В последнее время казалось, что ситуация с имплементацией Минских договоренностей получит новый импульс благодаря развертыванию вооруженной полицейской миссии на Донбассе, на чем настаивает украинская сторона, аргументируя, что без безопасности невозможно проводить там выборы. В частности, как сообщила пресс-служба Президента Украины, в ходе переговоров 24 мая лидеры стран «нормандского формата» поддержали необходимость развертывания полицейской миссии ОБСЕ на Донбассе.
Однако в Кремле совсем по-другому интерпретировали эту договоренность. Сначала пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков заявил, что вооруженные представители ОБСЕ должны быть размещены на линии разграничения на Донбассе, а не на границе между Украиной и Россией. А позавчера в российском МИД заявили, что не давали согласия на размещение военизированной миссии на Донбассе, и что эти вопросы должны обсуждаться в соответствующих форматах. Об этом сообщил заместитель министра МИД РФ Григорий Карасин, который прибавил, что в данном случае «многословность киевских стратегов лишь мешает делу».
На Банковой моментально отреагировали на это заявление российского МИД. В частности, заместитель главы Администрации Президента Украины Константин Елисеев заявил на пресс-конференции: «У нас есть четкие записи всех телефонных разговоров, которые содержат согласие президента России на размещение именно вооруженной полицейской миссии ОБСЕ».
Так или иначе, ситуация с этой «телефонной» договоренностью напоминает по меньшей мере испорченный телефон или попытку выдать желаемое за действительное.
«День» обратился к участнику рабочей подгруппы по политическим вопросам трехсторонней контактной группы Сергею ПИРОЖКОВУ с просьбой прокомментировать ситуацию вокруг создания полицейской вооруженной миссии и продвижения на переговорах в Минске.
«НАМ НУЖНО ВООРУЖЕННУЮ МИССИЮ ОБСЕ РАСПРОСТРАНЯТЬ НА ВСЮ ТЕРРИТОРИЮ ОККУПИРОВАННОГО ДОНБАССА»
— Переговоры относительно вооруженной полицейской миссии на Донбассе ведутся как в «нормандском» формате, так и в рамках отдельных двусторонних контактов, но окончательного решения, насколько я понимаю, пока еще нет.
По поводу заявления заместителя главы АП Константина Елисеева о существовании записей переговоров президентов Украины и России, на которых Путин якобы согласился на такую миссию. Устные договоренности — это одно. А если принимается решение, то оно должно официально фиксироваться. Поэтому мне трудно сказать, кто прав, а кто нет. Да и результаты устных договоренностей — это еще не все. Каждая из договаривающихся сторон может передумать и поменять свое мнение. Здесь ничего сверхъестественного я не вижу. А если одна из сторон не выполняет свои обязательства, то это свидетельствует лишь о том, что она безответственно относится к этим договоренностям.
— Действительно, совершенно непоследовательной в данном случае является позиция России. Сначала спикер российского президента Дмитрий Песков заявлял, что сфера деятельности такой миссии распространяется лишь на линию разграничения, что не устраивает Украину. Но потом россияне заявляют, что вообще не было никаких договоренностей о вооруженной миссии ОБСЕ. Как вы можете все это прокомментировать?
— Безусловно, нам нужно вооруженную миссию ОБСЕ распространять на всю территорию оккупированного Донбасса. Россия с этим не хочет мириться, потому что это означает, что она, по сути, теряет там полный контроль, который у них есть сегодня. И здесь идет позиционная борьба за то, как определить и окончательно привести к позитиву этот конфликт.
— Сергей Иванович, позавчера вы впервые принимали участие в заседании политической подгруппы в рамках трехсторонней контактной группы в Минске. Увидели ли вы настроенность противоположной стороны (россиян и сепаратистов) на мирное разрешение конфликта?
— Нет, пока еще об этом речь не идет. Они продвигают свои интересы, готовят свои законодательные документы, которые полностью отвечают интересам представителей отдельных районов Донецкой и Луганской областей. Поэтому пока, с моей точки зрения, продвижения нет. Нужно продолжать эти переговоры. Приняв участие в подгруппе по политическим вопросам, могу сказать, что там произошла тяжелая дискуссия и каждый остался при своих интересах. Сейчас нужно искать какие-то рычаги влияния, чтобы все-таки сдвинуть эту ситуацию.
— И, с вашей точки зрения, в чьих руках эти рычаги влияния? Что мы должны сами делать, и что должны сделать наши западные партнеры: Меркель, Олланд?
— Думаю, что мы должны совместно действовать с Меркель, Олландом и с ОБСЕ. Потому что если у нас не будет общей позиции, то нам, к сожалению, значительно сложнее будет убеждать противоположную сторону.
— А разве у нас нет общей позиции? Ведь и Порошенко, и Климкин говорят о солидарности ЕС относительно санкций против РФ.
— Да, у нас есть солидарность на уровне высшего руководства. Но это же процесс многоуровневый, и не на всех уровнях одинаковая позиция, которая полностью согласовывается по всей вертикали.
— Как известно, наша позиция заключается в следующем: сначала безопасность, а потом выборы.
— Я считаю, что это единственная возможная позиция. По сути, нужно выполнять те комплексные мероприятия, которые были приняты в «нормандском» формате в сентябре 2014 года и которые зафиксированы на бумаге. Если их не выполнять, то все остальное будет имитацией этой работы. К сожалению, российская сторона не выполняет этих мероприятия, зато предлагает свои. Например, россияне подготовили проект избирательного закона и некоторых других законопроектов, настаивают на дорожной карте, но все это противоречит порядку, сформулированному в комплексе мероприятий, который признали все стороны: Германия, Франция, Украина и Россия — и которые, к сожалению, не выполняются. А первые три пункта говорят о том, что нужно, во-первых, прекратить военные действия, во-вторых, отвести тяжелые вооружения, в-третьих, наладить мониторинг ОБСЕ за этим процессом. И только после этого можно приступить к обсуждению мирных инициатив, в частности проведение местных выборов, изменение вопроса статуса отдельных регионов Донецкой и Луганской областей. И пока не будут выполнены три первых пункта, никакого существенного продвижения относительно этих вопросов не будет.
— Раз нет продвижения по первым трем пунктам, то получается, что нет рычагов влияния на Путина, в частности, чтобы он изменил свою точку зрения, на что надеялся Запад, вводя санкции против России. Что вы скажете на это?
— Санкции влияют, но они не могут стать волшебной палочкой: махнул — и все сразу изменилось. Это долговременный процесс, долгодействующая процедура, которая наращивается. Но нужно обратить внимание на то, что Путин не реагирует на давление, и, наоборот, его шаги в ответ приводят к силовому противостоянию. У Запада есть определенная граница, дальше которой он не будет продвигаться. Поэтому нужно из этого исходить и понимать эти реалии.
— И, исходя из этих реалий, что нужно делать нашим властям?
— Нужно продолжать свою линию, отстаивать свою позицию и добиваться прекращения огня, отведения тяжелых вооружений, потому что погибают люди. Это главное. Если это будет продолжаться, то превратится в замороженный конфликт. Вы же слышали заявление Путина, которое распространил Лавров: пока Украина не воспримет российскую позицию, они будут стрелять. О чем можно говорить?
Поэтому нам остается держать свою позицию и проводить ее на всех уровнях, включая «нормандский» формат и формат трехсторонней контактной группы в Минске. Безусловно, нам нужно использовать те контакты, которые имеют отдельные страны в мире, США и ЕС, в общении с Путиным, и убеждать его выполнить Минские договоренности.
