Некоторые думают, что все статьи пишутся по схеме: заказчик — деньги — материал. Увы, не все! (Где эти заказчики, где эти деньги?) Реальная схема менее романтична: явление — вопрос — ответ… Жаль только, что ответы на вопросы, спровоцированные явлением, не всегда могут дать даже профессионалы.
1. ЯВЛЕНИЕ
В один прекрасный день в Национальной библиотеке Украины им. Вернадского — моей любимой, кстати, библиотеке, верным читателем и почитателем которой я являюсь лет уже, не соврать бы, пятнадцать — в зале газетной периодики мне не выдали заказ. Впрочем, никакой персональной дискриминации: просто для получения газет до 1945 года, как объяснили мне, нужно принести с места работы письмо-ходатайство на бланке организации с указанием фамилии читателя, его должности и темы исследования. Какие проблемы?
Никаких. Письмо я оформила, в библиотеку отнесла, газеты получила.
Но возникли вопросы.
2. ВОПРОСЫ
А вопросы такие.
Когда именно появилось правило о письме-ходатайстве — мои личные наблюдения говорили мне, что ТАК БЫЛО НЕ ВСЕГДА — и чем была вызвана такая необходимость?
Призвана ли эта мера ограничить доступ какой-то части читателей к определенным материалам или служит для контроля их использования («…с указанием темы»)?
На основании каких документов действует это положение? Возможно — приказ, распоряжение или дополнение к Правилам? К примеру, проносить в читальный зал большие сумки запрещено вполне определенным пунктом Правил библиотеки (см. объявление в гардеробе), а про письмо-ходатайство ничего такого не сказано. Созрело ли это правило внутри библиотеки или было продиктовано вышестоящей организацией?
И, наконец, не ожидать ли нам в будущем новых ужесточений и ограничений? Например, не будут ли признаны архивными не только газеты, но и книги и журналы до 1945 года (и только ли до 1945)? Достаточно ли будет письма- ходатайства с места работы, или понадобится разрешение, скажем, какого-нибудь комитета какой-нибудь партии?
…Первыми на эти вопросы мне не смогли ответить рядовые библиотечные работники — те самые, что призваны претворять правила в жизнь. Претворять-то они претворяют, а вот объяснить, с каких пор и почему действуют эти правила, не смогли.
Заместитель директора библиотеки приняла меня с моими вопросами вполне приветливо. Может быть, меня плохо обслужили? Нет, никогда! Тогда что, собственно, меня волнует? Я повторила вопросы.
Ответ был очень развернутым, по-своему интересным. Он даже, может быть, заслуживает отдельной газетной статьи. По сути же моих вопросов ничего нового я, увы, не узнала. Да, конечно, библиотека хранит редчайшие книги и документы. И разрешать пользоваться ими «человеку с улицы» нельзя никак. Но ведь на то и читательский билет?.. Читательский билет — весьма ненадежная защита для архивных материалов! Знаю ли я о пропаже книг Коперника? Об этом писали газеты. «Вы читаете вашу газету?»
СПРАВКА
В 1998 г. из библиотеки им. Вернадского была похищена редчайшая книга — экземпляр (говорят, один из 12 сохранившихся) труда Коперника «Об обращении небесных сфер» 1543 года издания. Практически одновременно такая же книга была похищена из библиотеки в Кракове, причем в обоих случаях похититель воспользовался фальшивым паспортом и не был найден. В феврале нынешнего года любитель «Terra motor, solem stator» опять дал о себе знать: книга Коперника появилась на аукционе в США, а пропажа очередного уникального ее экземпляра обнаружилась на сей раз в санкт-петербургской библиотеке Академии наук.
События, что и говорить, печальные и драматические — и тоже вполне достойны быть предметом отдельной статьи, и даже не одной. Но… Где, как говорится, наводненье — а строгие меры приняты по всему «именью». Почему из того, что пропала книга 1543 г. изд. следует, что нужно ограничить доступ к газетам 1945 г. изд.? И что стоит подделать, извините, какое-то письмо-ходатайство, если человек с фальшивым паспортом вводит в заблуждение работников крупнейших библиотек Восточной Европы?
Словом, вопросов не то чтобы стало меньше, а как бы прибавилось.
Ведомая все тем же простодушным желанием получить ответы — и не более, поскольку причин для недовольства у меня не было — я отправилась к следующему — заместителю директора библиотеки. (По правде говоря, я метила попасть прямо к директору, но бдительный зам перехватил меня на подступах к директорскому кабинету.) Тут вопросов стало еще больше, но теперь уже это были вопросы ко мне. Знаю ли я, как варварски обходятся читатели с книгами и проч.? Они вырывают страницы и вырезают статьи, пишут на полях и берут книги грязными руками — может быть, я поддерживаю такие методы обращения с книгами?! Может быть, я за то, чтобы отдать уникальные материалы на поток и разграбление? За то, чтобы не сохранить их для настоящих исследователей и потомков? Вопросы становились все острее и охватывали все более широкий круг тем. Представляю ли я себе, как много у библиотеки РЕАЛЬНЫХ проблем? Понимаю ли, что производственная необходимость не может идти на поводу узкоэгоистических прихотей потребителя? Догадываюсь ли я, что за время бесполезного разговора со мной заместитель директора мог уже написать, как минимум, два полезных и нужных приказа? Знаю ли, что все уловки газетных работников здесь давным-давно ни для кого не новость?
(Больше всего мне понравился прямо поставленный вопрос: «Вы читаете газеты?». Учитывая, что я не скрывала свое газетное происхождение, да и отправным пунктом моего исследования был непосредственно газетный отдел библиотеки, вопрос, должно быть, спровоцировало какое-то особое выражение моего лица… не знаю, надо будет потренироваться перед зеркалом).
«Спрашивайте, мальчики, спрашивайте», — призывал Галич. А когда самих мальчиков спрашивали по всей строгости, им, небось, не нравилось!..
3. ОТВЕТЫ
С грехом пополам отчитавшись по всем пунктам (боюсь, не всегда убедительно), я все-таки смогла выяснить кое-что и для себя. Во-первых, новые меры безопасности появились, действительно, после пропажи Коперника. Во-вторых, я узнала, какой характер, с точки зрения руководства библиотеки, носят эти меры: не ограничительный и не контролирующий (как я предполагала), а —
— Дисциплинирующий, — сказал заместитель директора.
Против дисциплины кто ж станет возражать. Вещь полезная. Но похищением ценных книг занимаются, наверное, не просто недисциплинированные люди, а преступники — как поможет в борьбе с ними письмо-ходатайство? А вот так: если будет обнаружена пропажа или ущерб, то ответственность за это понесет не только читатель, но и официальное лицо, подписавшее письмо. (Эту мудрую мысль сформулировала я сама, но руководство библиотеки — по принципу «ты сказал» — с ней не спорило. Правда, спрос с официального лица, я думаю, будет невелик. Иначе бы разве стало оно мне подписывать ходатайство?) На этом ответы закончились. Степень соответствия их списку вопросов (см. выше) можно оценить, применив древний способ загибания пальцев на левой и правой руках. Я, например, замечаю расхождения.
ЕЩЕ ВОПРОСЫ ЕСТЬ?
Честно говоря, хлопот с письмом-ходатайством не так-то и много, чтобы из- за этого отнимать время у занятых людей. Я, правда, не знаю, как обходятся пенсионеры и временно безработные научные работники. Кто с ними разделит ответственность в случае чего? Тем более, что именно среди этих категорий, известных своей малоимущностью, должно быть особенно много потенциальных похитителей раритетов... Ну да ладно — их проблемы. Меня же, как честного и аккуратного читателя, не поддерживающего варварского обращения с книгами и их расхищения, всякое усиление бдительности должно только радовать. И я радуюсь. Я ценю всякую заботу о себе, даже если ее проявили, не посовещавшись со мной. Вот, например, сегодня утром у нас под домом появился забор. Мера, по-видимому, дисциплинирующая, так как забор невелик и обойти его слева или справа (или даже перешагнуть) труда не составляет. Стоит ли волноваться? Стоит ли спрашивать, почему да зачем? Наверное, уж раз поставили — значит, нужен. И стоит ли заранее бояться того, что завтра забор нарастят, а там, глядишь, поставят и часового с ружьем? Вот поставят — тогда и будем спрашивать. А пока — лучше потихоньку, не создавая затор, бочком-бочком…
