Елена Ефремовна:
— Наша с Толей первая встреча произошла на фронте в сорок четвертом году. Медсанбат, в котором я служила, стоял в селе Зеленый Под, мы готовились к наступлению. Фельдшер попросил меня отнести лекарства для штабных офицеров. Вошла в избу. Из- за стола поднялся высокий статный капитан. Отдала порошки и тут же ушла. В тот момент я не думала, что могу понравиться. На мне была шинель не по росту, сапоги, на несколько размеров больше, пилотка.
Прошло пару месяцев, и вот 7 ноября получаю записку: «Поздравляю с праздником!» Я смутилась, разволновалась и... не ответила. А вскоре начисто забыла и о записке, и об офицере, который ее прислал.
Мы освободили Каховку, пошли на Одессу. Когда вошли в город, в церкви закончилась служба, люди несли в руках зажженные свечки. Нас расселили по квартирам. Вдруг ко мне вбегает подруга: «Лена, тебя спрашивают!». Выхожу во двор, а там стоит мой знакомый капитан. «Хотите посмотреть Одессу?» — спрашивает. «Нет!» — отвечаю. Разве я могла сказать ему, что постирала всю свою одежду и под шинелью у меня ничего нет? Потом наши фронтовые дороги разошлись. Я получала письма от Толи. Он сообщал мне о делах на фронте, я ему — о госпитале. А на наших треугольных конвертах всегда стоял штамп: «Проверено военной цензурой».
Закончилась война, я уехала в Майкоп к родителям, работала медсестрой в госпитале. Однажды во время дежурства мне сказали, что меня спрашивает какой-то мужчина в военной форме. Я отпросилась у главврача. Когда мы с Толей шли через площадь, изо всех окон госпиталя на нас с завистью смотрели раненые и медсестры. В тот день Толя сделал мне предложение, причем в такой форме, что мой ответ оказался отрицательным, хотя означал согласие. «Вы не откажетесь выйти за меня замуж?» — спросил он. «Нет», — ответила я.
Мы расписались и уехали к месту службы мужа — в Сибирь. А потом у нас родилась дочь Леночка, через два года — сын Ванюша. Скитались по квартирам, но не унывали. Жили весело. Сварила я, например, пшенную кашу. «Пересолила! — возмущается Толя. — Одна соль!» «Да неужто одна соль? — «удивляюсь» я. — По-моему, там и крупа попадается!».
Когда родился третий ребенок, Андрюша, мы уже получили квартиру. Дома никогда не сидели, ездили по грибы, на рыбалку, на Десну. И всюду — вместе с детьми. Приходит, например, Толя и говорит: «Днепр разлился. Поедем посмотрим!». А я как раз стираю. Мыльную пену с рук стряхнула, детей взяли — и помчались. Дети учились видеть прекрасное, они могли заметить то, на что другие не обращали внимания. Я никогда не спрашивала у мужа, когда он принесет деньги. Никогда не выворачивала ему карманы. Быт не был причиной для размолвок. Было время, когда хлеб выдавали по карточкам. Получит Толя хлеб, а по дороге половину отдаст нищим. Мне жалко, семья-то на мне. Но я не ругала мужа. Как-то проживем, думала. Мы не стремились пышно отмечать праздники. Нам всегда хорошо в своей семье. Помню, зима была, метель. Возвращается муж из командировки и протягивает мне букетик примул. Я всегда ценила даже самые маленькие знаки его внимания и старалась отвечать тем же.
В послевоенное время, когда мы поженились, было не до свадебных путешествий. А вот 25-летие семейной жизни мы отметили: улетели на несколько дней в Крым. «Золотую свадьбу» справляли на даче. Собрались вместе с детьми и внуками, посидели, поговорили. Было что вспомнить...
Анатолий Иванович:
— Думаю, каждому мужчине приятно вспомнить свои первые романтические встречи с любимой. Мои почему-то заканчивались полным фиаско. Помню, в марте сорок четвертого года меня, штабного офицера, послали в медсанбат решить вопрос с отправкой раненых. Вошел в первую избу: на полу на соломе лежали солдаты. Вдруг в сенях скрипнула дверь, и на пороге появилась девушка в шинели. Она была очень бледная (как потом выяснилось, вследствие слишком частого донорства). Тихо поздоровалась со всеми, а потом, склоняясь над каждым, что-то расспрашивала, что-то советовала, кому-то перебинтовывала рану. Уходя, неожиданно обратилась ко мне: «Извините, товарищ гвардии капитан, но прошу вас в следующий раз получше очищать сапоги от грязи». Я онемел от такой дерзости младшей по чину.
В другой раз я увидел свою будущую жену перед штурмом Одессы. Меня направили в тот же медсанбат проверить готовность к наступлению. Тщательно позаботился о своей экипировке: попросил у товарища новую портупею, слева у меня свисал штурманский планшет с картой, справа — огромный парабеллум (теперь даже смешно вспомнить). Только собрал личный состав, как прозвучал сигнал тревоги: «Воздух!» Мы попадали на землю. А когда дали отбой, я понял, что, пока мы лежали, уткнувшись лицом в землю, девушки из санбата спасали раненых. Позже мне рассказали, что какая-то медсестра, перевязав себя вдоль и поперек ремнями, с раскрытой офицерской сумкой, из которой свисала карта, взяв в руки деревянный обрубок, напоминающий по форме мой злополучный парабеллум, изображала «грозного» проверяющего. С Леной мы переписывались до конца войны, а после Победы я поехал в госпиталь, где она работала, и уже на следующий день мы расписались.
Мы отправились в Сибирь, к месту моей воинской службы. Первым делом записались в библиотеку и внесли за каждого залог — по 40 рублей. Это оказалось кстати. В драмтеатре выступал молодой актер Евгений Матвеев. Мы не пропустили ни одной постановки с его участием. А когда не хватило денег на билеты, жена подсказала: «Давай заберем из библиотеки мой залог». Прошло время — в магазине появился шоколад (как сейчас помню, по 400 рублей за килограмм). Моего залога как раз хватило на 100 граммов. Было нелегко, но весело. Жизнь с каждым годом улучшалась у нас, как и у всех. И пришло время, когда, уже будучи в Киеве, мы смогли приобрести два ковра: один — на стенку, другой — на пол. Второй вскоре исчез. Жена разъяснила: «Помнишь, я тебе рассказывала о девушке, воспитаннице детского дома? Она вышла замуж за солдата. Оба бедные, как церковные мыши, но получили маленькую комнатку. И представляешь, как сияли их глаза, когда они разворачивали на полу наш ковер!..».
Жадности, скаредности никогда не замечал у жены. И это ее заслуга в том, что наши трое детей и четверо внуков выросли, сохранив самое драгоценное качество человеческой души — доброе отношение к людям.
Предоставляя мне слово, редакция, видимо, рассчитывала, что я из своего пятидесятилетнего опыта семейной жизни расскажу что-то полезное для молодежи. Ну что ж, могу дать один совет. Как-то я, промокший, грязный, уставший, возвратился домой после трехдневных учений и, не снимая сапог, рухнул на диван. «Сейчас приготовлю тебе горячего чаю с лимоном», — сказала жена. «Погоди, — остановил ее я. — Скажи лучше, почему на фронте ты сделала мне замечание за грязную обувь, а сейчас даже не замечаешь, что я лежу на диване, не снимая сапог?» — «Тогда ты не был моим мужем, — ответила Лена. — Когда ты увозил меня из родного дома, мама посоветовала мне никогда ни в чем не упрекать мужа. «Тогда и он не станет этого делать», — сказала мне она».
Следуя этому простому совету мудрой женщины, мы и прожили вместе полвека. Полина СЕРЕДКИНА
ОТ РЕДАКЦИИ
Трогательные, а порой и драматические коллизии человеческих судеб чаще кажутся нам захватывающе-привлекательными лишь при взгляде на них сквозь мыльно-романтический фильтр голубого экрана. В то же время герои и события реальной жизни, как правило, предстают в пелене тяжелого смога исполненных вынужденного прагматизма будней. Но, может, не все так мрачно и серо и в нашей собственной жизни? Мы предлагаем нашим читателям, подобно героям сегодняшней публикации, рассказать собственные невымышленные истории любви, подтверждающие, что, вопреки всему, мы еще не лишились чувств... Ждем ваших писем в отдел популярных тем.
