Он является одним из наиболее основательных биографов Николая Комарова, исследователя контактов Тараса Шевченко с одесскими адресатами, открывателем забытых и призабытых имен, таких как писатель, популяризатор творчества Кобзаря Калистрат Анищенко, одесский художник Амросий Ждаха, изобретатель кинопроектора Иосиф Тимченко и многих других.
На современном литературном горизонте Одессы Григорий Зленко привлекает как представитель традиционной украинской словесности, литературовед и краевед, известный основатель украиноведения на юге Украины. По мировоззрению он традиционалист, чьи творческие достижения сохраняют лучшие образцы отечественного классического достояния. Сочетая в себе талант журналиста, писателя и ученого, Григорий Демьянович создал оригинальный жанр литературно-документальной публицистики. Зленко-исследователю присущ интерес к бытовым, психологическим деталям, обстоятельствам жизни и творческим перипетиям ближайшего окружения или последователей знаковых фигур украинской культуры, имеющих тем или другим образом отношение к Одессе: Тараса Шевченко, Николая Гоголя, Леси Украинки, Ивана Франко, Бориса Гринченко и других.
Зленко — мастер выстраивать интригующую сюжетную канву; у него дар искателя, который эффективно использует все доступные источники: архивные, публикации в СМИ и т.д. Литературно-документальные очерки Григория Демьяновича охватывают не только исторический и библиографический аспекты. Внимательному читателю он позволяет погрузиться в психологию творчества и особенности творческого метода литературоведов, на которых ссылается. Характеризуя творчество Зленко, в своем предисловии к книге «Поиск для грядущего» академик Иван Дзюба писал: «...Он одарен тем чувством, которое остановит его там, где менее внимательный исследователь ничего не заметит; он обладает той мерой упрямства, которая дает ему силы «копать» там, где другой устанет и безнадежно махнет рукой».
— Когда я стал одесситом (в 1961 г.), то не ощущал многонациональности города. Тогда и «интернациональность» так не говорилось, — вспоминает Григорий Демьянович. — Впрочем, Одесса все же была украинским городом, и никто никому не бросал в лицо, дескать, говорите по-украински или на каком-то другом языке. Внимание на языковом факторе не заострялась, как это я уже со временем ощутил (как только обрели независимость, и украинцев в Одессе, как это ни парадоксально звучит, стали гонять «и в хвост, и в гриву»). И чем больше возрастала пропорция, тем больше было слышно о «многонациональности». Согласно последней переписи населения в городе мы составляем около 63—65%. Так вот и уважать нужно соответственно. Диво в том, что наше большинство считают «меньшинством». А то, что многие украинцы общаются на русском — так это право субъективного выбора, который, следует признать, не всегда свободный...
— Давайте поговорим о вашем литературном творчестве...
— Моя деятельность в значительной мере завязана на круге этих проблем. Что касается идентичности — да, конечно, но это естественно, так как книги я писал преимущественно на украинском. Неестественно было другое — когда на меня, как редактора одесского издательства «Маяк», отдельные представители Госкомиздата начали давить. Это было в период с 1965 по 1970 годы. Ситуация создалась невероятная, особенно когда в ЦК КПУ появился человек по фамилии Маланчук. Его взяли из Львова, где этот «борец с национализмом» наломал немало дров. Киевские знакомые посоветовали пересидеть, дескать, Маланчук не вечен. Так оно со временем и произошло. Но именно в то время в ОГНБ имени Горького (теперь национальной. — В. К.) директор И. Д. Мазуренко создал редакционно-издательский отдел и предложил мне возглавить его. В конце концов, после длительных раздумий я согласился, работа мне понравилась, хотя ощущалась нехватка соответствующих кадров. Уже значительно позднее в журнале «Днепр» были опубликованы воспоминания поэта Владимира Бровченко «Вікнина», и я узнал, что среди доброй сотни представителей украинской интеллигенции попал в «черный список».
— Ваши многочисленные публикации, в том числе в газете «День» (№ 236, 2003), как, наконец, и книга «Лицарі досвітніх вогнів», посвящены библиографу и литературоведу, основателю одесской «Просвіти» Михаилу Комарову. Несомненно, сегодня вы последователь этого выдающегося исследователя. Для остальных же напомню, что в истории Научного общества имени Т.Шевченко вы стали третьим среди одесситов (после Алексея Марковича и Михаила Комарова) членом этого престижного общества.
— Эта фигура меня очень заинтересовала, тем паче, что одесская библиотека хранит часть архива Михаила Федоровича Комарова. Когда я узнал, что его сын, Богдан Михайлович, проживает в Ходженте (тогда Ленинабад), то предложил Ивану Дмитриевичу Мазуренко написать ему письмо в надежде со временем объединить две части архива. Богдан Комаров в свое время возглавлял Одесскую библиотеку им. Т. Шевченко и был сослан в Курск после печальноизвестного дела «Спілки визволенняУкраїни» без права возвращения. Со временем перебрался в Среднюю Азию, подальше от «центра». Мною были подготовлены два письма Богдану Комарову — одно официальное, а второе от меня лично. Вскоре получили ответ со словами признательности, а также согласие кое-что передать из вещей отца. Причем, свое письмо я написал на русском языке, что очень тогда удивило Богдана Михайловича. Эта переписка продолжалась вплоть до его смерти в 1975 году. Темой письменных разговоров была культура причерноморского города, особенно украинской Одессы. В моем архиве ныне хранится около сотни писем от Богдана Комарова, которые я использовал лишь частично. А это невероятно интересный материал, где также много воспоминаний об отце, обстоятельствах жизни самого Богдана Михайловича, сведения об его архиве, который, к сожалению, так и не был передан в Одессу. Эти письма обязательно нужно опубликовать.
— В Одессе еще долгое время жили родственники Комарова, у которых, наверное, тоже хранились вещи выдающегося просвитянина, в частности его библиотека. Что с ней произошло?
— В 1970 году я с родственницей Михаила Федоровича посетил бывшее жилье дочерей Комарова, которое перешло в наследство их приятельнице. Часть библиотеки к тому времени сохранилась, но постепенно она была распродана, однако я успел выпросить что-то около десятка книжек, в том числе «Историю украинской литературы» Сергея Ефремова, к тому времени запрещенную.
— Вы встречались со многими интересными творческими личностями, даже переписывались с некоторыми...
— Очень много таких людей, особенно из киевского круга, ведь я в свое время заканчивал факультет журналистики Киевского государственного университета им. Т. Шевченко. Так мне посчастливилось общаться с Олесем Терентьевичем Гончаром, с которым у меня завязалась переписка в период работы над книгой «Нетленное». К нему я обращался за советами. Гончар писал очень коротко и сжато. Со временем эти и другие письма благодаря супруге писателя Валентине Даниловне и составителю Якову Оксюте были опубликованы отдельным изданием. Я был также знаком с Павлом Архиповичем Загребельным еще с Корсунь-Шевченковского, где когда-то состоялась презентация журнала «Вітчизна». Ему я посвятил одно из стихотворений в сборнике «Поздняя лирика». С некоторыми, как с Иваном Дзюбой, познакомился здесь, в стенах библиотеки. Тогда Иван Михайлович как министр культуры посещал Одессу, кажется, по делам Одесской киностудии. У нас был довольно откровенный разговор о текущем моменте, положении украинской культуры. Горжусь этим знакомством, как и тем, что имею большинство изданий Ивана Михайловича с его дарственными подписями.
