Каждое поколение трепетно бережет память о «своем» времени, то есть о том, когда была молодость, когда самые яркие впечатления запоминались на всю жизнь. Обычно вспоминаются события личной жизни, иногда — в сочетании с событиями общегосударственными, точно датированными. Нашу жизнь на протяжении многих десятилетий настойчиво политизирует власть. Но люди, успешные на профессиональном поприще, и поэтому не подвластные желанию погрязнуть в политике, живут честно, порядочно, в собственном параллельном личном мире: учатся, работают, любят, женятся, рожают детей и приспосабливаются к условиям и реалиям бытия, создаваемым властью.
Пятидесятые годы прошлого века обозначены переломными, действительно историческими событиями — как в измерении общественном и политическом, так и в смысле бытовом. 31 декабря 1950 года завершилась первая половина ХХ века — с двумя мировыми войнами и миграциями, революциями, большевистскими репрессиями против умников в 20-х и 30-х годах, с голодомором против украинского крестьянства, лихолетьем нацистской оккупации Украины. Исторический ход этих событий наложил отпечаток на все направления развития страны и нации, затормозил, а кое-где и совсем остановил прогрессивное продвижение жизни. Но несмотря ни на что, она продолжалась, росли новые поколения, которые должны были приспосабливаться к историческим реалиям и условиям своего существования. Начиналась вторая половина ХХ века. Какой она запомнилась киевлянам?
В начале 50-х годов эти ужасы вроде бы ушли в небытие. Менялись не только поколения, но и представления, ценности, действительно — происходило всеобъемлющее обновление.
Вторая мировая война нанесла Киеву непоправимые потери: сотни тысяч киевлян погибли в боях, концлагерях, умерли от голода, болезней, скитаний; не все вернулись с чужбины: депортированные, эвакуированные, беглецы от карательных органов. Численность именно киевлян сократилась почти вдвое. В результате внедрения тактики «выжженной земли» — сначала Красной армией, а затем — Вермахтом, Киев подвергся страшным разрушениям. После войны все это пришлось отстраивать. Поэтому в пятидесятые годы центр города изменился в корне, что коснулось, прежде всего, Крещатика.
Особенно заметными, ощутимыми становились во второй половине десятилетия социальные перемены. Хотя и медленно, но уходили в прошлое стереотипы тоталитарного режима, брало верх прогрессивное, гуманное, молодецкое. Все это касалось и Киева, и киевлян, которые небезосновательно гордились своей историей, живописным расположением города, его зданиями, памятниками, зеленым убранством и красавцем Днепром.
Пятидесятые годы обозначились дальнейшим продвижением интеллектуального потенциала украинской столицы, который базировался еще на давних традициях библиотеки Ярослава Мудрого и Киево-Могилянской академии, — основанием ряда новых академических институтов, в частности: металлофизики, металлокерамики и спецсплавов (впоследствии — проблем материаловедения), автоматики, вычислительного центра (впоследствии — институт кибернетики), геронтологии, химии полимеров и мономеров, литейного производства, геофизики, полупроводников.
В пятидесятые годы продолжалась перестройка промышленности города: на Левобережье, кроме довоенных и заново воссозданных Шелкостроя, химкомбината и мясокомбината, вступила в строй Дарницкая ТЭЦ-4, выросли новые заводы, например — танкоремонтный.
Интенсивно перестраивалась промышленность и на правом берегу Днепра. После войны оборудование киевских предприятий, эвакуированных в 1941 году на Восток, не вернулось из России. Так, завод «Арсенал» был перепрофилирован на выпуск оптико-механической продукции на оборудовании, вывезенном по репарациям из побежденной Германии, — всемирно известной фирмы «Карл Цейсс». Вот так в Киеве основано производство фотоаппаратов «Киев», а параллельно — тематика «К» (космос). Мотозавод стал выпускать мопеды «Киянин» — на оборудовании фирмы «Вандерер», потом перешли на производство мотоциклов.
Создавались новые заводы: реле и автоматики, электросварки, авторемонтные, радиоаппаратуры и т.д. Все большие промышленные предприятия Киева находились в подчинении союзных министерств и ведомств, имели двойные названия: номерные и открытые. Почти все они производили основную продукцию военного назначения, а под «легендой прикрытия» — бытовую.
Перестройка послевоенного Киева осуществлялась в соответствии с генеральным планом, разработанным в 1945—1947 годах. Главное внимание сосредоточивалось на восстановлении Крещатика с его новыми помпезными фасадами, обильно покрытыми керамическими украшениями, скорее похожими, по мнению киевских острословов, на кремовые торты. С тех пор ансамблевая архитектура послевоенного Крещатика стала символом того времени.
Кроме Крещатика, застраивались отдаленные околицы города: в Дарнице — так называемые аварийные поселки больших промышленных предприятий и Соцгородок. На сотнях Новых, нумерованных, но пока еще безымянных улиц возводились малоэтажные жилые дома, клубы и общежития для новых киевлян — беглецов из колхозного села.
Значительно лучше общежитий на околицах выглядели так называемые поселки отставников на Сырце, Нивках, Печерске и Багриновой горе, застраиваемые индивидуальными коттеджами.
Событием, после которого, хотя и медленно, но начались коренные изменения в общественно-политической жизни всей страны, стала смерть Сталина — 5 марта 1953 года. Конца света не наступило, как пророчили паникеры из числа преданных советских патриотов, а народ вздохнул с облегчением. Летом того же года в Киев донеслись новые веяния — предсказатели неминуемых изменений: обвинение в шпионаже и расстрел главного кагебиста Берии и подавление танками антисоветских беспорядков в Берлине.
Киевлянам 1953 год запомнился завершением начатого еще до войны строительства первого в мире цельносварного моста имени Е. Патона через Днепр. На левый берег пошел трамвай. Киевские дети тем летом получили прекрасный подарок: в Сырецкой роще открылась детская железная дорога — Малая Юго-западная.
В 1954 году развернулись две шумные пропагандистские кампании: освоение целинных и залежных земель, и десятки тысяч молодых украинцев (и киевляне тоже) поехали в далекие пустынные казахстанские степи; и вторая — по случаю празднования 300-летия так называемого «воссоединения» Украины с Россией.
1 сентября 1954 года средние школы перестали быть отдельными — мужскими и женскими.
Середина 50-х годов памятна также первыми проявлениями «хрущевской оттепели», особенно дорогой для интеллигенции: в киосках периодики появились газеты и журналы стран «соцлагеря», а в книжных магазинах — книги оттуда же. В продажу поступили венгерские и болгарские фруктовые и овощные консервы и сухие вина, которые сразу же вошли в моду, — после надоевшего портвейна. В магазинах одежды и обуви рядом с неуклюжей отечественной продукцией стали появляться изделия из тех же «стран народной демократии» — несравненно лучшие и сразу же причисленные к дефициту. Входила в обиход охота за тем дефицитом, который в конце месяца или квартала, когда «горел» план, «выбрасывали» для его выполнения на прилавки магазинов. Люди бегали с «авоськами» от магазину к магазину, расспрашивая, «что дают»? Дефицит почему-то не продавали, а — правильнее было бы сказать: давали возможность купить. Потому что существовали так называемые закрытые распределители, введенные в практику коммунистами еще в начале их власти. Были и «гастрономы», где номенклатура «отоваривалась» с черного хода, а оставшееся, обычно просроченное, продавали всем другим. Назывались такие магазины «объедками», например, на Большой Житомирской, 8-а. Потому что рядом, в доме № 8, работал обычный «гастроном». И непременный вопрос к покупателю: «Вам есть во что?» — с упаковкой была традиционная советская «напряженка». И стояли просто в торговом зале полуторатонные мотки грубейшей оберточной бумаги, масса которой входила в стоимость товара, хотя на свободной чаше весов лежал (для видимости!) маленький лоскуток такой же бумаги — вроде бы для равновесия. А еще — тоже традиционный, непонятный на Западе лозунг советской торговли: «Вас обсчитать или обвесить?»
В 1955 году, после известного Хрущевского постановления об «украшательстве и излишествах в архитектуре», помпезная застройка Крещатика подверглась критике, одобрительно встреченной теми, кто разбирался в таких вещах. Академию архитектуры переименовали в Академию строительства и архитектуры, бюрократическим способом подчеркивая именно первичность и первоочередную важность строительного дела, а не архитектурного творчества. Так был взят всесоюзный курс на массовое жилищное строительство на базе его индустриализации. В качестве реверанса в сторону обиженных архитекторов внедрялась формулировка: «художественное осмысление индустриальных конструкций и материалов». В сжатые сроки были сооружены два домостроительных комбината, полигоны и цеха по изготовлению сборного железобетона, больших блоков из кирпича и эффективных керамблоков. Массовое жилищное строительство исключительно пятиэтажных (чтобы без лифтов) типовых домов со строго регламентированной по количеству членов семьи малометражной площадью развернулось на свободных территориях: Чоколовке, Дарнице, Отрадном. Киевляне, которых отселяли из аварийного жилья, подвалов, которые годами стояли в очередях на улучшение жилищных условий, получали новые изолированные, со всеми тогдашними удобствами квартиры бесплатно и счастливые праздновали новоселье. По масштабам массовое жилищное строительство ранее не знало ничего подобного. Но архитектурной выразительностью пришлось поступиться ради решения социальной проблемы.
Когда осенью 1955 года в невиданных количествах созрел урожай посеянной по инициативе Никиты Хрущева кормовой кукурузы, на ее сбор в южные районы Украины бросили киевских студентов. Такая практика применялась еще не раз и в последующие годы. Молодежи Tэто нравилось.
Началом новой эры стал исторический ХХ съезд партии, состоявшийся в Москве в феврале 1956 года. Там Никита Хрущев выступил с речью, в которой решительно осудил, по тогдашней формулировке, культ личности Сталина и практику массовых репрессий. Наступило долгожданное время «оттепели» и так называемого позднего реабилитанса. Одним из проявлений потепления стал визит в Киев президента Югославии Иосифа Броз Тито в мае 1956 года. Этот герой партизанской войны в Югославии в годы Второй мировой потом не понравился Сталину, был причислен к «фашистской клике», но снова признан другом СССР после ХХ съезда и развенчивания культа личности Сталина. В Киеве высокому гостю устроили пышный прием. С тех пор на киевских хлебозаводах началась выпечка паляниц, а на улицах появились переходы «зебра».
Когда Никита Хрущев выдвинул лозунг «Догнать и перегнать Америку по производству молока и мяса на душу населения!», киевляне ощутили это и на практике: если «при Сталине» в столице Украины работал один (!) молочный магазин (а остальное молоко киевляне покупали на базаре), то во второй половине пятидесятых Киевмолокоторг продавал продукцию государственных молокозаводов в 79 магазинах города!
Из других нововведений второй половины 50-х: продажа товаров в кредит — рассрочку, выдача товаров в прокат (от столовой посуды до автомобиля), создание садовых обществ — работники крупных предприятий и государственных учреждений смогли получить земельные участки размером шесть соток, где можно было выращивать фрукты, овощи и цветы, но не позволялось строить капитальные дома, а летнего типа и без печки. С тех пор и появились сады (а не дачи!) на Русановке и Осокорках, Нивках и вдоль линий электричек. Это тоже связано с хрущевской эпохой.
С середины 50-х — время огромной популярности прогрессивного интеллигентного итальянского и французского кино, зарубежной эстрады. Зарубежные гастролеры высокого уровня, такие как французский певец Ив Монтан, американский пианист Ван Клайберн, непременно посещали, помимо Москвы и Ленинграда, также Киев. Каждые такие гастроли становились большим праздником для киевских поклонников. Внешне это отразилось и на распространении современной западной моды и ожесточенной борьбы официоза с «проявлениями чуждой нам идеологии». Но власть уже не могла остановить этот процесс европеизации и американизации молодежи. Впрочем, пыталась: были созданы комсомольско-молодежные штабы, в которые привлекались в основном молодые рабочие, а не более развитое и информированное студенчество. Появились так называемые бригады содействия милиции, которые с удовольствием хватали в парках «стиляг», состригали модные челки-«коки», резали узкие брюки, всячески издевались над носителями «чуждой нам морали». Сформированное сталинщиTной беззаконие продолжалось! Тем не менее были сняты запреты на фокстроты и танго, ушли в небытие все эти устаревшие па-де-катры, молодежь увлеклась буги-вуги («от Парижа до Калуги все танцуют буги-вуги»), а позднее и рок-н-роллом, уже продавались отечественные грампластинки с записями лучших исполнителей зарубежной эстрады. Снова ожил джаз, правда, еще замаскированный под «эстрадный оркестр». Но на официальных танцевальных площадках, куда ходили те, кто в старые времена считался в Киеве «непритязательной частью публики», новейшая зарубежная эстрада еще долго не звучала. По крайней мере, на известной «Жабе» — круглой танцплощадке за зеленым деревянным забором возле лестницы с Крещатика до Днепра и на еще одной — за летним рестораном с русским названием «Кукушка» на Парковой дороге. Интеллигентная молодежь туда не ходила.
Осень 1956 года обозначилась взрывом революционных антикоммунистических и антироссийских выступлений в Польше и Венгрии, жестоко и кроваво подавленных советскими танками.
В августе 1957 года в Москве состоялся Всемирный фестиваль молодежи и студентов. В страну прибыло огромное количество молодежи и журналистов из-за границы. Власть пыталась показать им СССР привлекательной демократической, европейской страной. Это дало заметный толчок для последующего отхода от устоявшихся советских обычаев даже сугубо бытового уровня: впервые грузовые автомобили начали красить в голубой цвет, а не исключительно в армейский защитный грязно-зеленый; так же парковые ряды и металлические ограждения покрасили в разные яркие «фестивальные» цвета, вместо привычного сурово армейского защитного. Был разрешен джаз — правда, назвали его «эстрадным ансамблем». Эдита Пьеха первой запела с эстрады низким голосом, потому что до сих пор все советские эстрадные певицы несли свое творчество в массы только высокими голосами. Снялось табу на салонные танцы западного происхождения — фокстроты и танго, а молодежь, пока еще потихоньку, но увлеклась и буги-вуги и рок-н-роллом. Новации не могли не быть замеченными и радостно воспринятыми. Это тоже прибавляло оптимизм людям, которые так хотели перемен, так хотели избавиться от зашоренных догматов. Молодежь 50-х росла другой — более свободной, более активной, более смелой в мыслях и высказываниях, критичной относительно навязываемой партией коммунистической идеологии. Как показатель — чрезвычайное распространение антисоветских анекдотов в те времена. Молодежь хотела перемен.
4 октября того же года киевляне узнали о запуске в СССР первого искусственного спутника Земли. На предприимчивом Западе сразу же вошла в моду юбочка-шарик — по типу шаровидной формы первого спутника. Со временем такие юбочки надели и молодые киевляночки.
Осенью 1957 года из киевских парков и скверов убрали все военные захоронения времен минувшей войны и перенесли прах 34 героев в заново распланированный Парк Вечной Славы. 4 ноября там зажгли Вечный Огонь на центральной и главной, 35-й могиле, Неизвестного Солдата. С тех пор эта могила стала местом массового паломничества, особенно в дни, связанные с памятью о войне.
А мирная жизнь продолжалась. В том же 1957 году начато строительство двух важных транспортных объектов: международного аэропорта в Борисполе — на бывшем военном аэродроме, и стационарного Речного вокзала. Осенью завершено строительство спроектированного еще до войны пешеходного Паркового моста через Днепр на Труханов остров.
Из киевских новаций 1958 года:
— открытие по московскому образцу Выставки достижений народного хозяйства УССР;
— 912 Новых улиц получили имена собственные — по большей части случайные: чиновники не обременяли себя изобретательностью, а просто прошлись по перечню городов СССР;
— открытие первой в СССР кинопанорамы на месте бывшей купеческой синагоги по улице Шота Руставели, 19;
— замена вагонов фуникулера образца 1927 года новыми, осовремененными;
— начало строительства Дворца спорта — первого многофункционального общегородского сооружения;
— Сенной базар перенесен со Львовской площади в новый крытый рынок на улице Бульварно-Кудрявской, 17.
Ошеломляющий визит Никиты Хрущева в Соединенные Штаты Америки в 1959 году положил начало новации и в городской жизни Киева: появились столовые и магазины самообслуживания, городской общественный транспорт без кондукторов, уличные автоматы по продаже газированной воды; соки и даже шампанское — на разлив в «гастрономах». Пока еще ограниченно, но советские люди смогли ездить туристами за границу и тому подобное. Поводов для оптимизма и надежд на лучшее хватало.
Закончились пятидесятые годы в Киеве пуском первой очереди метрополитена — 6 ноября 1960 года. Каждая из пяти станций — «Вокзальная», «Университет», «Крещатик», «Арсенальная» и «Днепр» — получила свое индивидуальное архитектурно-планировочное решение. Они были намного меньше, чем в Москве, поезд состоял всего из трех вагонов. Но это было наше, уютное киевское метро. Особенно тогда понравился всем «Крещатик» — благодаря широкому использованию украинской глазурованной керамики, изготовленной специально для этого лучшими мастерами.
Вот таким, в общих чертах, запомнилось первое десятилетие второй половины XX века в Киеве. А численность киевлян составляла, по переписи на 15 января 1959 года, 1 миллион 43 тысячи.
Обо всем этом рассказывается в новом фотоальбоме — «В Киеве 50-х», который только что увидел свет в столичном издательстве «Варто». Это — фотоочерк о жизни и быте рядовых киевлян, «незакрытом окне». Здесь размещено 283 фотоснимка, в основном представленных впервые, потому что предоставили их коренные киевляне из семейных архивов. А еще — 59 оригинальных малышей — акварельных этюдов и жанровых зарисовок, выполненных известным украинским художником-киевлянином Георгием Малаковым в те самые 50-е годы. Немало сюжетов являются такими же актуальными и сейчас, потому что в них — извечные человеческие проявления...
В настоящее время, когда город расползся далеко за пределы 50-х годов, а столицу наполнила волна амбициозных мигрантов с востока Украины, такое издание может послужить в качестве ностальгического для настоящих киевлян старшего возраста и попытаться познакомить приезжих и современную киевскую молодежь с неизвестным, но недавним прошлым Киева. Любите Украину, полюбите Киев!
