В конце апреля прошел 5-й (11-й) съезд Национального союза кинематографистов Украины, переизбравший главу Союза, — место режиссера Бориса Савченко занял кинокритик Сергей Тримбач. Борис Иванович, возмущенный таким решением кинематографического сообщества, объявил съезд нелегитимным и даже вызвал милицию в Дом кино. Теперь весь Союз ожидает заключения Минюста, после которого новоизбранный председатель сможет официально вступить в свои права.
Если бы за время правления г-на Савченко СК, предположим, разработал программу выхода киноотрасли из кризиса, с которой круглосуточно оббивал бы пороги органов законодательной и исполнительной власти, попутно прорываясь в теле- и радиоэфиры, тогда Бориса Ивановича можно было бы понять: дескать, сражается человек за должность, дабы завершить правое дело... Но Союз ничего такого не разработал и никуда особо не прорвался — так что активность экс-председателя можно расценить как скучную борьбу за власть. Власть, дающую только ему известные преференции.
Что собирается делать Союз для возрождения своего статуса организации, влияющей на формирование кинопространства? Об этом и многом другом — сегодняшний разговор с новым главой СК Сергеем Тримбачем.
— Сергей Васильевич, расскажите для начала, как развивались события до и после «исторического» съезда?
— Борис Иванович Савченко, известный кинорежиссер и народный артист Украины, лет десять назад уже судился с Союзом, выставив ему иск на 300 тысяч гривен, и проиграл. Тогда он опротестовывал свое увольнение с должности главы Гильдии кинорежиссеров. Он ушел из Союза, где был секретарем правления, перечислив в своей заключительной речи все великие дела, которые хотел сделать, и всех, кто ему в этом помешал. Неумение и нежелание идти на компромисс, на мой взгляд, губительны для руководителя общественной организации, да еще такой, как творческий союз.
Лет десять назад Савченко основал Гильдию кинорежиссеров «24/1» — организацию коллективного управления авторскими правами. Благое дело — борьба за эти права крайне важна для людей, занимающихся творчеством. Но и здесь все оказалось не слава Богу. Много деклараций, много всяких телодвижений, но почти никаких, по крайней мере ,видимых результатов. Хотя надо признать, что здесь слишком много рытвин, много глухого чиновничьего сопротивления. Да и просто элементарных недоработок в законодательной сфере... И все же на пленумах правления Союза мы регулярно интересовались: чем же все-таки занимается эта самая Гильдия «24/1» — хотя бы потому, что она арендует помещение в Доме кино и часто не платит за аренду... Объяснения директора Гильдии Сергея Кулакова всегда были туманны и загадочны, в чем-то даже надменны: мол, таким простакам как вы- не понять.
Однажды на мой вопрос о том, чем они занимаются, Кулаков ответил: мы предъявили иск правительству на... 50 миллиардов гривен. Замечательно. Выиграют — и прольется над нами золотой дождь. Они, к примеру, поставили вопрос о том, чтобы платить и авторам картин советского периода. Хотя законодательство в те годы было иным... В общем, простому человеку и впрямь сложно понять этих ученых людей. Уж слишком чудаковаты. Бьются за миллиарды, но где выигранные хотя бы несколько тысяч? Впрочем, четыре года назад, перед очередным съездом, Савченко вывесил список людей, которым он готов был выплатить по 70—80 гривен авторских вознаграждений. И выплатил. Пообещав на съезде, где он баллотировался в председатели Союза, что заявленные суммы — только начало большой финансовой реки, которая прольется в карманы кинематографистов. Бориса Ивановича избрали союзным главой, и его опыт, подозреваю, внимательно изучил Леонид Черновецкий. Только он задабривал избирателей гречкой.
Прошли четыре года правления Савченко, и те 70 гривен ничуть не приумножились. Я отнюдь не злорадствую, скорее печалюсь. Что это — донкихотство, когда люди отказываются принимать реальность такой, какой она есть, штурмуя державные и недержавные ветряные мельницы? Или наоборот — люди все видят шире, дальше, глубинней? «Европейскее» наконец, ибо постоянно отсылают нас к опыту Западной Европы — ведь именно ее систему защиты авторских прав избрала Украина в качестве образца (Россия выбрала американские лекала). Но все же хочется видеть и какое-то движение вперед, пусть небольшое. А его-то как раз и не заметно.
...Итак, прошло четыре года со времени последнего съезда, и пленум правления Союза определил дату проведения нового — конец апреля 2009-го. 15 апреля собрался очередной пленум — для подготовки съезда. Савченко предложил отложить его на полгода. Аргументы были такие: вот он только сейчас понял, что надо воплощать большие проекты и принимать великие законы, за полгода он доведет все до ума и передаст на блюдечке новому председателю. Аргументы практически никого не убедили. Борис Иванович, как всегда, обиделся. Несмотря на это, съезд постановили провести в плановом порядке. И вдруг за четыре дня до съезда глава Союза выдает приказ об его отмене, мотивируя это нарушением правил подготовки к съезду: мол, согласно уставу, пленум оглашает дату проведения съезда не позднее, чем за шесть месяцев, к тому же отсутствуют положения о мандатной и счетной комиссиях.
— А разве глава Союза имеет право единоличным решением отменять съезд, ведь высший орган правления — пленум?
— В том-то все и дело. В чем нарушения-то? В том, что о проведении съезда объявили не за шесть месяцев, а за пять? Мы что, ракету на Марс запускаем, поэтому так важно соблюдение технологических параметров? Да и о том, что положение о комиссиях должно быть разработано в обязательном порядке, тоже нигде не сказано. На пленуме, собравшемся накануне съезда, планировалось заслушать тезисы отчетного доклада Бориса Ивановича. Но он заявил, что это не пленум, а сборище, поскольку выдан приказ о нелегитимности съезда. Потом полтора часа убеждал всех, что съезд надо перенести, пугал тем, что иначе у нас заберут Дом кино. Как, почему? «А потому...» Савченко был как обычно загадочен, но все равно никого не убедил. После съезда, на котором его переизбрали, сообщил, что все прошло с нарушениями, поскольку не было кворума (при том, что делегатов собралось 490 человек). Хотя ни в уставе Союза, ни в Законе о творческих союзах нет пункта, определяющего математическую составную кворума. А ведь региональные отделения Союза были готовы к съезду, были заказаны билеты, гостиницы. Но едва ли не всех обзвонила команда Савченко: не едьте, не идите — съезда не будет. В итоге из Одесского и Крымского отделений почти никто не приехал. И после всего этого Борису Ивановичу хватило совести заявить об отсутствии кворума.
После съезда он ушел на больничный. В начале мая, перед выплатой зарплаты сотрудникам, наш бухгалтер звонит в банк и слышит: а ваши счета заблокированы. Оказывается, Савченко направил в банк письмо о том, что в Союзе произошла незаконная смена руководства, потому счета необходимо заблокировать. После того, как мы объяснили банку ситуацию, счета разблокировали, но только для выплаты зарплаты и уплаты налогов. У нас есть еще депозитные счета, с которых мы платим добавки пенсионерам, они остались заблокированными. В Союзе, кстати, очень маленькие зарплаты, я был поражен: тысяча, тысяча триста гривен. И Бориса Ивановича не смутило, что даже эти копейки могут не выплатить...
Кинематографисты гадают, зачем Савченко понадобились дополнительные полгода. Он все носился с идеей перестройки Дома кино. Был заказан проект, который предусматривал надстройку едва ли не 12-ти этажей, оборудование подземного паркинга. Была проведена экспертиза фундамента. На все это ушло около полутора миллиона гривен, перечисленных Союзу Министерством культуры. Это значит, что Дом кино должны были закрыть на неопределенное время. А во сколько обошлось бы само строительство, никто не знает. Ясно только, что бюджет Союза этой суммы не выдержал бы, потому что она исчисляется миллионами. Значит, понадобился бы частный инвестор. Но это же распространенные сегодня схемы так называемого рейдерского захвата имущества! Смотрите, что вообще происходит со зданиями, в которых расположены творческие союзы. К примеру, по моей информации, предлагают сейчас сделать ремонт в помещении Союза композиторов — понятно, что после ремонта Союз туда уже не впустят. Или буквально выталкивают из дома в центре Киева Музей Павла Тычины. А сколько художников в Киеве лишились своих мастерских! Меня не может не пугать такой контекст — значит, и Дом кино могут забрать.
А ведь главная проблема Дома кино, как вы знаете, — старое кинооборудование. Фильм «Светлый путь» Александрова на нем еще можно показывать, а современные фильмы — уже проблематично. В министерстве мне сказали, что Савченко предлагали использовать эти полтора миллиона на закупку нового оборудования, но он не захотел. Когда я спросил Бориса Ивановича на пленуме, почему тот отказался, он стал кричать, что это ложь, что никто ему ничего не предлагал. Но потратить больше миллиона на рисунки будущего Дома кино... Отказываюсь понимать. К счастью, согласно уставу, все имущественные вопросы решает только съезд — и это Савченко сковывало.
В конце мая бывший глава вышел с больничного и потребовал на вахте Дома кино ключ от своего кабинета. Ключ ему не дали, тогда он вызвал милицию. Прихожу, смотрю — столько милиционеров! Спрашиваю: почему вас так много? Отвечают: нас вызвали по поводу рейдерского захвата имущества. Часа три они брали у всех показания, Савченко и его приближенные рассказывали о «незаконном съезде».
— И что дальше?
— Министерство юстиции должно дать заключение по поводу легитимности нашего съезда. Если заключение будет положительным, я вступаю в свои права и мне оформляют право подписи. Хотя тогда, боюсь, предстоят длительные судебные тяжбы. А судьба нашего Союза повиснет на тонкой ниточке. Вместо работы будем судиться-рядиться. Неужели именно этого и добивается Борис Иванович? Все разрушить, «до основанья»? Останется сам Борис Савченко, собирающий авторские вознаграждения. Для кого? Старые авторы повымрут, а новые при таких делах не народятся.
— Со стороны все это выглядит смешно. Вы сами знаете, что Союз давно утратил свой авторитет. Помню, еще в начале 2000-х проводились круглые столы, на которых обсуждалось, как кинематографисты могут влиять на формирование гражданского общества. Собирались какие-то люди, большинство которых стране неизвестны, эдакие безвылазные обитатели Дома кино, и все их умозаключения дальше его стен не распространялись. Но если тогда Союз как-то звучал в медиа-пространстве, то за последние годы он совсем покрылся пылью. В результате нынешнего скандала клубы этой пыли поднялись! Ну хоть так Союз напомнил о своем существовании
— Потому моя программа, представленная съезду, сводилась к нескольким основным моментам. Прежде всего, Союз должен вернуть свое влияние. Понятно, что это не произойдет в ближайшее время. Про него и правда —все забыли. Но благодаря чему, кстати, сегодня напоминают о своем существовании творческие союзы вообще? Благодаря имущественным спорам — тот же Союз писателей, к примеру... Изначально творческие союзы не смогли вписаться в рыночные отношения. Средний возраст их членов — около 60 лет. Но! Я много раз уже говорил, что у нас любят рассуждать об отсутствии гражданского общества — забывая, что оно было.
— Да-да, кинематографисты любят цитировать «золотые страницы» нашей киноистории: «Земля» Довженко, «Тени забытых предков» Параджанова и областное собрание РУХа в 1989-м в Доме кино. Мол, наш Дом — практически колыбель легендарной общественно-политической организации...
— Можете иронизировать сколько угодно... Дело не только в нашем Союзе. Кто в итоге похоронил СССР? Именно гражданское общество. Только ослабь гайки — и оно начинает давить государство. И потому постсоветская власть сделала выводы — с этим надо как-то бороться. Где наши доблестные профсоюзы? Куда подевались лидеры общественного мнения? Едва ли не все они теперь Герои Советского... пардон, Герои Украины. Только Лина Костенко не приняла награду, которая ставила бы ее в ряд с людьми постыдными, чтобы не сказать больше. Так она лидером и остается, возвышаясь над всей позлащенной публикой. Да еще несколько человек отказались от званий, цена которым упала — дальше некуда. Я никого не обвиняю, более того — многих ценю и даже люблю. Не требую от конкретного человека непременно быть героем. Но в целом картина более чем грустная... Так вот, в числе прочего стали валить и творческие союзы. Не случайно, от власть имущих все чаще идут конкретные предложения переформатировать эти союзы, а то и вовсе уничтожить. Мол, «порождение сталинско-брежневских времен». Как правило, подобные фразы произносят люди — плоть от плоти тех самых брежневских времен.
— Опять кто-то виноват! А чего стоит гражданское общество, на которое чуть надави — и оно уже разваливается? Многие национальные лидеры сами пошли во власть...
— Да, или согласились принимать от нее различные подарки. Вспомним, что основными двигателями гражданского общества на рубеже 1980—1990-х были шестидесятники, воспитанные в режиме борьбы. В такой ситуации все понятно — есть общий враг. А когда в 1990-х все начали брататься-обниматься, ориентиры сместились. Вчерашний идеологический противник Леонид Кравчук оказался лидером независимого государства — и как к этому относиться? Я помню эти дискуссии: Кравчука надо поддержать, он — президент Украины! Вот тут и началось — «врага» нет, что дальше делать? Наш Союз сейчас в каком-то смысле оказался в ситуации советского времени: Борис Савченко своей деструкцией сыграл позитивную роль. Народ проснулся — тут же многие из поколения шестидесятников: когда увидели общего неприятеля, ощутили себя в привычном режиме существования. И почувствовали необходимость объединиться, что-то в корне менять, продуктивно работать...
— Я была поражена, когда пришла на пленум Союза в середине мая. Настроилась на очередные драки, тем более после такого непростого съезда. И вдруг — все тихо, спокойно и конструктивно. Подобного в Доме кино я еще не видела. Чем вы их опоили?
— Да все просто: раздали информационные материалы, порядок и регламент заседания. По ним все и работали. И главное — я предложил избирать в руководство только людей с идеями и желанием эти идеи воплощать. Некоторые загорелись , в основном — из среднего поколения... А раньше, действительно, пленумы проходили хаотично, потому что никто заранее даже не знал, какие вопросы будут обсуждаться. Поэтому деятельность Союза превратилась в постоянную говорильню — и все знали, что эта говорильня ничем не закончится.
— Но при этом люди считают себя хорошими руководителями, раз так упорно держатся за должности...
— Власть — сладкая вещь. Один влиятельный юрист сказал мне, что ситуация в нашем Союзе довольно типична для общественных организаций: переизбирают председателя, а он не хочет уходить. Потому что за ним, как правило, стоит денежный дядя, положивший глаз и часть денег на имущество организации, который говорит: сиди, Федя, дальше — мы тебя из всех судов вытянем, все проплатим, все будет замечательно. Очень хочу верить, что это не про нашего недавнего руководителя.
— Кстати, а вы готовы к тому, что через какое-то время подобные предложения могут поступить и вам?
— Готов. Я был членом комиссии, подготовившей поправки и дополнения к уставу, принятые на съезде. Главные из них заключаются в том, что как только обнаруживается хотя бы один факт, указывающий на то, что председатель собирается «дерибанить» имущество Союза, правление имеет право выразить ему недоверие, на два месяца назначается временный глава и собирается съезд, который его переизбирает. В 1990-х у СК было достаточно много имущества, от которого остался только Дом кино. Если его завтра отберут — все, мы бомжи. И самого Союза уже не будет.
Но если на меня будет оказываться давление, которое я не смогу выдержать — мы же знаем, какое в нашей стране может быть давление, — я честно скажу: дело вот таким образом повернулось, не могу не считаться с угрозами, но не могу и поддаться им. В таком случае лучше уйти... Впрочем, не хочу сейчас даже думать о подобных вариантах. Я верю, что позитивная, светлая энергия (а нынче я обнаружил ее во многих кинематографистах) способна разогнать тьму. Главное — меня ведь коллеги избрали как гаранта общих интересов, как человека, который не продастся. Предать их — значит быть навеки проклятым. А еще кинокритик Александр Рутковский сказал: «Это последняя надежда, если уже и Тримбач не справится, тогда все». Поэтому я чувствую огромную ответственность. Если мы и сейчас не сумеем по-настоящему возродить Союз, влить новое вино в старые меха, тогда весь кинематограф может на долгие годы исчезнуть с «карты будней». И праздников тоже...
Увы, для многих членов Союза Дом кино — помещение, из которого выносят вперед ногами. Здесь материально поддерживают пенсионеров, что, согласитесь, очень важно. Мы продали недостроенное здание санатория в Алуште и киноцентра в Москве (это была наша, совместная с другими членами Конфедерации союзов кинематографистов стран СНГ, собственность), деньги от продажи положили на депозит, с которого и выплачиваем материальную помощь. Потому и говорят, что СК уже выполняет только функцию профсоюза или собеса. С этим мы справляемся. Тем более, что для представителей старшего поколения это все-таки родной дом, куда они приходят пообщаться. Но молодых здесь встретишь редко. Хотя они, кстати, охотно вступают в Союз, но не воспринимают его как свою организацию. И на съезде мы говорили о том, что Дом кино должен стать живым местом. А произойдет это только тогда, когда здесь появится молодые, которая сама начнет что-то организовывать. Я пригласил режиссера Романа Бондарчука с женой Дарьей — они очень креативные люди, Сергея Лысенко, который, скорее всего, возглавит работу по реализации молодежной политики СК. И тут не требуется никаких сверхусилий. Надо просто ввести практику творческих дискуссий, творческого общения — и это место сразу оживет. Самое простое, что можно сделать, — проводить презентацию новых проектов украинских кинематографистов с последующим обсуждением. Потому что у нас утрачена адекватность самовосприятия. Для нас, украинцев, это характерно — поехали на какой-то фестиваль, получили маленький приз и раздули это чуть ли не до размеров «Оскара». Поэтому должна быть адекватность оценок, адекватность рефлексий. По-человечески все понятно: ты в муках пять-семь лет делаешь фильм — после этого хочется хоть какой-нибудь сатисфакции.
Понятно, что за год-два полное возрождение Союза не произойдет, и от меня одного немного зависит. Определенная критическая масса людей должна осознать: или мы сейчас это сделаем, вернем себе влияние, или... Потому что кинематографистов уже уронили все. К примеру, в российских фильмах, которые снимают в Украине, нашим актерам платят 200 долларов в день, а российским за ту же работу — в несколько раз больше. И ты — бесправный, ты не знаешь, кому жаловаться. Должны быть какие-то юридические права, а права не просят — их завоевывают. Мы должны участвовать в разработке правил игры, потому что сегодня — бандитский капитализм, при котором правил нет.
Но для того, чтобы отношение к отечественному кино изменилось в принципе, необходимо, чтобы хотя бы одна наша картина снискала прокатный успех. Именно прокатный, а не фестивальный. Но поскольку сейчас период малокартинья, ожидать подобного трудно. Шансы, что у одного из десяти фильмов будет успех, — минимальные. Когда снимается сто картин — шансы сильно увеличиваются. Сейчас надо делать ставку на малобюджетное кино, на молодых режиссеров. И на социальную тематику. Наша социальная жизнь очень напряженная, конфликтная — сколько она материала дает! Возьмите пример итальянского неореализма — как он состоялся? После войны, когда студии были разрушены и на них невозможно было снимать, кинематографисты брали плохую пленку, плохие камеры и шли снимать на улицы жизнь низших социальных слоев. И придумывали сюжеты. И весь мир ахнул. Советские кинематографисты, под заметным влиянием неореалистов, сделали в 1950-х то же самое — обратились к жизни народа. И появилось новое кино, новое качество. А французская «новая волна»? Люди вообще за копейки снимали, с 1958-го по 1961-й вышло, кажется, около 200 дебютов. И сколько мы знаем режиссеров «новой волны»? Единицы — Франсуа Трюффо, Жан-Люк Годар, Клод Шаброль, Ален Рене, Луи Малль... А было их несколько сотен. Нужен отбор, естественный причем. Человек должен бороться за место под солнцем. У нас слишком много фальшивых ценностей, их иерархия строится на чем-то полуофициальном, каких-то полупонятиях.
— То есть если бы не было такого киномассива, Годар бы не состоялся? Может, дело еще и в таланте?
— Талантливые люди отбираются из сотен, они не просто всплывают. Среда должна быть. Талантливый человек формируется в среде. Понятно, что если ты бездарь, тебя никто не сформирует. Но среда подогревает амбиции, она подтягивает тебя к какому-то определенному качественному уровню. Наши молодые кинематографисты выходят из вуза, где они варятся в творческой среде, — и дальше что? В кинопространстве должен состояться прорыв. Как это произошло в начале 1960-х, когда были не только «Тени забытых предков», но и «За двумя зайцами» Виктора Иванова, и «Королева бензоколонки» Алексея Мишурина и Николая Литуса, которую тогда оплевали, а она идет до сих пор. Хотя эта картина казалась осколками из «Девчат» и «Неподдающихся», но историю героини Надежды Румянцевой внедрили в конкретный социум — украинский, и там такие интересные детали времени... Московский киновед Владимир Дмитриев любит приводить именно «Королеву бензоколонки» как пример сращения жанра и конкретной социальной среды, точно и достоверно сфотографированной. Вот этого в нашем кино и не видно сегодня — народа, его жизни как таковой. Все проблемы — богатых теток и дядек, живущих в хоромах и мающихся от того, что с сексом не складывается или с денежками вдруг проблемки.
— И кто же должен делать ставку на малобюджетное кино?
— Государство. Рассчитывать сейчас только на бизнесменов мы не можем. На малобюджетное кино должен быть госзаказ. Вот опытный режиссер и педагог Юрий Терещенко предложил Министерству культуры проект «Киев — любовь моя» — киноальманах работ 12—14 молодых дебютантов. Он даже нашел какого-то француза, который хочет зафиксировать «французский взгляд» на Киев. И на это надо всего два миллиона гривен. Но поскольку на кино в этом году выделили только пять миллионов, Терещенко ничего не получил. И сомнительно, что получит.
...«Тени» — это был прорыв, за которым двинулись остальные. То есть важен хотя бы один успех, которого сегодня нет. В России тоже был период, когда снималось достаточно много фильмов, но ни один не становился событием в обществе. Награда в Каннах — это имиджевое событие, намного более важно, чтобы фильм стал событием общественной жизни.
— Это когда фильм в прокате соберет хотя бы на сто гривен больше, чем в него вложено...
— Да, и не только в одном городе — в Киеве, Харькове, а по всей Украине. А пока этого нет, мы все варимся в Доме кино. Смотрим работы друг друга и друг друга хвалим. «Старик, ты гений!». А когда выпьем по сто грамм, гениев становится еще больше. Союз может как угодно развиваться, но это будет развитие в стеклянной банке. Разбить ее может только полноценный кинотекст. Поэтому я и хочу, чтобы в Доме кино начали обсуждать новые кинопроекты — открыто и конструктивно. Киностудии — это фабрики кино, а не творческая лаборатория, где проводятся эксперименты. Но во время этих обсуждений все должны быть равны. А не так — если ты «классик», то ты над критикой. Сегодня мы изолированы: есть зрительская среда и есть мы, которые для зрителей — никто. А старшее поколение еще и воспитано так: мы — Тарковские, зритель нам не указ, мы делаем кино для себя. То, что это кино никому не нужно, — не страшно, оно и не для этого делалось. В своей среде надо менять правила. Вот Александр Рутковский правильно сказал на последнем пленуме: надо говорить правду. Правда, старшее поколение воспитывать уже бесполезно. Но молодым это необходимо. Потому что сегодня мы оказались в резервации. Вокруг уже новая цивилизация, а мы до сих пор живем, как гуцулы в «Тенях забытых предков». Повсюду — цифровые технологии, а мы еще водим обрядовые хороводы.
Кстати, в 1980-х именно Союз инициировал создание общественно-государственного объединения «Дебют». Государство давало 40 тысяч рублей на картину, и тогда действительно отбирались лучшие сценарии, потому что они обсуждались гласно. Союз назначил Александра Итыгилова руководителем «Дебюта», выбрал правление. И все было прозрачно — если я проиграл, то знал почему: мне это объясняли профессиональные эксперты. А сегодня, даже если вы напишите гениальный сценарий, еще не факт, что его утвердят. И вы не узнаете, почему.
— Кто из представителей нового поколения вошел сейчас в состав правления Союза?
— Сергей Лысенко, как я уже сказал, Дмитрий Томашпольский, который сразу же загорелся идеями презентаций и мастер-классов, Роман Ширман. Алику Шпилюку и Андрею Куркову я предложил возглавить международную комиссию. Мы должны знать, что происходит в мире, участвовать в совместных проектах, привлекать гранты, которые часто упускаем. То же вступление в « Евримаж» надо стимулировать. Мы вообще должны чиновничью публику стимулировать, потому что власть уже привыкла не обращать на нас внимания. Борис Савченко жаловался, что его ни Президент, ни министр культуры Василий Вовкун не принимают. Министр даже на съезд не пришел, только передал для оглашения свою речь. Для государства Союз кинематографистов — это уже эфемерная организация. Надо признать — во многом мы сами виноваты. Нам самим и исправлять ситуацию.
— Что вы планируете сделать в первую очередь на посту главы Союза?
— Формирование команды, рутинное лоббирование интересов кино, создание информационного центра, который будет отслеживать, как мы выглядим в СМИ, а во многом и формировать имиджевые представления о нашем кино. То есть, создавать информационное поле, в котором мы бы присутствовали, чтобы нас в каком-то смысле даже боялись. Я как-то в программе Савика Шустера на вопрос о том, что нас объединяет с россиянами, ответил: отсутствие чувства стыда. В нашей стране никому ни за что не стыдно. Сделал плохой фильм — и тебе не стыдно. А чего стыдиться — ведь после этого тебе даже орден дают, если не от державы, так от церкви — за духоподъемность. Или звание. Человек снимать не умеет, петь не умеет — «народный артист»! Вообще, отчего это госчиновник определяет, кто у нас народный, а кто нет?!
Ну, ладно, делай свое плохое кино — но не за государственные деньги. И главное, что никто потом ни с кого не спрашивает. Почему на сайте Министерства культуры той же Польши вывешивается информация о распределении средств, а у нас нет? Я как налогоплательщик хочу знать, куда расходуются мои деньги. В Америке уровень режиссерского профессионализма измеряется успехом последнего фильма. Провалился — все, дальше у тебя будут проблемы, пусть даже до этого ты «Крестного отца» снял. В Европе по-другому. Там если режиссер однажды прыгнул на два метра вверх, потом он может прыгнуть на метр двадцать — ему простят. У нас еще гуманнее. У нас можешь вообще быть инвалидом и не уметь прыгать, но тебе дают спортивную форму, деньги и отправят на соревнования. И никто тебя не станет ругать за поражение. И повсюду так: Черновецкого сколько критикуют — и что с того Черновецкому?
— Союз когда-нибудь принимал участие в разработке законопроектов по кино?
— Помню, в 1990-х звучал лейтмотив: Союз должен лоббировать интересы кинематографистов! Кричали: давайте все вместе пойдем к Кучме! Но у наших же классиков постоянная нестыковка, война форматов. А если вдруг случалось, что все-таки объединялись и шли, ничего кроме комплиментов не звучало: Леонид Данилович, да мы, собственно, хотели поблагодарить... Сейчас, когда появился законопроект Нестора Шуфрича, Союз проснулся и пошел к нему с предложениями. Главное из них — идея фонда. По аналогии с тем, что существует во Франции. Поляки такой фонд недавно создали. Кстати, в Польше тоже есть Союз кинематографистов, и именно он продавил закон о фонде, аккумулирующем полтора процента отчислений от всех показов — кино-, видео-, — идущих на поддержку отечественного кинематографа. Вот вам пример продуктивной работы Союза, — хотя в Польше тоже рынок, мощное проамериканское лобби в парламенте. Кшиштоф Занусси, который недавно был в Киеве, рассказывал, что Союз, борясь с сопротивлением купленных людей, пригрозил опубликовать списки депутатов, проголосовавших против этого закона. И — победили! У нас в итоге трансформировалось все в идею специального счета, который и будет аккумулировать пятипроцентные сборы от кино-видеопоказов и т.д. Совет управления счетом будет состоять, на паритетных началах, из представителей Союза кинематографистов и Кабмина. Законопроект одобрен парламентским комитетом по культуре и духовности. Сам порядок отчислений, т.е. сборов, должен быть выписан в отдельном законе — его проект уже разработан. Сергей Терехин, возглавляющий парламентский бюджетный комитет, обещал его поддержать и предложил нам встретиться. Если весь этот процесс закончится принятием закона, тогда кинематографисты получат возможность работать, не унижаясь перед государством. Но это, в сущности, только начало — в законодательной сфере еще очень много проблем. Так, нынче творческий работник в социальном отношении почти не защищен. Пример. Сценарист получает в июне гонорар — пятьдесят-сто тысяч гривен. Он нигде не служит, находится на творческих хлебах. Ста тысяч ему хватит на год. Но выходя на пенсию, он обнаружит, что в статистической отчетности он работал... только один месяц — тот самый, когда получил гонорар. И для расчета размера пенсии примут не сто тысяч, а одну двенадцатую часть. Вот подобные проблемы и нуждаются в решении. И неотложном.
Работы — громадье. Но пока приходится отражать атаки тех, кто занимается чем-то очень деструктивным. Приходится изучать законы, о которых раньше и не слышал. Ну, я человек любознательный. Такое уж испытание мне послано — хочется верить, выйду из него целым и невредимым.
