Гавел бросил вызов своим неудачам, утвердившись в 60-х годах как один из ведущих европейских драматургов, лишь затем, чтобы вновь стать отверженным после того, как в 1968 г. в ходе возглавляемого Советами вторжения в Чехословакию было подавлено реформаторское движение «Пражская весна». Но он вернулся, чтобы возглавить крошечное диссидентское сообщество своей страны. Прославившись на весь мир как своими произведениями, так и своей борьбой против коммунизма, он терпел бесконечные преследования, включая тюремное заключение сроком на пять лет в начале 80-х. Фактически, он был только-только освобожден из тюрьмы после очередного срока, когда «Бархатная революция» в ноябре 1989 г. катапультировала его в президентское кресло.
Невозможно отделить Гавела-драматурга от Гавела-диссидента или Гавела- политического лидера. Его самые ранние пьесы носили политический характер, высмеивая топорный стиль коммунистической риторики. Даже во время либеральной Пражской весны Гавел оставался диссидентом, так и не приняв идею «социализма с человеческим лицом», вместо этого утверждая, что единственной альтернативой коммунизму является настоящая демократия. Позже, будучи диссидентом, Гавел продолжал писать пьесы и занялся политикой, став неофициальным лидером антикоммунистической оппозиции. Еще позже он стал лидером этой оппозиции в момент ее триумфа.
Диссидент на посту президента вынужден быть неортодоксальным. Гавел продолжал писательскую деятельность, сменив свой жанр с пьес и эссе на речи, большинство из которых в действительности являются философскими произведениями. И действительно, в них он регулярно говорил об опасности глобализации, о необходимости глобальной ответственности, о своем видении Европы как федерации государств и регионов, причем еще тогда, когда другие политические лидеры не осмеливались об этом и помышлять.
У себя на родине он вызывал недовольство партийных политиков своими речами о необходимости установления моральности в политике, или тем, что выступал с предупреждениями, направленными против излишней партийной поддержки. Он часто говорил о необходимости создания здорового гражданского общества, утверждая, что политические партии будут деградировать в секты, если они будут закрыты от влияния снизу.
Хотя Гавел отказывался охарактеризовать себя как левого или правого, он в большей степени является приверженцем коммун, чем классическим либералом, и определенно в большей степени сторонник левых, нежели правых. Он подчеркивал, что демократическая система не может основываться только на учреждениях и механизмах, таких как принцип взаимозависимости и взаимоограничения законодательной, исполнительной и судебной власти; демократии требуется нечто большее, чем политические партии и свободные выборы.
Для Гавела существование демократии без истинных демократов невозможно. Только гражданское общество, в котором активные граждане свободно участвуют в общественной жизни, проявляя при этом альтруизм и солидарность с другими, может сохранять жизнеспособную демократию. Цитируя близкого друга Гавела, католического священника и философа Томаса Галика (которого Гавел как-то предложил в качестве своего преемника), демократия без гражданского общества подобна телу без кровообращения.
Вероятно, личность, настолько оригинальная и неортодоксальная, как Гавел, становится политическим лидером только в революционное время. Революции требуют моральной чистоты и непоколебимых убеждений. Но такой подъем на высоты власти сопряжен с определенными издержками. Поскольку Гавел не получил политического образования в обычных политических школах, он часто чувствовал, что ему нет нужды проявлять уважение к правилам политической игры, и он часто показывал презрение к компромиссам и моральным упрощениям, практикуемым политиками.
И хотя за рубежом на него смотрели через призму его героизма и его философских речей, дома Гавела зачастую воспринимали как деятеля, глубоко вовлеченного в политические разборки. Его критики утверждали, что у него появился вкус к интригам и использованию закулисных маневров, которые он использовал для достижения своих целей. Другие обвиняли его в том, что он способствует установлению «неполитической политики» — концепции демократии, чьи последователи желают совершенно исключить из политики политические партии и заменить их более расплывчатым «гражданским обществом», которым, возможно, будет более легко манипулировать.
Но Гавел оказался вовлеченным в повседневную политику, поскольку конституция Чехии не оставляла ему другого выбора. Он должен был назначать на должности чиновников, выбирать премьер-министров после парламентских выборов, вручать государственные награды и выступать с речами. Правда, надо признать, он часто раздражал партийных боссов своими неортодоксальными речами. Но с учетом партийной поддержки и сильно выраженного провинциализма Чешской Республики любой президент, который сопротивляется системе и является таким космополитом, как Гавел, столкнулся бы при этом с трудностями.
Возможно, самой большой неудачей Гавела было то, что он не смог понять так быстро, как другие, включая его главного политического соперника Вацлава Клауса, что Чехословакия, как федеративное государство двух наций, после 1989 года было обречено. Словаки, которые не имели собственного государства и чувствовали, что находятся под постоянной опекой чехов, постепенно размывали основы общего государства.
Клаус, который считал, что менее успешная в плане экономики Словакия сдерживает чехов, не препятствовал такому развалу. Однако Гавел до последнего момента полагал, что общее государство можно спасти. В результате этого многие словаки считают, что он был снисходительным к ним и не смог понять их национальных устремлений. В июле 1992 года словацкие законодатели заблокировали его избрание в качестве президента Чехословакии.
Но неудачи Гавела на родине были более чем скомпенсированы его вкладом в международную политику: тем, что он уговаривал Америку и Западную Европу расширить НАТО — организацию, которую он до 1989 года призывал распустить, а также тем, что он способствовал приему Чехии в члены Европейского Союза. Помимо всего этого Гавел использовал свой международный престиж для придания Чешской Республике того позитивного образа, которого страна, больная многими посткоммунистическими болезнями, возможно, и не заслуживала.
Отчасти благодаря Гавелу, Чешская Республика сегодня представляет собой стандартную демократическую страну, чья судьба не зависит от одного политика. Но без Гавела чехи вполне могут обнаружить, что они больше уже не получают такого теплого приема на международной арене.
Проект Синдикат для «Дня»
Иржи ПЕГЕ — бывший главный политический советник президента Гавела, в настоящий момент директор филиала Нью-Йоркского университета в Праге.
