Ежегодно 4 февраля, по решению Всемирной организации здравоохранения, во всем мире проводят Всемирный день борьбы с раком. В эпоху новейших технологий и сверхсовременных разработок диагноз «рак» уже не кажется таким страшным, как 10—20 лет назад. По крайней мере, в большинстве развитых стран мира, где на лечение онкологических заболеваний вкладываются огромные государственные средства и открываются современные медицинские центры. А отсюда — и лучшие показатели выздоравливания пациентов. В Национальном институте рака Украины заверяют, что у нас тоже есть все возможности для лечения большинства онкологических заболеваний: за последние годы был приобретен кибернож, появилось несколько современных медицинских учреждений онкологического профиля, выросло государственное финансирование — со 178 миллионов в 2009 году до 290 миллионов гривен в нынешнем. Но этих средств все равно мало. Особенно остро это чувствуется в сфере трансплантации, поэтому и едут украинцы за рубеж, чтобы сделать дорогостоящую операцию по пересадке клеток или органов, поскольку в Украине для этого не хватает ни специалистов, ни доноров, ни соответствующего медицинского оборудования.
По данным Министерства здравоохранения, ежегодно рак обнаруживают у более 160 тысяч украинцев, среди которых приблизительно тысяча — это дети. А в течение последних пяти лет заболеваемость населения Украины злокачественными новообразованиями выросла на 2,4%. Чтобы исправить ситуацию к лучшему, медики постоянно отмечают необходимость самообследования населения у онкологов. Ведь обнаружив болезнь на ранней стадии, человек имеет значительно больше шансов на полное выздоровление. Как свидетельствует статистика Всемирной организации здравоохранения, из-за запоздалой диагностики онкологические заболевания забирают жизнь у 38—40% больных после установления им диагноза. Какие еще проблемы и перспективы лечения онкологических заболеваний есть в Украине, «День» спросил заведующую детским онкогематологическогим отделением Института безотлагательной и восстановительной хирургии имени В. Гусака (г. Донецк) Екатерину ВИЛЬЧЕВСКУЮ.
— Екатерина Викторовна, за последние годы было много информации и от медиков, и от СМИ о важности ранней диагностики рака. Опираясь на вашу практику, увидели ли вы, как эти месседжи повлияли на население?
— Наши граждане не очень любят проверяться у врачей просто так, без причины. Если бы чаще ходили, то ситуация была бы намного лучшей. Раньше была обязательной диспансеризация, когда периодически, где-то раз в полгода, все сдавали кровь. Сейчас такого нет. К врачам идут тогда, когда что-то тревожит. Иногда люди ходят с опухолями достаточно долго, и к специалистам не обращаются вообще. На днях у меня на приеме был ребенок, у которого еще в трехмесячном возрасте появилась опухоль сетчатки глаза. Родители малыша не лечили, и это привело к тому, что ему в Одесской клинике удалили оба глаза. Если бы такая мама жила в Америке, то в три месяца у нее бы ребенка забрали, раз она не хочет его лечить, лишили родительских прав, а так ребенок теперь незрячий. В принципе таких людей мало, которые отказываются от лечения, но бывают и досадные случаи. Лечение просто тяжелое и длительное, поэтому кое-кто его пытается избежать. Но те, кто приходит к нам на ранних стадиях болезни, быстрее лечатся. Может, и в самом деле с нашей стороны должно быть больше информации о первых симптомах болезни. Прежде всего, это усталость, слабость, что особенно неприемлемо для ребенка, когда он ложится отдыхать посреди дня. Могут появиться боли, которые сложно объяснить, если ребенок очень маленький, он может становиться беспокойным. А так основные симптомы — бледный цвет кожи, появление кровоподтеков, кровотечения, но, как правило, это свидетельствует о болезни в расцвете. А сначала — утомляемость, повышение температуры, периодическая боль.
— Лидером среди онкозаболеваний в Украине является рак молочной железы. Часто ли женщины проходят самообследование, чтобы обнаружить болезнь на ранних стадиях?
— Я еще раз возвращаюсь к мысли, что хорошим было давнее правило о диспансеризации. За рубежом это называется по-другому, но там все люди бегут к врачам сразу, если с их здоровьем что-то не так. В США заставляют проходить медосмотр каждые полгода, и люди сами в этом заинтересованы, потому что если в следующий раз кто-то попадет в больницу без медосмотра, то будет платить за лечение из собственного кармана. Есть разные механизмы стимулирования людей к самообследованию. В Японии по этому поводу было интересное медицинское исследование, как раз после ядерных взрывов. Ученые взяли под присмотр людей, которые были причастны к действию радиации, их поставили на тщательный диспансерный учет. Параллельно ученые взяли для сравнения группу обычных людей, которые не были связаны с этой катастрофой. Когда ученые оценили результаты обследований через несколько лет, то заметили, что в группе обычных людей было больше случаев онкозаболеваний на поздней стадии, чем в той, которая была под влиянием радиации. Потому что у этих людей, как только появлялись какие-то симптомы болезни, врачи сразу их ликвидировали. Вот простой наглядный пример того, что каждый человек должен следить за своим здоровьем: пойти сдать кровь, сходить к гинекологу. Это общая культура людей, которые хотят дольше жить.
— Поскольку вы руководите детским отделением, то скажите, с чем ныне приходят к вам маленькие пациенты, какие наиболее распространенные заболевания среди них?
— Чаще у детей низкий уровень гемоглобина в крови, из-за чего у них возникает анемия, увеличение лимфатических узлов, бывают пациенты и с плохой кровью, имею в виду разные болезни, связанные с клетками, которые останавливают кровотечения, это тоже нередкое заболевание, чаще всего начинается с простуды. И все время приходят дети, больные лейкозом. Но значительного роста в увеличении количества больных мы не наблюдаем.
— А как можно обнаружить онкозаболевание у младенца?
— Это видно сразу, еще в роддоме, врачи это видят по анализам крови, по состоянию кожи. Элементарное обследование может это показать. А у трех-четырехмесячных детей родители замечают что-то неладное: беспокойство, увеличение размера живота и тому подобное.
— Какие методы лечения используются сейчас в вашем институте, и какие новейшие технологии вы бы хотели применять в работе?
— Методы лечения у нас очень хорошие, европейские, достаточно результативные. Но хотелось бы еще и трансплантацию костного мозга применять к тем больным, которые обычной биохимии не поддаются. Больных с диагнозом «ультралимфобластной лейкоз» мы вылечиваем на 80%, лимфогранулематоз — у нас вообще почти полное выздоравливание (вылечиваем 99% больных). Немного хуже ситуация с мелоидным лейкозом — вылечиваем только 46—50% пациентов. Таких результатов можно достичь благодаря четкой программе лечения и четкому ее выполнению. Это большой набор препаратов, которые нужно употреблять по определенной схеме, вовремя, и довольно интенсивное лечение в течение двух лет. Потом, если все в порядке, мы снимаем человека с лечения. Такая практика жесткой терапии ныне распространена в Киеве, Одессе и Черкассах. Мы начали внедрять высокодозную терапию, чего раньше не делали. Но это очень токсичные дозы, поэтому, когда мы лечим этим методом, тщательнейшим образом следим за концентрацией, потому что так можно и убить человека. Высокодозное лечение значительно улучшает конечный результат, который дает возможность больному выздороветь. Поэтому такая напряженность имеет смысл. По моему мнению, терапия должна быть направлена на то, чтобы каждого больного все-таки вылечить. Есть хронические заболевания, которые мы не можем вылечить, но можем ввести пациента на длительную ремиссию.
— Можно ли сейчас говорить о том, что Украина продвинулась на шаг вперед в лечении рака?
— К сожалению, пока еще нет. Потому что результаты в цивилизованном мире немного лучше, чем наши. За рубежом развита трансплантация, благодаря чему у онкобольных больше шансов выжить. Конечно, трансплантация нужна не всем, но какому-то проценту больных без нее не выжить. Но это высокие технологии, очень большие средства, и здесь должна быть государственная программа, потому что простые люди вытянуть такое лечение индивидуально не могут. В мире есть цифры лучше, чем у нас, но Украина имеет еще неиспользованный резерв. Мы все-таки достигли хороших результатов, потому что если раньше от рака умирали, то ныне мы можем спасти жизнь большинства пациентов. Нам нужно нарабатывать опыт в ранней диагностике, Украине нужно стать полноценным членом международного клуба доноров, чтобы мы могли искать там доноров для наших больных. Также нам нужно лучше проводить цитогенетику. Потому что сейчас любой диагноз изучает не только больные клетки, но и хромосомные изменения, что тоже очень важно при лечении рака.
— В прошлом году шло активное обсуждение государственной программы по борьбе с онкозаболеваниями до 2016 года, не предусматривается ли в ней внедрение этих технологий?
— Пока еще никаких заявок в институт не поступало, поэтому трудно сказать. Что касается детской онкологии, то разрабатывалась программа, которая предусматривала сделать лабораторию в киевской детской больнице «Охматдет», которая должна была обслуживать всю страну. Но государство у нас достаточно большое, чтобы хватило одной лаборатории на всех больных. Конечно, их не нужно сто штук, хватит две-три, потому что есть области, например, Сумская, где случаев заболеваний лейкозом очень мало, поэтому такие регионы не чувствуют острую потребность в содержании такого медицинского подразделения.
— Если охарактеризовать ситуацию в целом, то какие нынче масштабы заболеваемости, и что становится их причиной?
— Распространенность заболевания за последние годы существенно не изменилась: 3,5—4 человека на 100 тысяч населения. Приблизительно такая статистика во всем мире. А причины рака учеными до конца так и не изучены, но выделяют несколько факторов. Это наследственная склонность, когда в одной семье есть несколько больных, случаются даже онкологические семьи. Это и влияние окружающей среды — через воздух, воду, еду, применение большого количества разных красителей и эмульгаторов, большой уровень радиации и тому подобное.
— Достаточно ли в Украине государственное финансирование на лечение онкобольных, или все идет за средства исключительно пациентов?
— Финансирование государства очень слабое, оно не держит на себе весь этот механизм. Если взять нашу клинику, то государство покрывает процентов 20 наших потребностей, в остальном помогают благотворительные фонды, иностранные организации. Конечно, придется подключать и самих больных. На мой взгляд, онкология и развитие трансплантации должны получать большее финансирование. Может, нужно по-другому распределять государственные средства, развивать частную медицину. Если бы дорогостоящие технологии были за счет государства, а лечение бронхитов, пневмоний могло бы проводиться частными врачами, то было бы больше результата. Потому что лечить простуду и лейкоз — это просто несравнимые суммы. Например, 100 тысяч на лечение рака — это минимальный набор для больного. Если идет речь о трансплантации, то здесь сумма вырастает до 150—200 тысяч долларов. Что вылечить мелоидный лейкоз, нужно 50 тысяч долларов на одного пациента. А пневмонию можно вылечить за пять тысяч гривен. Это тоже деньги, но эти суммы несопоставимы. В Германии, например, лечение лейкоза, трансплантация проводится за средства государства, а лечение остальных болезней — проходит в частных клиниках. Тогда и врачи заинтересованы в работе, и пациентам легче, и государство может больше денег выделять на действительно довольно сложные болезни, которые нуждаются в значительных капиталовложениях.
— В последнее время все чаще высказывается мысль, что рак излечим, и это не приговор. Судя по тому, что вы рассказывали, есть значительный процент людей, которым действительно удается помочь. А как можно самостоятельно минимизировать риск заболеть раком?
— Учитывая этиологические факторы, нам нужно бороться за улучшение экологии, как бы это не банально звучало. Потому что когда заводы выделяют канцерогенные вещества в воздух, фермеры выращивают сельскохозяйственную продукцию с использованием массы химикатов, о каком здоровье нации можно говорить? Еще один фактор, на который следует обращать внимание, касается семейности. Каждый должен хорошо знать, какие болезни были в семье, чтобы потом следить по возможности за этим. Потому что, зная заранее о возможных заболеваниях, можно избежать того же диабета или появления раковой опухоли. Конечно, на 100% человека это не убережет, но все же минимизирует риски.
