После успешных выступлений оркестра петербургского Мариинского театра во главе с его руководителем — известным во всем мире дирижером Валерием Гергиевым в Лондоне, непосредственно перед гастрольной поездкой в Париж, ту же симфоническую программу, посвященную 150-летию со дна рождения Густава Малера, смогли оценить киевляне, в пятницу в переполненной Национальной опере.
В последние годы симфонии Малера часто исполняются украинскими оркестрами и дирижерами. Можно вспомнить, какой большой успех и общественный резонанс имел цикл из всех симфоний композитора, подготовленный по инициативе Владимира Сиренко и исполненный под его руководством Национальным симфоническим оркестром Украины. Тем более было интересно услышать интерпретацию малеровской музыки уникальным петербургским коллективом, завоевавшим славу одного из лучших оркестров мира.
При жизни Густав Малер получил признание прежде всего как выдающийся дирижер. Его музыка далеко не сразу нашла дорогу к слушателям и была справедливо оценена критикой. Но сегодня интерес к ней постоянно возрастает.
Привлекает к себе внимание и биография композитора, полная драматизма, борьбы бескомпромиссного музыканта с ремесленной рутиной за подлинно высокое искусство, с неблагоприятными жизненными обстоятельствами — за право заниматься главным своим делом, каким он считал сочинение музыки. Образ Малера, человека и художника, запечатлен в двух известных фильмах: «Смерть в Венеции» итальянского режиссера Л. Висконти и биографическом фильме англичанина К. Рассела «Малер». В обеих лентах важное место отводится звучанию музыки композитора, подчеркиваются ее ярко выраженные автобиографические черты. Но при безусловных связях с глубокими душевными драмами художника, одаренного особым даром чувствовать красоту божьего творения и болезненно переживать уродства мира, в своих симфониях Малер выстраивал гигантские концепции, касающиеся главных вопросов бытия: смерти и бессмертия, веры и скепсиса, контактов человека с природой и с Богом, смысла человеческой жизни. Каждая из его девяти симфоний подобна многотомному роману, и ни одна не повторяет другую по характеру, исполнительскому составу, количеству частей.
Симфонии Малера — это музыка, написанная великим дирижером, знатоком оркестра, обладавшим особой магией, способностью заражать своими идеями музыкантов и вести искусство к новым горизонтам. Одновременно он был гениальным драматургом, постигшим законы и природу театра. Во всех оперных театрах — в Праге, Будапеште, Гамбурге, Вене, где на протяжении насыщенной неутомимым трудом жизни ему приходилось работать, он совершал революционный переворот, подымал планку требований и достигал невозможного.
Валерий Гергиев может быть уподоблен Малеру в двух аспектах своей деятельности — организаторском и творческом. Возглавив старейший в России Мариинский театр оперы и балета, он выступил в роли руководителя и реформатора грандиозного театрального дела. Благодаря его энергии, воле, смелости и целеустремленности театр быстро завоевывал новые рубежи, обновлял репертуар, открывал уникальные таланты, расширял собственное пространство в городе и стал сегодня не только лучшим в России, но и вошел в число самых известных и востребованных оперных театров Европы и мира. Но все организаторские достижения Гергиева не увенчались бы такими успехами, если бы сам он не был выдающимся дирижером, одинаково ярко проявляющим себя в оперных и балетных спектаклях и на концертной площадке. Наверное, поэтому столь убедительны и своеобразны, столь органичны и целостны были его трактовки таких во всем контрастных малеровских симфоний, как Четвертая и Пятая. Театральность мышления проявилась и в самом построении такой двухчастной программы, и в подходе к музыке композитора.
Валерий Гергиев гастролирует в разных странах, выступает с разными оркестрами в концертах и ставит оперные спектакли в различных театрах. Но нет сомнений, что полноты реализации своих замыслов он достигает, когда партнером и послушным инструментом в его руках оказывается собственное его детище. Оркестр Мариинского театра стал таким же героем незабываемого киевского вечера, как и музыка Малера, как великое дирижерское искусство маэстро Гергиева. Впечатлил уже сам огромный его состав. Как слаженный ансамбль со своим характером и окраской звучала каждая оркестровая группа. Полновесность, широта дыхания и теплота тона струнных инструментов оттенялись яркостью и завораживающим блеском медной группы, подвижностью, четкой прорисовкой всех звуковых узоров и сбалансированностью тембров деревянных духовых. Нигде не превышали заданный уровень динамики ударные инструменты, свой неповторимый тембровый нюанс вносили мягкие звуки арфы. К этому нужно прибавить великолепное качество инструментов, на которых играли музыканты.
Симфонии Малера отличаются богатством тембровой палитры. В них сольные реплики отдельных инструментов выступают как голоса театральных персонажей, а необычные тембровые сочетания рождают ассоциации с живописными картинами и жанровыми сценами. В оркестре такого высокого уровня, как Мариинский, работают музыканты, обладающие мастерством и яркой индивидуальностью, многие из них имеют звания лауреатов международных конкурсов. Поэтому столь выразительно и столь совершенно звучали все оркестровые соло, а весь оркестр был подобен единому идеально сбалансированному организму, гибко реагирующему на все изгибы малеровских музыкальных сюжетов.
Четвертая симфония Соль мажор — самая ясная и прозрачная из симфоний композитора, с уменьшенным по составу оркестром, в котором отсутствуют тяжелые медные инструменты — тромбоны и туба. Она родилась из песни, написанной Малером на текст из знаменитого сборника народной немецкой поэзии «Волшебный рог мальчика». Сама эта песня «Мы вкушаем небесные радости» звучит в финальной четвертой части, в которой к оркестру присоединяется сольный голос сопрано. Содержание песни, связанное с наивными детскими представлениями о жизни в раю, наложило отпечаток на всю музыку симфонии. В трактовке Гергиева и петербургского оркестра господствовала поэтическая атмосфера, подчеркивалась гибкая пластика и широта мелодических линий, текучесть непрерывного музыкального движения, связь характерных жанровых тем с театральными и сказочными персонажами. Даже в моменты драматизации и искажения светлых мотивов дирижер не прибегал к резким штрихам, гротескному заострению ритмического рисунка и сгущению темных красок. Задающий тон в первой части манящий звон бубенцов, колоритность быстро мелькающих кукольных образов скерцо сменились лирической кульминацией. Пронизанная светом и гармонией медленная часть напоминала непринужденную беседу и свободно льющийся рассказ. Как доверительные голоса взволнованных собеседников воспринимались в ней инструментальные соло. А полновесное звучание струнной группы приводило к эффекту расширения пространства и к нарастанию экспрессии. Замечательно подчеркивал дирижер грани между отдельными эпизодами с помощью торможения-замирания звучности. В финале этой части после такого угасания внезапно наступала словно бы вспышка яркого солнечного света с его слепящим блеском, а затем под мягкий аккомпанемент арфы движение успокаивалось и устремлялось в небесные сферы, к тем картинам, которые будут нарисованы детским воображением в финальной песенной части (солистка Людмила Дудинова).
Интересно, как необычно в такой концепции прозвучал финал. В нем дирижер заострял контрасты. Тема бубенцов благодаря ускорению темпа и обострению штрихов прозвучала резко и тревожно. В оркестровом сопровождении вокальной мелодии то подчеркивались взволнованность и беспокойство, то рельефно выделялись в окончаниях фраз скорбные опадающие интонации. Возникало как бы столкновение мечты о райском блаженстве — и столь далекой от нее реальности. Но после поэтического эпизода в ритме колыбельной последнее проведение песенной темы было окутано особой атмосферой ожидания чуда.
Один из критиков сравнил Четвертую симфонию со святочным рассказом. В трактовке Гергиева возникали ассоциации ее образов с музыкой Чайковского, композитора, которого Малер высоко ценил и с которым встречался как оперный дирижер. Вспоминались и первая симфония Чайковского «Зимние грезы», и сказочные персонажи «Щелкунчика». Исполненная во втором отделении Симфония № 5 до диез минор имеет совсем другой характер. На ее содержание повлияли драматические события личной судьбы композитора, который сочинял в это время трагический вокальный цикл «Песни об умерших детях». Уже в музыке Четвертой симфонии, как мимолетно набегающие тени, мелькали в первой части и в финале мотивы, получившие развитие в следующем симфоническом произведении. С него начинается в творчестве композитора новый симфонический цикл, триада наиболее сложных по замыслу симфонических концепций, в которых Малер отказывается от любых программных подсказок, связанных со словесным текстом и включением вокального компонента.
В Пятой симфонии использован расширенный состав оркестра с большой группой ударных, особенная нагрузка падает на группу медных духовых инструментов. Разрастаются и масштабы цикла, увеличивается время звучания. Необычность замысла состоит в том, что симфония открывается грандиозным траурным маршем — образом смерти, вселенской скорби, страдания.
Уже в начальных тактах дирижер подчеркнул впечатляющий контраст мощного и яркого соло трубы в ритме траурного шествия и проникновенной лирической темы. Вся первая часть в характере цельной суровой фрески строилась на неуклонном возвращении трубных сигналов, непреклонного образа торжествующей смерти и щемящего, трепетного, достигающего крайнего напряжения, но неизменно внутренне собранного лирического образа. Выразительно были выделены моменты, когда звуки скорбной процессии удалялись, четкие контуры оплывали и рассеивались. А затем резко сменился весь звуковой пейзаж. В быстрой второй части сдерживаемые эмоции мгновенно прорывали оковы, налетала буря, бушевали зловещие адские вихри. Но при этом крайние эмоциональные проявления подавались дирижером крупно и значительно, рельефно прочерчивались переходы от самоуглубленных внутренних состояний к нарастанию внешней экспрессии. На пути готового все поглотить хаоса возникала широкая лирическая тема, которая, в конце концов, приводила к мажорной кульминации. И хотя в заключительном разделе возвращалась яростная агрессия наступательного движения, вспышка негативной эмоции вскоре исчерпывалась и угасала.
Мозаика контрастных образов выступает в неожиданных сочетаниях в Скерцо симфонии. Здесь и легкая танцевальность, и химерические видения, и стремительно мелькающие картины и впечатления. Замечательно обыграны дирижером мгновенные переходы темпов, ускорения и замедления движения. В общем потоке то выделяются сигналы трубы, как голос театрального зазывалы, то появляются эпизоды-наплывы с изысканным оркестровым колоритом, то выразительно пропеваются у струнных инструментов протяженные лирические мелодии — а в целом все напоминает некий фантастический карнавал с постоянной сменой планов и ракурсов. По словам композитора, господствующий в этой части мнимый беспорядок должен разрешиться в высший порядок и гармонию. Это и происходит в двух финальных частях симфонии.
В четвертой части, замечательном Адажиетто, Малер меняет оркестровый колорит и оставляет лишь струнные инструменты, которые сопровождает аккомпанемент арфы. Музыка погружает в мир возвышенной красоты и свободного эмоционального порыва. Гергиев трактовал Адажиетто, которое в фильме Л. Висконти воспринималось как пронизанное щемящим чувством прощание с жизнью, как торжество светлого чувства, оазис прекрасной лирики. Бесконечно льющиеся мелодии ширятся и воспаряют к вершинам. Кажется, что в этом нескончаемом пении струнных, оттеняемом мягкими переборами арфы, сквозь покров времени проступает образ вечности.
Мощный финал симфонии увенчивает ее полнокровными картинами торжествующей жизни, пронизанными обретенной уверенностью в победе над смертью и силами зла. Финал этот многоплановый и сложный по строению. Легко здесь увлечься самодостаточностью каждого отдельного эпизода и множеством отдельных выразительных деталей. Но Гергиев сумел подчеркнуть в калейдоскопе контрастных сцен и сменяющихся впечатлений динамику и волевую энергию, цельность и единство образного строя. А во всей этой столь впечатляющей масштабной симфонии в трактовке дирижера была последовательно реализована бетховенская концепция движения от мрака к свету.
Валерий Гергиев приезжает в Киев и привозит своих высококлассных музыкантов не впервые. И все мы, кто этих коротких приездов с такими надеждами и нетерпением ждет, хорошо понимаем, как нелегко бывает для него выкроить время в своем предельно напряженном графике, чтобы подарить киевлянам такой незабываемый праздник высокой музыки. И особую благодарность мы всегда выражаем тем спонсорам, благодаря которым праздник состоялся. На этот раз финансовое обеспечение столь дорогостоящего проекта — зарубежного турне оркестра взял на себя «Сбербанк России», а киевские гастроли состоялись благодаря финансовой помощи «ВТБ Банк Украина».
КОММЕНТАРИИ
Иван ГАМКАЛО, дирижер Национальной оперы Украины:
— Впечатления от концерта — фантастические! Сейчас в оркестре Мариинского театра работают одни из лучших музыкантов. Радует, что Гергиев привлекает талантливую молодежь. Все музыканты блестяще владеют инструментами. Особенно шикарно звучала группа духовых, очень все тембрально выстроено. Как прекрасно на вечере звучал оркестр! А у нас иногда после концертов публика говорит, что в зале была плохая акустика, а вот санкт-петербургским оркестрантам ничего не мешало. Когда хорошие музыканты, то даже в не очень хорошем зале все звучит замечательно. Знаете, я порадовался за Валерия Гергиева. Он сумел собрать прекрасную творческую команду, сам дирижер-виртуоз, а еще великолепный организатор, мастер, которого ценят не только в мире, а в родном государстве люди, любящие культуру и историю (бизнесмены и власть имущие). Мариинский театр — это бренд России, и президент, и премьер РФ не просто помогают Гергиеву как художественному руководителю легендарного театра, но и патронируют коллектив. И это дает чудесный результат — сегодня Мариинка — лучший театр в мире. Очень жаль, что на киевском концерте не было наших первых лиц и политиков-парламентариев — видно, что им классика и академическое искусство не нужны, а потому мы в Украине в таком положении, что культура остается на последнем месте. Так не должно быть! Программа была серьезная, и играть две симфонии Малера за один вечер сложно. Четвертая симфония более доступна для публики, а Пятая — серьезное философского плана произведение, и оно для меломанов. Но где мы все это услышим? Можно лишь поблагодарить господина Гергиева за такой роскошный подарок настоящим ценителям музыки. Очень хорошо, что смогли выкроить «окошко» в своем международном турне и на один день заглянуть в Киев и подарить нам эту программу. Оркестр показал высокий профессиональный уровень. Ко мне подходили студенты НМАУ и спрашивали, а можно ли так, как Валерий Гергиев, дирижировать? (без дирижерской палочки, только пальцами). Он дирижирует в своей особой, а не классической манере. Маэстро так вымуштровал свой коллектив, что все играют прекрасно. Ощущается, насколько оркестр и дирижер чувствуют друг друга. С менее опытными музыкантами можно было бы сбиться, а у Гергиева все виртуозы, и они играют, как единый живой организм. Причем играют очень эмоционально, камерно, нежно, даже фортиссимо... Гергиев — человек очень эмоциональный, он заводит оркестрантов и очаровывает слушателей. Он поднимает всех на вершины музыкальной экспрессии — это чудо!
Владимир СИРЕНКО, главный дирижер, художественный руководитель Национального симфонического оркестра Украины:
— Фантастика! Чудесно! Валерий Гергиев подарил нам прекрасные мгновения вечной музыки Малера. Я восхищен концертом, и могу лишь еще и еще раз сказать: «Браво маэстро, браво оркестрантам и браво великому композитору — Густаву Малеру»!
