые выполняют эту работу, иногда «грязным» путем. Не думаю, что это дело МВД — рассказывать о том, кто на какие деньги сидит в ресторане. Впрочем, по моему мнению, если мы живем в демократическом и открытом обществе, то МВД имеет право предоставлять информацию, например, о наличии судимостей у людей, которые принимают участие в массовых акциях. Мне кажется, аудитории будет интересно узнать, какой контингент задействован там. Потому что среди людей, которые стоят на Майдане и борются за будущее, есть как те, кто делает это с чистым сердцем, так и те, кто на этом зарабатывает политические дивиденды или деньги. Еще там есть лица, которые не имеют определенных политических взглядов, но им просто нравится такой образ жизни. В то же время более оперативно нужно освещать реакцию руководства МВД на действия тех правоохранителей, которые, по мнению общественности, а также по мнению прокуратуры, превысили свои полномочия. Следует признать, что имея хорошую физическую подготовку и навыки проведения спецопераций, некоторые правоохранители, к сожалению, не имеют соответствующей психологической, моральной подготовки. Они забывают о статье 14 Закона Украины «О милиции», в которой говорится о том, что даже при задержании нарушителей общественного порядка надо применять силу таким образом, чтобы не нанести человеку серьезных повреждений.
— Какие шаги нужно предпринять в первую очередь, чтобы преодолеть ту пропасть недоверия, которая возникла между журналистами и МВД после многочисленных случаев немотивированной агрессии милиции по отношению к представителям медиа?
— Еще в 2011—2012 годах мы с Сергеем Бурлаковым, который сейчас возглавляет Управление связей с общественностью, проводили круглые столы, семинары с «Репортерами без границ», «Без цензуры», Национальным союзом журналистов Украины, Независимыми медиа-профсоюзом — стремились начать диалог между правоохранителями и журналистами, особенно в тех вопросах, которые касаются проведения массовых акций. Уже тогда мы понимали, что накануне 2015 года это необходимо делать, но акции начались гораздо раньше. Мы говорили о медийной карте, об определенной одежде для журналистов, накидках с надписью «Пресса». Планировали также провести совместные занятия для журналистов и спецназовцев. Сегодня их агрессия против медийщиков остается для меня непонятной... Наверное, то, что мы тогда пытались создать, следовало внедрять в жизнь намного активнее. Считаю, что наказать виновных и разобраться в том, что произошло, можно будет только тогда, когда непредвзято и объективно действовать судебная ветвь власти и когда у людей будет доверие к правоохранительной системе в целом.
— Каким образом можно повысить уровень доверия общества к правоохранителям?
— Уровень доверия к милиции можно коренным образом изменить только путем комплексной перестройки и модернизации правоохранительной системы. Как бы Управление связей с общественностью не рассказывало о тех ребятах, которыми действительно можно гордиться, о тех, кто задерживает убийц и наркодельцов, недостатки в кадровом обеспечении будут приводить к тому, что в органы будут приходить не только фанаты своего дела, но и те, кто хочет заработать на горе других людей. Речь идет о следователях, которые за взятку закрывают уголовные дела, о патрульной службе, которая требует деньги у старушек за незаконную торговлю, о коррумпированных работников ГАИ и т. д. В начале карьеры в министерстве я даже предлагал сделать отдельную программу, которая бы рассказывала о коррупционерах в погонах, которых задерживает Департамент внутренней безопасности или коллеги из СБУ. К сожалению, тогда у руководства не хватило смелости. Думаю, если бы МВД больше рассказывало о том, как оно очищается от тех, кто не достоин быть работником милиции, общество восприняло бы это положительно. К сожалению, наши люди имеют высокий уровень коррупционной толерантности и часто сами провоцируют сотрудников милиции на получение взятки. На ситуацию влияют также следующие причины: недостаточный уровень заработной платы, отсутствие социальных гарантий, в частности отсутствие перспективы получить от государства служебное жилье. Весь этот клубок проблем влияет на отношение граждан к милиции, однако, к сожалению, лишь средствами Управления связей с общественностью распутать его невозможно.
Если в Польше доверие к полиции иногда превышает доверие к СМИ и церкви и составляет почти 80 %, то у нас этот показатель очень низкий и колеблется в пределах 10%, а некоторые социологические исследования говорят и об 1 % доверия ...
