Николай Сукач — основатель и постоянный главный дирижер Черниговского симфонического оркестра «Филармония», инициатор фестиваля «Сиверские музыкальные вечера», а также летних мастер-классов на малой родине. До сентября его коллектив, который активно работает уже более 11 лет, должен пройти первую в его истории серьезную реорганизацию: сейчас в оркестр прослушиваются музыканты со всей Украины.
Недавно маэстро отметил юбилей двумя концертами в Чернигове и Киеве. «Круглая дата» побуждает к подведению итогов, анализу пройденного пути и определению планов на будущее. Мы говорим с Николаем Васильевичем о получении его коллективом особого статуса в Украине, о секретах «оркестрового построения», гастрольном графике черниговцев, любви дирижера к черниговской публике, маленьких и больших трагедиях ежедневной жизни маэстро.
«ФОРМАЛЬНЫЙ ПОДХОД К ДЕЛУ РАЗВРАЩАЕТ ОРКЕСТРАНТОВ»
— Николай Васильевич, во многих областных центрах Украины есть оркестры, но в Киеве мы слышим, прежде всего, ваш коллектив. Как вам удается в трудное время без денег организовывать концерты?
— Наш симфонический оркестр «Филармония» создавался не «благодаря», а «несмотря ни на что». Потому что по типичной советской разнарядке такой небольшой город, как Чернигов, не имел права на симфонический оркестр, а только на камерный. Но мы существуем уже одиннадцать лет! С нами случилось примерно то же самое, что когда-то было в Новосибирске, где работал выдающийся дирижер Арнольд Кац. В столицу его не пускали, поэтому за определенное время он воспитал в музыкальной десятилетке немало музыкантов и с ними создал симфонический оркестр. Когда-то я присутствовал на первом выступлении этого коллектива. Они начали с очень сложного произведения — «Весны священной» Игоря Стравинского! А я работал дирижером симфонического оркестра Черниговского музыкального училища и камерного оркестра Черниговской филармонии. Когда Украина обрела независимость, появилась возможность создать отдельный оркестр, сначала совсем небольшой. Мы были первым симфоническим оркестром, который принимал участие в Киевской летней музыкальной академии. Все другие оркестры пришли уже после нас. Очень рад, что у меня постоянная связь с Натальей Гридневой — известной киевской пианисткой и педагогом. Например, ее ученик Вадим Холоденко должен был подготовить для Международного конкурса им. Марии Каллас (на этом конкурсе через год соревнуются вокалисты и пианисты) семь фортепианных концертов, и мы с ним все семь сыграли! Холоденко получил на конкурсе первую премию. Он сейчас проживает в Москве, постоянно выступает с оркестром «Молодая Россия» Юрия Башмета.
— А в чем заключалась ваша программа по созданию оркестра «с нуля»?
— Это не секрет, я был бы рад, если бы кто-то воспользовался моим опытом. Первое время мы постоянно приглашали лучших музыкантов Национального симфонического оркестра Украины и оркестра Национальной филармонии в Чернигов на наши отдельные программы «Филармонии». К нам приезжали: концертмейстер группы виолончелей Александр Макаренко, первая скрипка Вера Нежинцева, которая впоследствии выехала в Малайзию, уникальный флейтист Владимир Федченко, который, к сожалению, уже ушел из жизни, первая валторна Валентин Марухно, гобоист Володя Коваль и многие другие. Я очень благодарен дирижерам Владимиру Сиренко и Николаю Дядюре, которые не возражали, потому что и сами понимали, как сложно создать оркестр в провинции, где нет консерватории. Это — первый фактор. А второй — сотрудничество с блестящими солистами. С самого начала мы приглашали артистов, значительно выше нас по уровню. Мне даже трудно подсчитать, сколько концертов мы сыграли с пианистом Николаем Суком: все концерты Листа, Бетховена, «Пять музыкальных моментов» Карабица, концерты Моцарта! В 2001 году создали фестиваль «Сиверские музыкальные вечера»... Третий фактор — репетиции. Мало просто делать свое дело чисто и технологично, музыку нужно чувствовать. Формальный подход к делу развращает оркестрантов.
— Насколько детально дирижер должен прорабатывать каждую партию, должен ли он знать все особенности игры на оркестровых инструментах? Или, возможно, лучше просто довериться музыкантам?
— Существуют разные точки зрения на эту проблему. Скажем, выдающийся дирижер Кирилл Кондрашин считал, что не может настолько хорошо знать скрипку, как концертмейстер скрипичной группы. Дирижер ставит оркестру общую задачу, а концертмейстеры каждой группы оркестра — это такие «главные инженеры». Но поскольку долгое время я работал с оркестром музыкального училища, то должен был сам все это делать: закрывался в комнате, брал скрипку в руки и разбирался... Конечно, определенные вещи дирижер должен знать обязательно.
«ЕСТЬ ВОЛНЕНИЕ, ПОДЪЕМ, АДРЕНАЛИН, А СТРАХА — НЕТ!»
— Интересно, а как вы пришли в музыку и какую роль в этом сыграли ваши родители и учителя?
— Мой отец, командир зенитной батареи, в 1941 году был ранен. В госпиталь он попал на Урал, где женился на моей маме, которая работала медицинской сестрой, а затем они переехали в Чернигов. Отец родом из-под Чернигова, а я родился в Чернигове. Отец дружил с молодым преподавателем по классу баяна, а поэтому выбора у меня не было... Я считаю, что баян — это оркестр в миниатюре. Баянисты хорошо понимают природу звука. Если умеешь играть на этом инструменте, то потом нетрудно работать со струнными и духовыми. Взятие звука, его ведение, снятие — это составные исполнения на любом музыкальном инструменте. А еще я любил спорт: играл в футбол, баскетбол (тренер даже хотел забрать меня из музыкального училища), но однажды я получил травму колена — и тренировки пришлось отменить... По окончании училища (1966 г.) поступил в Харьковский институт искусств, куда меня приняли сразу на второй курс. Кажется, это первый такой случай в истории украинских консерваторий. Мне повезло попасть по специальности в класс Владимира Яковлевича Подгорного — фантастического баяниста, композитора и хорошего человека! В детстве у него в руках разорвалась граната — и он потерял зрение. В те времена он был живой легендой. Именно во время учебы в училище я начал мечтать об оркестре... В институте по дирижированию учился у Константина Леонтьевича Дорошенко, который внес весомый вклад в становление музыкального Харькова. Он заведовал кафедрой народных инструментов, но вместе с тем был профессиональным дирижером, работал в Харьковском театре оперы и балета. К сожалению, из-за травмы он потерял слух... Те энциклопедические знания, которыми он владел, точность характеристик, фантастический интеллект во всех сферах искусства — все это помогло мне сформировать собственную методику дирижерского мышления на его уроках, концертах Харьковского симфонического оркестра, выставках изобразительного искусства, спектаклях драматических театров, куда он часто меня брал с собой.
— Вы как-то признались, что служили в десантных войсках...
— Стечение обстоятельств. После консерватории я работал дирижером симфонического оркестра в Чернигове и должен был служить в военном ансамбле. А здесь из Пскова, где была Черниговская десантная дивизия, приехали за новобранцами. И меня «завербовали». Это была школа жизни, которая, честно говоря, очень помогла мне впоследствии. С тех пор я «измеряю» человека лишь по одному признаку — его способности преодолевать природный страх. Часто вспоминаю легендарного Андрея Сахарова, у которого страха за собственную жизнь просто не было... Ведь чем умнее человек, тем выше уровень страха. Отсутствие страха, которое заложила у меня армия, теперь помогает мне выступать на любой сцене с любой программой. Есть волнение, подъем, адреналин, а страха — нет! Знаете, когда после ножевых ранений во время драки я пережил клиническую смерть и вернулся к жизни — понял, что творческий человек должен во многом себя ограничивать, иметь определенные железные «табу». Уже больше тридцати лет я не употребляю алкоголь. Во время создания оркестра «Филармония» я отказывался от зарубежных гастролей, потому что в тот момент нужен был именно в Чернигове. Разработал своеобразную программу, как за несколько лет поставить оркестр на ноги, достичь хорошего уровня. Это, наконец, сыграло свою роль.
— А чем ныне живет и дышит Черниговский оркестр «Филармония»?
— За последние годы в Чернигове появилось несколько академических коллективов — наш оркестр, фольклорный ансамбль «Сиверские клейноды» и камерный хор им. Дмитрия Бортнянского. До недавнего времени мы жилы в странной ситуации: коллективы, которые получили статус академических до 2005 года, получали соответствующие надбавки, а мы — нет, потому что стали академическими только в 2007-м. Наконец власть решила доплачивать всем по 50 процентов — и благодаря этому оркестр получил определенную творческую свободу. Теперь занимаемся реорганизацией коллектива: совместителям мы предложили перейти на основную работу, прослушали в оркестр большое количество музыкантов. Нам в коллективе не хватает виолончелей, могли бы принять на работу альтистов, скрипачей, контрабасистов.
«К НАМ НА РАБОТУ ПРИЕХАЛИ МУЗЫКАНТЫ ИЗ РАЗНЫХ ГОРОДОВ УКРАИНЫ»
— К вам идут лишь черниговские музыканты или и из других городов Украины?
— Сейчас к нам на работу приехали молодые музыканты из разных городов Украины: Донецка, Львова, Одессы, Харькова... У многих из них недостает опыта работы в симфоническом оркестре. Мы выбираем не просто хороших профессионалов, нам нужны музыканты с хорошими человеческими качествами. Потому что оркестр — живой организм! Если в нем находится два-три агрессивных, эгоистичных человека, то это всегда отражается на результатах работы. Работая с разными оркестрами, мне неоднократно приходилось наблюдать, как весь коллектив выкладывается, а один или два музыканта сводят на нет все результаты работы. Я считаю, лучше взять немножко более слабого музыканта, который постепенно вырастет в суперпрофессионала, чем кого-то с «манией величия».
— Следовательно, «звезды» вам в оркестре не нужны?
— Это далеко не «звезды»! Если я прошу сыграть так, а не иначе, а оркестрант не может этого сделать, потому что всю музыку играет одинаковым звуком, то он не «звезда», даже если у него немного быстрее других бегают пальцы и он учился у лучших преподавателей...
— Как вы считаете, черниговская публика менялась вместе с вашим оркестром?
— У меня были хорошие предложения от других коллективов, но я не смог их принять именно из-за черниговской публики. Боготворю свой город! Я навсегда запомнил, как десять лет назад, после концерта, подошли три женщины, и одна из них сказала: «Знаете, я из Новосибирска, а мои подруги — из Москвы и Санкт-Петербурга. Благодарим вас, что в Чернигове мы не чувствуем себя, как в провинции»! Ради такого комплимента нужно много работать. Мы постепенно сделали публику меломанами. Сначала слушатели заставили меня перед каждым концертом делать аннотации: простым и доступным языком рассказывать о произведениях, которые прозвучат, и об исполнителях. Сегодня мне приятно, когда узнают на улице, здороваются, спрашивают о планах оркестра. Доброжелательность публики на моих юбилейных концертах в Чернигове и Киеве меня очень растрогала, такого количества цветов я в жизни не получал! Конечно, какие-то поздравления звучали слишком возвышенно, но даже в них я почувствовал большую благодарность за свою работу...
«Я СЕБЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ БЕЗ ЧЕРНИГОВА И НИ В ОДНОМ ДРУГОМ ГОРОДЕ НА ЗЕМНОМ ШАРЕ НЕ ХОЧУ ЖИТЬ!»
— Чернигов — небольшой город, и, наверное, не каждый его житель регулярно бывает в филармонии. В связи с этим как вы корректируете творческую и репертуарную политику оркестра?
— В городе, где нет консерватории, подготовка оркестрантами каждой программы требует больше времени. По сравнению с лучшими киевскими оркестрантами наши намного медленнее учат свои партии. Поэтому для того чтобы хорошо подготовить программу и заставить слушателя немного соскучиться по нас, играем раз в две недели. Исключение составляют концерты фестиваля «Сиверские музыкальные вечера», где в течение 10—12 дней оркестр «Филармония» исполняет пять больших концертных программ. За одиннадцать лет большинство произведений мы исполняли только по одному разу. По моему мнению, их можно и нужно повторять! Я себя не представляю без Чернигова и ни в одном другом городе на земном шаре не хочу жить! Хотя очень люблю Амстердам и бывал там 34 раза! Мне нравятся Сан-Хосе, Санта-Круз на побережье Калифорнии. А Чернигов — это что-то на генетическом уровне...
— Николай Васильевич, откройте секрет: каким образом вам удается приглашать в Чернигов лучших украинских и зарубежных солистов?
— Все держится на личных связях... Даже выдающимся музыкантам иногда необходим оркестр и дирижер — если артист долгие годы не выступал в сопровождении оркестра, если ему нужно выучить с дирижером новое произведение, чтобы только что написанная музыка «вошла в его кровь». Есть солисты, которые охотно играют с нами даже за небольшие гонорары. Но благодаря такому сотрудничеству оркестр «Филармония» исполнил огромное количество знаковых произведений, написанных для особых солистов, и все это были мировые премьеры! Более 200 музыкантов из 26 стран мира играли с нашим оркестром! Среди них самые любимые, которым мы всегда рады. Это выдающиеся музыканты современности: Вадим Руденко и «крестный отец» нашего оркестра Николай Сук, Николай Луганский, Александр Князев, Валентина Игошина, Анатолий Баженов — всех не перечислить...
— Расскажите о гастролях.
— С 2008 года мы (кроме Киева) никуда не ездили из-за наших совместителей, у большинства из них основная работа — армия, военный оркестр. Однако надеемся, что после реорганизации коллектива опять сможем говорить о гастролях. Так, в августе в Чернигове проведем серию мастер-классов. Я буду преподавать у дирижеров, Вадим Руденко даст уроки пианистам, а Анатолий Баженов — скрипачам. Если все сложится, то приедет и пианист Олег Полянский, чтобы провести занятия...
В прошлые годы мы ездили на фестиваль в Хистрии, который проходит под патронатом президента Хорватии. Нас там назвали «экспертами по исполнению современной хорватской музыки»! Поселили на острове Бриони — это бывшая резиденция Иосипа Броз Тито (лидера компартии, президента бывшей Югославии). Там ныне национальный парк — замечательное, фантастическое место!
Я горжусь тем, что удалось вернуть на родину произведения Сергея Борткевича. Он родился в Харькове 28 февраля 1877 года, а умер в Вене 25 октября 1952 года. Долгое время его имя и произведения в Украине были практически неизвестны. Много лет я положил на то, чтобы разыскать его рукописи. Помогали мне в этом неутомимые энтузиасты — доктор философии Багван Тадани из Канады, англичанин Мелком Балан, Ваутер Калкман из Нидерландов.
Мы выступали на европейском «Штраус-фестивале», концерты которого проходят по всей Европе — от Швеции до Гибралтара. Играли, главным образом, в Испании, а также в Португалии и Нидерландах. Нам дали возможность выступить в барселонском «Паллау ди музыка» (шедевре архитектуры, в зале с фантастической акустикой) и в одном из лучших залов Европы — мадридском «Аудиториа Насьональ», где мы играли три вечера подряд.
— Недавно научный работник Лариса Новицкая обнародовала результаты исследования, согласно которому звучание Черниговского оркестра оказывает особое влияние на человеческий мозг.
— Я познакомился с пани Ларисой в апреле 2008 в Харькове на фестивале «Рахманинов и украинская культура». Так случилось, что незадолго до того в Национальной филармонии мы с пианистом Вадимом Руденко исполнили Третий фортепианный концерт Рахманинова. В тот же вечер прозвучали его «Симфонические танцы». Я очень долго и придирчиво исследовал симфонический стиль Сергея Рахманинова, поэтому позволил себе эксперимент: сыграл «Симфонические танцы» так, как их никто и никогда не играл. Их код я «расшифровал» как набатный звон в очень медленном темпе, с ощущением катастрофы, апокалипсиса... Ларису Новицкую, которая является членом всемирного Рахманиновского общества и Академии наук Нью-Йорка, исследует проблемы инфразвука и влияние музыки на дыхание коры головного мозга, это очень заинтересовало. По ее мнению, классическая музыка с длинными фразами, длинным дыханием стимулирует электрические процессы мозга. В наибольшей степени это касается произведений Рахманинова, ведь все его мелодии начинаются с кульминации! Это его композиционный принцип, стилевая особенность. На основе нашего исполнения «Симфонических танцев» Новицкая создала фильм «С дыханием океана». Она призналась, что прослушала 22 записи этого произведения в исполнении лучших оркестров мира, но избрала интерпретацию нашего Черниговского оркестра «Филармония» именно потому, что это исполнение полностью совпадает с ритмом океана... Для меня это стало приятной неожиданностью.
— Впрочем, еще при жизни Рахманинова в музыкальных кругах к нему было достаточно неоднозначное отношение. Многие профессионалы воспринимали его творчество как неглубокую «популярную классику»...
— Отношение к композитору эрудированной, высокообразованной прослойки музыковедов не свидетельствует о том, что обыкновенный слушатель будет того же мнения. Так не было никогда. Так, Лев Толстой говорил, что приучить можно к разной музыке, но наслаждаться прекрасным научить невозможно! Когда человек видит восход или закат солнца, красота входит в него сразу. Мне кажется, что так же слушатель относится к музыке Рахманинова. У меня лично его музыка вызывает ощущение предельной искренности, откровенности, исповедальности. Думаю, как и у большинства поклонников творчества Сергея Васильевича Рахманинова. Любовь к его музыке у меня на всю жизнь.
