«Продажность — вот главная человеческая добродетель. Продажный человек умеет заставить молчать свои антиобщественные, смертоносные инстинкты — честь, самолюбие, патриотизм, политические амбиции, религиозный фанатизм, расизм, — стремясь дать волю тяге к сотрудничеству, любви к плодородному обмену, ощущению человеческой солидарности. Выражение «золотой век» следует понимать буквально; я уверен, что человечество давно достигло бы его, кабы руководили им продажные правители. К нашему несчастью, историю почти всегда творят бескорыстные личности: в результате огонь пожирает все, повсюду кровь течет рекой. Жирные венецианские купцы подали нам пример безоблачного счастья, царящего в государстве, где действует главный закон — закон наживы, в то время как отощавшие волки испанской инквизиции доказывают, на какие гадости способны люди, утратившие тягу к материальному благополучию. Гунны очень скоро остановили бы свое нашествие, научись они получать удовольствие от завоеванных богатств. Отяжелев от награбленных несметных сокровищ, они перешли бы к оседлому образу жизни, чтобы вкусить его благ, и все снова пошло бы своим чередом. Но они были бескорыстными дикарями и презирали золото, стремясь вперед и вперед, сжигая все на своем гибельном пути».
Эти слова вложены французским писателем Мишелем Турнье в уста Робинзона Крузо — главного героя романа «Пятница, или Тихоокеанский лимб», опубликованного в 1967 году.
Продажные правители — это, конечно, гипербола, сознательное заострение мысли. В целом же с вышеприведенным фрагментом трудно не согласиться. Турнье писал о восемнадцатом веке, находясь в веке двадцатом, и наше столетие дало более чем достаточно примеров бескорыстия (по крайней мере, бескорыстия на первых порах) массовых убийц. Зеленая лампа над столом Ленина, неизменные сапоги и шинель бессребреника Сталина, ефрейторская скромность Гитлера, мышиный френч Мао — палачи бегут от излишеств, кремлевские мечтатели, устремляясь к высокой и светлой мечте, ступают по миллионам голов.
Если же говорить о продажных политиках в социальном, не литературном контексте, то окажется, что они как раз и есть верные потомки отощавших от фанатизма хищников. Наш разъеденный коррупцией политикум — карикатурное отражение коммунистического ордена идеалистов: жажда власти и презрение к народу унаследованы от прежних времен, любовь к наполнению собственных карманов — благоприобретенная. Именно поэтому повторение диктатуры вряд ли возможно. Поскольку жадность у всех примерно одинаковая, а количество ресурсов ограничено, то поневоле приходится соблюдать хоть какие-то конвенции и не зарываться: ворон ворону глаз не выклюет, но и наглеть не даст. Что касается электората, то он тоже не забыл советскую прописную истину: «от начальства подальше, к кухне поближе».
В конце концов, наша возьмет. Продажность войдет в более-менее цивилизованные рамки. Руководить будут одетые в хорошие костюмы, одинаково улыбающиеся специалисты с зарплатами исключительно из уплаченных обществом налогом. А вороватые вороны, равно как и бескорыстные волки, станут клоунами в вечном и почти безопасном цирке развитого общества.
