Когда-то художница, роясь в вещах на удивительном киевском рынке, прозванным любовно Сенкой, столкнулась со чьими-то руками на одном и том же кружеве. Подняв глаза, увидела свою подругу. Обе слегка смутились, ведь процесс поиска весьма интимен, особенно на Сенном, собирающем в основном интеллигенцию. Сегодня с потерей старого рынка, кажется, растаяли не только старушки со своими одиночными пикантными вещичками, но и сама своеобразность явления — second hand. Нынче на таких рынках правит бал заграничное тряпье, правда, встречаются натуральные материалы и даже нужные вещи — смотря, кто что ищет. У вторичного — есть свои покупатели. Одна из них — моя собеседница, художник-декоратор Ирина Киршина, которая ездит сюда, как на охоту, и часто возвращается с нужными трофеями для своих картин. Ведь создает она их из лоскутков. Надо сказать, что своим вкусом и выдумкой умелица, опоэтизировав скромное сырье, дает ему как бы графский титул, поднимает из подвала на 101 этаж. В ее композициях и сложных сюжетах лоскутки уже живут совсем другую жизнь. К слову, до сих пор считаю самой своей лучшей детской игрушкой калейдоскоп, и уловила сходство ее работ с тем незабываемым впечатлением от завораживающих картинок (всегда новых), так ловко в свое время подпитывающими юную мечтательность.
— Вы начинали с кукол, даже политические куклы у вас родились одной из первых. Как-то незаметно стало их многовато, назойливость одних и тех же персон стала утомлять. Не находите?
— Всему свое время, для меня это уже вчерашний день. Однажды, продавая на Андреевском спуске свою, если можно так сказать, светскую куклу, услышала от прохожей слова, которые отложились в памяти. Сколько же надо пережить, чтобы создать такое лицо! — вот что она воскликнула. И действительно, тогда я потеряла свою любовь, была в тяжелейшей тоске, но куклы меня и вывели из нее. Правда, теперь создаю парные персонажи. Всегда. Так и продаю. Как-то в галерее пропал мой кукольный принц, потом из скульптурной пары меня уговорили продать только мужчину — все это связалось в сознании как знак. Ведь после того и началось мое одиночество. С тех пор в мои сюжеты всегда вплетены влюбленные парочки — люблю счастливых.
Новую выставку в галерее «Ирэна» открываю совершенно реальным сюжетом. В один из Дней Киева выскочили мы с дочерью на балкон, привлеченные необычными звуками. Стоя на 10-м этаже своего дома на Троещине, мы с восторгом наблюдали, как мимо проплывают воздушные шары, а из корзин под ними машут нам смеющиеся люди. Зрелище было столь экстравагантным, что тотчас, чтобы не расплескать впечатление, взялись за создание своей тканьевой живописи. Выбрали самые лучшие лоскутки, долго искали нужные пропорции, а когда все было уже вплетено, не удержалась и пристроила маленькую парочку влюбленных, которая, в свою очередь, летит к шарам с букетом цветов. Чувствую, как-то незаметно становится такой рефрен индивидуальным автографом.
— У меня создается такое впечатление, что нынче творческие женщины, уже испытав определенные взлеты и разочарования, так дорожат своей свободой, что заставить их расстаться с ней не так просто. И зарабатывать научились, и друзья всегда рядом, а главное — все же независимость. Неужели получается обходиться и без мужского общества?
— Главным мужчиной в моей жизни был отец, и эту свою выставку я посвящаю ему, моему истинному защитнику. Он всегда мечтал, чтобы стала я живописцем, но, думаю, порадовался бы выбранному мною творческому пути. Давно нет отца, у меня уже взрослая дочь, кстати, самая лучшая моя подруга, а любовь отца, полученная в детстве и после, все еще оберегает меня, утешает, успокаивает, помогает решать то, что надо решать. Так что в нашей маленькой семье есть мужчина — мой отец.
— Ваша картина «Современная женщина-сороконожка» — весьма метафорична. Я насчитала у главной героини 18 ножек — каждая одета в сапожок своего цвета, а тело сшито из 40 лоскутков — от мешковины до бархата. По лицу же, освещенному и озорному, не скажешь, что груз забот заел. Мне досталось от моего папы, тоже совершенно особенного, наставление: «Неси свою ношу легко, и люди будут любоваться тобой». Следую этому до сих пор. Что-то подобное, как мне увиделось, вы вложили и в этот коллаж?
— Точно. Не люблю ноющих женщин. Плохое настроение — испеку пироги, на душе еще хуже — начну перебирать лоскутки, нащупывая новый сюжет для картины, не идет — стану вязать шапочку какую-нибудь особенную, как говорят мои друзья, в стиле Киршиной. С дочерью все в доме сделали своими руками, а уют — верный защитник. Не хочу, глядя в зеркало, отыскивать новые морщины, лучше буду улыбаться свежему солнцу, не насилуя свою мимику, сберегая эмоции для новых идей. Обычно художественная штопка, как я шутя называю свой творческий процесс, происходит на колене. Разложу лоскутки, поиграю с ними, подвигаю и, возможно, нащупаю ускользающую мысль. Как только четко ее зафиксирую, будущие зрители обязательно угадают мой главный посыл — жизнь в твоих руках, а творчество всегда дарит влюбленность.
— Конец февраля, начало марта всегда связано со знакомыми с детства праздниками. Как вы с ними справляетесь?
— К календарным праздникам отношусь весьма спокойно, но, помимо воли, всегда в такие дни вспоминаю тех, кого люблю и... вшиваю в их честь новый лоскуток в картину. Вот так и живу, в своем особом калейдоскопе, без всякого пафоса. Его ведь в картину не вплетешь, не то все мои лоскутки распугает. Мне же без них — никак. Они меня приручили — и потому за меня в ответе, впрочем, как и я за них.
