Стало модным обвинять Международный валютный фонд за волну финансовых беспорядков, прокатившихся по рынкам развивающихся стран, начиная с разразившегося в 1994 году мексиканского так называемого «Текила- кризиса». То и дело выручая эти страны из беды путем оказания им срочной финансовой помощи, МВФ якобы подстрекал инвесторов брать на себя необоснованный риск и вкладывать деньги в их экономику без должной оценки того, смогут ли они когда-нибудь их вернуть. Критики политики МВФ утверждают, что выделяемая этим странам срочная финансовая помощь позволяла руководителям этих стран (начиная от Бразилии и заканчивая Турцией) избегать болезненных, но необходимых реформ, и таким образом эта помощь производила обратный эффект, делая кризис неизбежным.
Этот аргумент — пример того, что экономисты называют «моральной угрозой» — быстрее всего приходит на ум, но это колосс на глиняных ногах. В действительности, иностранные инвестиции в рыночную экономику развивающихся стран начали спадать уже после 1995 года, затем резко упали в период азиатского кризиса 1997 года и с тех пор остались на низком уровне. И все это происходило одновременно с организацией МВФ срочной финансовой помощи многим попавшим в затруднительное положение странам, хотя считается, что якобы это изначально повлияло на поведение инвесторов!
Более того, иностранные инвесторы после 1994 года начали вкладывать деньги в фабрики, недвижимость, индустрию сервиса и т.д. этих стран. Когда грянул кризис, то в отличие от иностранных держателей облигаций, которые смогли убежать после того, как МВФ гарантировал, что будет произведено погашение этих облигаций, те, кто сделал прямые инвестиции, понесли самые большие потери. Поэтому вряд ли о них можно сказать, что они получили выгоду от помощи, оказываемой странам со стороны МВФ.
С начала 1990-х годов, когда объем частных кредитов развивающимся странам увеличился примерно в десять раз по отношению к его среднегодовому значению в 1970-89 годах, главным источником финансовой «заразы» была не моральная угроза, а то, что лучше было бы назвать угрозой глобализации. Угроза возникла после 1996 года, когда иностранные частные инвесторы убегали из развивающихся стран еще быстрее, чем наводняли их в свое время. К примеру, в 1997—98 годах Таиланд, несмотря на убедительные данные об устойчивом экономическом росте, испытал отток иностранного капитала, равный 26% ВВП.
Почему даже у относительно благополучно развивающихся экономик так внезапно была выбита почва из-под ног? Наиболее вероятный сценарий заключается в том, что инвесторы приписывали наблюдавшийся после 1989 года резкий рост потока кредитов трезвой политике, проводимой в странах с развивающейся экономикой. На протяжении почти всех 1990-х «влиятельные круги в Вашингтоне» укрепляли это мнение, поощряя излишне оптимистическую веру в постоянство больших потоков кредитов.
Однако, к сожалению, каждый кризис множит тревогу, которую инвесторы испытывают в отношении риска на рынке стран с развивающейся экономикой. Что еще хуже, их настроение изменилось очень быстро по той причине, что отсутствовали какие-либо сведения о долге таких стран. Это подняло ставки процента для долга развивающихся стран как класса активов. Поскольку расходы по займам выросли для всех развивающихся стран, причем безотносительно к их фундаментальному экономическому благополучию, то это создало вероятность повторения кризисов, и таким образом образовался порочный круг.
Если бы на этом все и заканчивалось, тогда то, что вызвало распространение финансовой «заразы» на рынках развивающихся стран, имело бы второстепенную важность. Будь то моральная угроза или угроза глобализации, в любом случае для снижения вероятности повторения таких кризисов в будущем следует ожидать более тщательного нормирования при выдаче кредитов со стороны инвесторов.
Но лишь до некоторого предела. Поскольку в то время, как моральная угроза делает основной упор на ортодоксальной заповеди «Не вмешивайся», важнейшей отличительной чертой угрозы глобализации является проявление неэффективности рыночного механизма. В отличие от моральной угрозы, проявление неэффективности рыночного механизма выдвигает на первый план обстоятельства, в которых вмешательство правительства как желательно в социальном плане, так и экономически оправдано. То, что крах международных рынков капитала привел к поспешному и разрушительному оттоку капитала в 1996 году, является только одним из примеров этого.
Рассмотрим другие разрушительные события, которые не застрахованы (и часто не подлежат страхованию) в частном секторе. Например, в США в случае наводнений, ураганов, землетрясений и торнадо пострадавшим немедленно выделяется помощь из федеральных источников. Аналогичным образом, если бы авиакомпаниям позволили потерпеть крах, то цена возникшего у публики после террористических атак 11 сентября отвращения к авиаперелетам для всей экономики в целом была бы намного выше.
К сожалению, многие развивающиеся страны имеют слабые правительства, которые не могут определить заслуживающую доверие стратегию для проведения финансовой интервенции, необходимой в таких условиях. Типичный случай — это страна, для которой резко ухудшились условия торговли — например, Никарагуа после недавнего падения цен на кофе, вызванного небывалым урожаем во Вьетнаме. Когда такое случается в стране, имеющей малое число других конкурентных на международном рынке секторов экономики, что не позволяет скомпенсировать спад, то его последствия подобны последствиям стихийного бедствия. Правительство, столкнувшееся со снижением бюджетных доходов, скорее всего снова сделает займы, но при этом не сможет определить, каким образом эти займы будут погашаться.
Итак, кто же, в конечном счете, будет платить по счетам? В тот момент, когда требуется интервенция со стороны государства, все стремятся получить покрытие рисков. Решения по инвестициям откладываются, что означает замедление экономического роста и еще более ненадежное состояние бюджета. В открытой экономике страх перед высокими налогами может подстегнуть утечку капитала и вызвать массовое снятие депозитов в местных банках, что потребует еще больших правительственных перечислений. Слабые правительства с каждым днем становятся еще слабее.
Но даже слабые правительства не являются совершенно беспомощными. Они могут продлить сроки погашения долга, установив контроль над притоком капитала, как это сделали Чили и Колумбия. Они также могут заключить торговые соглашения с более развитыми в экономическом отношении странами. Например, не исключено, что Североамериканское соглашение о свободной торговле внесло свой вклад в продолжающееся стремительное восстановление Мексики от последствий «Текила-кризиса».
«Текила-кризис» продемонстрировал, что быстрые действия, предпринимаемые многими сторонами — в данном случае пакет помощи размером в 50 миллиардов долларов США, предназначенный для рефинансирования краткосрочных долгов, выданный по учетной ставке ниже рыночной — могут также эффективно предотвратить распространение «заразы». Такие пакеты дают передышку, так необходимую правительству во время кризиса для запуска долгосрочных реформ. Это действие было правильным в случае Таиланда и Южной Кореи, когда обе эти страны, получив срочную финансовую помощь от МВФ, начали быстрее укреплять свой банковский сектор.
Конечно же, помощь МВФ не является панацеей от всех бед. Рынкам развивающихся стран присуща неустойчивость. Именно по этой причине проблема заключалась не в том, что было слишком много интервенции со всех сторон, а в том, что ее было слишком мало.
Гильермо А. КАЛЬВО, главный экономист Межамериканского банка развития и профессор университета Мэрилэнда.
