Все мои московские друзья сошли с ума. Или это мне так кажется? Нет, они не ходят по улицам в оранжевых и сине-белых шарфиках и не пытаются заблокировать работу российского правительства или украинского посольства. Но в последние дни с нескрываемым восторгом и воодушевлением одного только и ждут — когда, когда же, ну когда, наконец, Украина распадется?! На «галичанско-западенскую» и «нашу», «русскую»?
Я уже даже не пытаюсь их разочаровывать — пересказывать в пятнадцатый раз, почему этого не может произойти в принципе. Времени жаль — в Киеве ведь революция, выброс колоссальной по объемам витальной энергии. Но эта тема не исчерпывается: снова и снова, по третьему кругу: ну когда все-таки распадется? Вот и спикер Госдумы Борис Грызлов порадовал: «Украина — у края либо раскола, либо кровопролития». Такое вот кредо миротворца и посредника. Нет, это, наверное, я сошел с ума… Радио «Эхо Москвы» 29 ноября опросило слушателей: в интересах ли России распад Украины? 52 процента сказали, что в интересах.
Да, Украина похожа на Россию. Но из этого ничего не следует. Более того, доверчивых и нелюбопытных это только вводит в заблуждение. Вот и сейчас в Москве политологи ни о чем, кроме выборов, не говорят. Правда, в основном, одни лишь глупости. Почему-то не врубаются — пролетают мимо. Украинская политическая культура — это особая смысловая система, весьма отличная от российской. Безумно узок круг тех, кто врубается, а остальные — безумно, безумно далеки от народа. В смысле — от украинского. Не зря, все-таки, «одесские» «зачистили» российское телепространство «под донецких» за американские («зеленые», конечно же). В теории терроризма есть целый раздел о том, как парализовать жизнь большого города. Лучше всего (на третьем месте после атомной бомбы и отравления водозаборов) отравить своими политтехнологичными мозгами какой-нибудь телеэфир. Из такого информационного «источника» отхлебнешь — не то что козленочком, здоровым бородатым козлищем станешь.
Так вот, один из главных тезисов телевизора: Украина близка к распаду. Запад есть Запад, Восток есть Восток — и далее в том же духе.
Но никаких объективных причин для распада Украины и даже для ее федерализации на данный момент не существует. Действительно, регионы Украины очень разнообразны — они разнятся в социальном, историческом, языковом, конфессиональном, геокультурном, экономическом, индустриальном, этническом и субэтническом плане. Более того, по Украине проходит два цивилизационных кордона — по Збручу и Крымским горам. В геокультурном отношении можно говорить о трех Украинах: Западной (Закарпатье, Галичина, Буковина, Волынь, Подляшье, Пряшевщина), Восточной (ее называют также Центральной: Подолье, Полесье, большая часть Слобожанщины, Поднепровье, включая Киевщину, Полтавщину, Черкасщину, Кировоградскую и Днепропетровскую области) и Южной (ее еще называют Восточной или Юго-Восточной: Донбасс, Новороссия, Крым).
Несмотря на эти разломы, за последнее десятилетие в украинском обществе по всем таким вопросам сложился негласный консенсус — люди поняли, что даже при таком невероятном разноцветье эти регионы и их обитателей между собою больше связывает, чем разделяет.
И Львов, и Ивано-Франковск, и Донбасс, и Киев, и Одессу, и Северодонецк объединяет общая этничность, общая государственность, общее информационное и смысловое поле, общая мифология, единый ареал обитания, общность социальных проблем. А также — особый тип политической культуры, основанный на определенных «минималистских» стереотипах поведения Украины — не как игрока в международную политику, но как наблюдателя, сидящего где- то там — в «хате с краю». И в этом отношении донетчане ближе львовянам, чем своим соседям — донским и кубанским казакам, многие из которых, кстати, украинского происхождения. Теперь вот всех украинцев объединяет революционный подъем — пусть даже поднимает в разные стороны.
Как ни странно, язык — он тоже объединяет. Но не украинский и даже не русский. Объединяет — украинско- русское двуязычие. В этом смысле жители Украины крепко связаны друг с другом и отгорожены от всего остального мира. Для кого-то украинский — «первый родной», а русский — «второй родной», для кого-то — наоборот. Главное, что оба — родные.
Нынешний раскол Украины по фактору голосования за Ющенко или за Януковича в значительной степени объясняется прежде всего тем, что Ющенко «не пустили» в информационное пространство восточных областей. А его образ максимально демонизировали при помощи навешивания ярлыков «националиста», «врага русского языка», «врага православия», «врага донецкой промышленности», «американского шпиона» и т.д. Конечно, такой раскол греет душу многим россиянам. Но некоторые украинцы сомневаются, что этот образ есть у всех.
Негативные последствия нынешнего электорального раскола Украины будущий президент (если им будет не Янукович) при желании сможет преодолеть с помощью грамотных слов и политических действий, имея в руках, подобно Архимеду, всего лишь одну точку опоры — какой-нибудь из общенациональных метровых телеканалов в течение одного-двух месяцев.
Сепаратистские и даже федералистские идеи в Украине, по большому счету, не актуальны ни на уровне региональных элит, ни на уровне массовых настроений. Главные теоретики федеративной Украины — российские политики и политтехнологи, причем некоторые из них не скрывают важнейшей задачи федерализации — ослабления украинского государства. Для того, чтобы учесть все региональные и субэтнические особенности Украины, федерация не нужна. Это все можно сделать и в рамках унитарного государства. У Украины и так родовая травма — генетически обусловленный кризис управляемости. Федерализация же вообще превратит ее в неуправляемое социальное месиво.
Сепаратизм с центром в Северодонецке возник как ответ Януковича и верных ему элит восточных регионов на незаконные с правовой точки зрения действия руководства западных областей Украины. Например, объявление исключительного права на воздушное пространство над «Львовской площадью». Это эмоции, это не политика и, тем более, не право. Донецко-луганские референдумы не могут иметь никаких правовых последствий (для проведения общеукраинского референдума необходимо, как минимум, три миллиона подписей из двух третей регионов, причем не менее ста тысяч из каждого региона, — так гласит статья 72 Конституции Украины). А «самопальная федерализация» — это тоже эйфорические эмоции, а не право. Это последний аргумент донецких. Для изменения формы государственного устройства с унитарной на федеративную самое малое, что надо, — переписать Конституцию. Смешно, когда говорят о возможном присоединении восточноукраинских земель к Российской Федерации. И не потому, что никто не захочет воевать в Чечне, а хотя бы потому, что Россия, наряду с США и ООН, является гарантом территориальной целостности Украины (именно под эти гарантии в начале 1990-х украинская сторона отказалась от ядерного оружия).
Но есть реальная проблема, порождающая у населения и особенно у элиты Донбасса (большей части Донецкой и Луганской областей) прямо- таки экзистенциальный страх. Донбасс мог нормально существовать только в СССР, где его очевидная экономическая нерентабельность была не так очевидна, поскольку «перекладывалась» на всю огромную советскую неконкурентную экономику. На Украину промышленность этого региона легла не самым легким бременем. Однако либеральный, утилитарный подход к Донбассу со стороны Киева («актуально лишь то, что рентабельно») — это материализация многих из тех страхов, которыми пугали донецкого обывателя. В «свободном» автономном плавании Донбасс ждет экономический, промышленный, технологический и социальный коллапс. Это понимают, похоже, все, особенно сами донетчане. Донбасская проблема требует «органического», консервативного подхода. Например, польский уголь в несколько раз дешевле донецкого, но в случае переориентации потребителя на более дешевый товар вся отечественная отрасль «вылетает в трубу». А в структуру цены более дешевого иностранного сырья не заложены средства, необходимые для социальной переориентации и реабилитации региона. Иначе говоря, Виктору Ющенко (в случае победы) необходимо понять природу самого «неорганического» в Украине региона, и, если получится, этот регион «органически» вписать в общеукраинскую экономику. Это колоссальная задача, особенно сейчас. Но без нее — труба.
В интеллигентской среде время от времени возникают сепаратистские идеологические течения, причем это бывает на Западе, на Востоке, на Юге и в Крыму, но не в Центральной Украине. Главный тезис галицкого сепаратизма, который пытается актуализировать идентичность Австро-Венгерской империи: без «большой» Украины мы быстрее построим «настоящее» украинское государство, нас скорее примут в ЕС. Главный тезис «южного» сепаратизма: Одесса и вся Новороссия способны просуществовать самостоятельно за счет «морского» ресурса. Главный тезис «восточного» сепаратизма, пытавшегося найти основу в идеологии некогда существовавшей Донецко-Криворожской республики: мы производим основную долю национального ВВП, при этом к нам относятся как к региону второго сорта; можем прожить и сами.
Существует также «карпаторосский» сепаратизм, опирающийся на представление о закарпатских бойках и гуцулах как об особом субэтносе (или даже этносе) карпатороссов, имеющих особое духовное и генетическое родство с великороссами, однако это движение незначительно из-за небольших масштабов Закарпатской области. Существенный процент голосов за Януковича в Закарпатье объясняется не влиянием карпато-русинской идеологии, а хорошо отлаженным властным ресурсом.
Это глядя из Москвы можно — как Жириновский — Донецк перепутать с Днепропетровском. А в самой Украине очень четко ощущается, что все эти территории оказались в пределах одного государства отнюдь не случайно и что в таком соседстве есть очень важный и очень глубокий смысл. Намного глубже, чем произвол Ленина, Сталина и Хрущева, заложивших основы нынешнего украинского территориального устройства.
В интересах Украины не федерализация, не конфедерализация, не распад на два государства, а «цветущая сложность» — углубление региональной идентичности при усилении, укрупнении и «взрослении» общенациональной украинской идентичности. Почти соборность…
А российский вопрос на южном направлении — в том, чтобы понять, в какой все-таки Украине заинтересована Россия: в слабой и аморфной или в дееспособной и политически единой? Сложный, конечно, вопрос, но ответа он требует самым навязчивым образом.
Да, кстати, забыл сказать о любимой теме для окологеополитических разговоров моих украинских друзей (слава Богу, не всех!). Многие из них только и думают: когда же развалится Россия? Когда злобные китайцы перейдут кордон и заполонят своей человекомассой пол-Сибири и Дальний Восток, когда чечены, татары, дагестанцы, ингуши, а также близкие украинскому сердцу кубанские казаки и прочие обитатели Большой Евразии построят свои отдельные и самодостаточные государственные пространства в окрестностях Великой Московии? Последняя, по их разумению, должна состоять из областей Московской, Владимирской, Тульской, Тверской, Смоленской, Калужской, Ярославской. Иначе говоря, из центральной зоны покрытия «Би-Лайна», — чтобы жить в государстве без внутрисетевого роуминга в мобильном телефоне, — как в Украине.
Такая вот взрывоопасная и обоюдоострая славянская дружба.
