Главный парадокс французской политики снова подтвердился 27 марта. В результате общенациональных выборов местных властей (так называемых «генеральных советников»), крайне правый Национальный фронт набрал 11% голосов, но получил лишь 0,1% мест.
Несоответствие между уровнем народной поддержки Национального фронта и его действительным представительством является неизменной особенностью французской политики с тех пор, как 20 лет назад Жан-Мари Ле Пен создал данную партию. Но в январе текущего года Ле Пена заменила его не менее харизматичная дочь Марин. И с этим изменением судьба Национального фронта, возможно, тоже начнет меняться.
Скудное количество избранных чиновников от Национального фронта является следствием стратегии, преследуемой его двумя главными противниками — Социалистической партией и Союзом народного движения (СНД, ранее голлистская партия) президента Николя Саркози, которые, по существу, делят между собой все избираемые должности на национальном и местном уровне, начиная с 1980-х гг. С целью сохранения своего совместного господства они более или менее сошлись на стратегии «Республиканского фронта», целью которой является исключение Национального фронта во вторых раундах всех выборов.
Таким образом, в случае прямой конкуренции между кандидатом от Национального фронта и кандидатом от социалистов или СНД, социалисты и СНД обычно голосуют друг за друга. Наиболее яркое проявление данного «республиканского» альянса произошло на президентских выборах 2002 г., когда при поддержке социалистов Жак Ширак, голлистский политик, получил 85% поддержки избирателей, конкурируя с Жаном-Мари Ле Пеном.
До сих пор данная стратегия «Республиканского фронта» успешно не давала крайним правым в течение четырех десятилетий получать хоть какие-то значительные политические должности, но она так и не смогла сократить размер их электоральной базы. Напротив, доверие к Национальному фронту растет, поскольку он никогда не имел возможности испытать свою программу в правительстве.
Однако на выборах в последнее воскресенье Саркози нарушил данное правило: при конкуренции социалистического кандидата с кандидатом от Национального фронта его позиция была «Против обоих». В результате сторонники СНД разделились на воздержавшихся, поддержавших социалиста и проголосовавших за Национальный фронт.
По сравнению с жестким отказом Ширака рассматривать какие-либо варианты сближения с Национального фронтом политика Саркози является небольшим шагом в сторону признания его легитимности. Левые, конечно, осудили данный шаг как риск фашизма. Но, хочешь не хочешь, а Национального фронт — легальная партия. Она может быть ксенофобной, но ее лидеры никогда не очерняли Республику: некоторые ее члены могут быть фашистами, но данная партия играет по демократическим правилам.
И, хочешь не хочешь, Республиканский фронт может вообще распасться при лидерстве Марин Ле Пен в партии, основанной ее отцом. Ее отец был, прежде всего, идеологом, «популистским» Наполеоном, и никогда бы не стал смягчать свою концепцию белой и католической Франции, которой необходимо нравственное возрождение. Поэтому он отвергал Французскую революцию и современное государство всеобщего благосостояния так же сильно, как противился иммиграции мусульман.
Голлисты и социалисты гордятся тем, что они никогда не шли на компромисс с Жаном-Мари Ле Пеном, но он бы и не стал вести с ними переговоры. Ле Пен ставил перед собой задачу «спасти» Францию, а не стать министром туризма.
Однако его дочь явно смягчила тон. Став лидером партии, Марин Ле Пен подтверждает свою способность сочетать фирменную анти-иммигрантскую позицию Национального фронта, являющуюся ядром его идеологии, с восхвалением государства и Республики. И она привнесла свежий антикапиталистический тон в риторику Национального фронта, который всегда нравился публике Франции.
Марин Ле Пен следует тому же пути к власти, который прошла Северная лига Италии, Партия фламандских интересов, «Уютные Нидерланды» и Датская народная партия, — все они сначала стали «мягкими» популистскими партиями. В результате данной перемены, в ближайшем будущем консерваторам Саркози может ничего другого не остаться, кроме как взять Национальный фронт в союзники. Попытка Саркози ассимилировать риторику крайне правых о безопасности и иммиграции не сработала, потому что, когда речь заходит о национальном шовинизме, французы предпочитают слушать его подлинного «поставщика».
К тому же, французы (как и избиратели других стран Европы) тем чаще голосуют за крайне правые партии, чем слабее крайне левые. Национальный фронт наиболее силен как раз в том, в чем когда-то ведущей силой была Коммунистическая партия. От четверти до трети европейцев чувствуют себя лишенными своих прав и готовы голосовать за любую «протестную» партию, хоть крайне правую, хоть крайне левую.
Причина, в принципе, одинакова во всей Европе: медленный экономический рост подразумевает сокращение перспектив на лучшую жизнь, в то время как государство всеобщего благосостояния не может создать новые рабочие места. Крайне левые ругают капитализм; крайне правые винят во всем иммигрантов. Крайне левые рекомендуют революцию; крайне правые — этническую чистку.
Антикапиталистические революции были опробованы в половине стран Европы в прошлом веке, дав печальные результаты. Изгнание иммигрантов пока опробовано не было. Учитывая медленный темп экономического роста, неэффективность модели государства всеобщего благосостояния и бесконтрольную иммиграцию (проблемы, для решения которых ни у одной крупной правой или левой партии нет никаких внятных предложений), привлекательность мягкого популизма крайне правых будет по-прежнему преследовать Францию и Европу.
Ги СОРМАН — французский философ и экономист, автор книги «Экономика не лжет».
