Как это хорошо — надеть новый костюм.
Костюм, правда, обязывает. Ты в нем красив, но задолжал ему осанку, походку, прическу. Получается целый спектакль. Нужны определенные и разнонаправленные усилия.
Таким образом, костюм превращается в нечто вроде психофизиологического тренажера. Накачиваешь в нем свой социальный статус. Статус, как те же мышцы, у тебя уже и так есть. Но можно сделать его выпуклым, рельефным. То есть надеть костюм.
При диктатуре и костюм, и мышцы — дело государственное. Костюм — это униформа правящей верхушки. Разные хунты и политбюро носят эти погребальные пары и тройки как униформу; такое впечатление, что они и спят в них, не снимая. А мышцами щеголяют спортсмены, которые все свои победы посвящают, конечно, любимым вождям.
Вот диктатура пала, и вдруг костюмы и мышцы стали делом сугубо личным.
Скучная физкультура превращается в фитнес, за который даже платятся деньги, а костюмы надевают интеллектуалы, являющиеся оппозиционной прослойкой при любом режиме — (лирическое отступление) надевают, например, чтобы вручить награды другим интеллектуалам на церемонии, профинансированной бывшим комсомольско-региональным функционером (конец отступления).
Здесь еще более интересная коллизия.
Тщательный отбор одежды. Позирование перед зеркалом. Господа метросексуалы, помешанные на своей внешности. Мачо-бодибилдеры, огромные серьезные субъекты, которые еще и делают эпиляцию и наносят на свои горы мышц тональные кремы перед каждым выступлением.
Это все, с традиционно-патриархальной точки зрения, сугубо женские ритуалы красоты; попытки превратить собственное тело в объект искусства. Искусство же, в свою очередь, не признает границ, в том числе между полами.
Поэтому хороший или эксцентричный костюм, необычная прическа или рельефные руки-ноги-спины, другие подобные прихоти — это точки, образующие длинные линии освобождения, которые обязательно пересекутся когда-нибудь.
И тогда женщины и мужчины сольются в одно безусловное племя.
Вот будет счастье.
Не шучу.
