Имеем — не ценим, а теряем — плачем. Эта народная сентенция вполне подходит к жизни и творчеству гениального украинского актера и режиссера Ивана Миколайчука, которому 15 июня могло бы исполниться 68 лет. Лесь Сердюк, рассказывая «Дню» об Иване, сказал такую фразу: «Если бы он так трагически — так быстро — не умер, мы сейчас имели бы совсем другую картину украинского кинематографа». Это можно было бы назвать слишком громким изречением, если бы не наличие таких фильмов как «Тени забытых предков», «Пропавшая грамота» и «Вавилон XX», которые входят во все рейтинги «наилучших украинских картин», и к процессу создания которых Миколайчук имел непосредственное отношение: в первом фильме Иван сыграл лишь главную роль, во втором уже был причастен к режиссуре и сценарию, а третий по собственному сценарию снял сам. Классные фильмы, которые одновременно по вкусу и массам, и одиночкам-эстетам, и интеллектуалам, показывают все разнообразие натуры Миколайчука, глубину мысли с одной стороны и простоту слова с другой, доступность и силу. Это прекрасное соединение, которое, собственно, и выделяет гения среди всех. Одна проблема: Миколайчук неудачно родился — в Советском Союзе. А неудачно потому, что был украинцем, называл свою страну Украиной, а не Малороссией и не Советской Республикой, и говорил на языке, который хотели сделать несуществующим.
ТЕНИ
У Ивана было три рождения: первое 15 июня 1941 года, когда в семье Миколайчуков появился четвертый ребенок (в семье было десять детей). Первым в семье он родился не в хате и не с помощью бабки-повитухи, а в родильном доме, в райцентре за пять км от села Чортороя Вашкивского района Черновицкой области. Через неделю началась война. Маричка Миколайчук, жена Ивана, рассказала «Дню» о втором рождении Ивана: «Когда началась война, его отцу сказали, что нужно как можно скорее забирать ребенка. Он сел на подводу и бросился к ним.
А когда он вез их назад, на них наскочил немецкий истребитель. Отец, съезжая с поля, резко натянул вожжи, и подвода опрокинулась, накрыв собой их всех. То ли подвода, то ли чудо, но ни в кого не попала ни одна пуля. Иван потом сказал, что с первого дня рождения был неугоден на этом свете сатане». Он действительно был неугодным, как говорит Маричка, неугодным коммунистической власти. Но это произойдет уже после третьего рождения Миколайчука. После его первой и самой известной роли — роли Ивана Палийчука в фильме Сергея Параджанова «Тени забытых предков».
Такое счастье, которое выпало ему — впервые стать на площадку полнометражного фильма и сразу сыграть в гениальном фильме первую скрипку — выпадает очень редко. Фильм, положивший начало целому кинематографическому стилю, «поэтическому кино», который прошел почти на 30 кинофестивалях мира, на который в Париже выстраивались очереди, чтобы купить билеты, о котором французские кинокритики говорили: «Вы понимаете, что мы присутствуем при рождении шедевра». С этого фильма началась карьера Параджанова, до этого мало известного режиссера средней руки. И карьера оператора Юрия Ильенко, известного только по определенным экспериментам с камерой. И с этого фильма началась песня Ивана Миколайчука, к сожалению, не такая длинная, как песня о Довбуше, но все равно прекрасная. Говорит Лесь Сердюк: «Тени забытых предков» — были академией, в которой Якутович учился у Ильенко, Ильенко учился у Параджанова, а Параджанов — у Ильенко. И Иван попал в эту академию. Я не могу сказать, что ему повезло. Его история выбрала для того, чтобы он смог одновременно сыграть и Шевченко, и Палийчука (во время перерыва в «Тенях...» Ивану предложили сыграть Тараса Шевченко в фильме «Сон». — Авт.). Сейчас это запросто — четыре-пять сериалов подряд, и везде все одинаковое, только слова в разном порядке. Тогда репетировался каждый кадр, выверялся до миллиметра и оператором, и режиссером».
Фильм снимался в Карпатах, именно там, где когда-то был Михаил Коцюбинский. Пораженный безумной красотой края, прикрытыми христианством языческими ритуалами местных гуцулов, он написал повесть «Тени забытых предков». Ее на волне хрущевской оттепели и предложили экранизировать Параджанову.
Ивана не сразу утвердили на роль. На самом деле, был утвержден другой актер. Но бог хотел иного. Первый поссорился с режиссером, а Иван наоборот, всех приятно удивил своей невероятно эмоциональной пробой и мощным актерским потенциалом. Плюс как человек — какой-то мистической добротой и толерантностью. «Когда он пришел на пробы, — говорит Лесь Сердюк, — его учили, как одевать гачи и как одевать постолы. И он имел такт все это выслушать, про себя тихо улыбнуться — ведь он родился на Буковине, и с детства ходил во всем этом! — никого не оскорбить лишним словом, корректно ответить, и сделать свое дело».
Говорят, он многих удивлял своей способностью чувствовать людей, своей человечностью, которую теперь нелегко найти. Сердюк так и говорит: «Я считаю, это был человек уникальный, подаренный Господом Богом украинскому кинематографу. И сколько бы о нем хорошего не говорили, он все равно был лучше. Потому что глубже. Не каждый мог понять, что у него в душе».
ДЕМОНЫ
«После нескольких первых ролей, — говорит Маричка, — поняли, что у него есть уклон в национальную сторону. Но он только говорил и снимал правду, какой она и была». Конечно, Миколайчук был наклонен в национальную сторону, что является естественным, и было бы не нормальным противоположное. Сейчас Никита Михалков и Сергей Бондарчук бьют себя в грудь, крича, что они русские. Люк Бессон на каждом шагу подчеркивает свое французское происхождение. Анджей Вайда всегда с гордостью заявлял, что он является поляком. И все они снимают о своем, о родном, о своей земле и на своём языке. Поэтому и Миколайчук пытался делать то же самое. Но... не в то время и не в той стране.
Он уже сыграл в пятнадцати фильмах, предложил Юрию Ильенко идею и написал вместе с ним первый сценарий «Белая птица с черной отметиной», и готовился сыграть в нем роль, которую писал под себя. Ему не дали, объяснив, как говорит Маричка, это так: «Вы слишком красивый актер, чтобы играть такие роли».
А роль эта была действительно особая, потому что касалась запрещенной в Союзе темы — темы бандеровцев и освободительного движения УПА на Западной Украине. По сюжету фильма после начала Второй мировой войны каждый из трех братьев буковинской семьи Леся Дзвонаря делает свой выбор: старший, Петр (Иван Миколайчук) — идет в Красную армию, средний, Орест (Богдан Ступка) — в партизаны, которые впоследствии организовали Украинскую повстанческую армию, младший, Богдан (Юрий Миколайчук) — остался дома. Иван должен был играть Ореста и это понятно. До сих пор не понятно другое: почему он согласился сыграть Петра, коммуниста, красноармейца. Маричка рассказывает, что ему предложили Петра вместо Ореста и что Иван согласился, потому что иначе фильм, который висел на волосинке, не был бы снят вообще.
Так или иначе, фильм вышел, и это была очередная творческая бомба, которая разорвала петлю на шее украинского кино. На следующий год, фильм получил главный приз Московского международного кинофестиваля, что стало определенным скандалом: тема бандеровцев и на главном фестивале Союза — неслыханно! Как можно! Хотя Орест выведен отрицательным героем, или, как минимум, жертвой, которая попала в ловушку. Однако бомба взорвалась еще и не творческая. Фильм напугал Москву. В 1972 году первым секретарем компартии Украины становится член президиума Верховных Советов УССР и СССР Владимир Щербицкий, злой демон Украины, который снивелировал всё развитие украинского кино за прошедшие 10 лет. Он снял руководство украинского Госкино. «Белая птица...» была официально названа «черной», и фактически попала в морг запасников киностудии им. О. Довженко. Ивану так ничего за фильм и не заплатили, а он заложил фундамент новой хаты для своей мамы.
Как это не удивительно, но он не попал в явную опалу, наверное тому, что его птицей был Петр-коммунист, да и не впервые Иван играл коммуниста — все таки, актер не должен играть только добрых и чистых людей, нужно и зло показывать, чтобы люди знали, какое оно. В лучшем фильме Николая Мащенко, «Комиссары», он так и сделал, в одном из эпизодов сказав о партии, что она «прогнила вся сверху донизу». За это Ивана не поставили к стенке. Но фильм запретили. Его покажут только в 80-е, во время перестройки.
Сейчас это странно, что такие, кажется, насквозь советские фильмы, как «Комиссары», могли запретить, причем ЦУ шло от самого КГБ. А тогда на всех, кто участвовал в съемках подобных фильмов, падала тяжелая и липкая тень, которая прилипала надолго.
Кто бы мог подумать, но одна из наиболее любимых картин украинцев, один из наилучших фильмов киностудии им. О. Довженко, «Пропавшая грамота» Бориса Ивченко, был запрещен для проката по Союзу, и выпущен по самой низкой категории в немногих кинотеатрах Украины. Хотя качество, как с точки зрения современного понимания режиссуры, монтажа и актерской игры, поражает: как продуманы стыки эпизодов, плавный переход от сцены к сцене, визуальная иллюстрация песен. А все складывалось так хорошо: сценарий написал Иван Драч, деньги выделили, фильм должен снимать Борис Ивченко при условии, что в главной роли будет Иван. Иван, конечно же, согласился. И хорошо приложил руку к фильму, что очевидно — у Ивченко не было ни до, ни после ни одного фильма такого уровня — и что подтверждает жена Миколайчука: «Без Ивана не было снято ни одной сцены. Каждый день после ужина Ивченко ждал Ивана, чтобы обсудить съемочную сцену на следующий день».
«Драч говорил, — рассказывает Маричка Миколайчук, — что позволяет Ивану делать все, что он захочет. Я ему полностью доверяю, говорил». Поэтому фильм разросся вкусными импровизациями, которые на каждом шагу, уже во время съемок, позволяли себе Миколайчук с Федором Стригуном. Эти импровизации стремительно полетели в народ и стали афоризмами. Хотя, это произошло 15 лет спустя. «Ивана и Юрия Ильенко пригласили в Швецию по вызову ЮНЕСКО, — рассказывает Маричка. — Были уже билеты и заграничные паспорта. А перед этим должны были принимать фильм. Иван полетел в Москву, откуда уже должен был лететь за границу. А фильм не приняли». Миколайчук сдал билеты, и вернулся в Киев.
АНГЕЛЫ
Можно было или нет ссориться, все равно бы это не помогло. Тогда такое не помогало. Но Иван не был увальнем, и когда нужно было и голос повышал, и ссорился.
«Конечно он имел конфликты, — говорит Лесь Сердюк, — с дирекцией и со своими друзьями. Как же не иметь их, когда Боря Брондуков хочет одно, а Ивану нужно иначе. И начинается бой быков. Доходит до крика, а как же! Но это все на почве создания художественного произведения, это творческая штука. И только так выходит удивительная правда, удивительный кадр, взгляд, слово».
Иван Миколайчук переживал за свое кино, за свои роли, о чем говорят все. Когда он узнал, что «Комиссаров» «порезали» до самого нельзя, он просто потерял сознание. Когда требовали переделать «Пропавшую грамоту», он, видя как Брондуков за что-то оправдывается перед тогдашним директором киностудии им. О. Довженко, в сердцах бросил: «Боря, пэрэд кэм ты мэчэшь бисэр?!» Во время монтажа «Вавилона XX» он, по словам Сердюка, всех просил прийти и посмотреть, что у него выходит, может посоветовать что-то, может изменить. Когда срывались по вине студии съемки на фильме «Такая тепла, такая поздняя осень», и говорили, что время у вас еще есть, он отвечал: «Так то оно так, время есть, но кто мне возвратит вчерашнее солнышко?»
Временами его не очень понимали, как, например, во время съемок той же «...осени». «Мы «стоим» день-другой, — рассказывает Сердюк, — а Иван не снимает. Группа начинает психовать. Я его спрашиваю — чего не снимаем? А он мне с такой горечью отвечает: «Ну, посмотри на небо и на природу — это же Шопен, а мне нужен Моцарт».
А еще к тому же, что он переживал за то, что делает, ему вставляли палки в колеса. Как с «Птицей...», «...грамотой» или потом с фильмом «Каменная душа», сценарий к которому он написал и который ему так и не дали снять. Почему? «Хватит с нас ваших Карпат», — вспоминает такую отговорку Маричка.
Но больше всего, что огорчило Миколайчука, это ситуация с «Небылицами о Иване». Это фактически последний трагический момент его творческой и физической жизни. «У Ивана была племянничка, Олеська, — рассказывает жена Ивана, — определенное время она жила у нас. Она все время просила Ивана, чтобы тот написал ей сказочку. Так возникли «Небылицы о Иване».
Все, кто читал сценарий, говорили, что это что-то особенное. Три года он пролежал на полке на киностудии, и ему позволили его снимать только когда он был очень болен, и уже не мог ничего делать. Если бы Господь Бог дал мне здоровье, я б его снял, говорил муж. Я его так снял бы. В своей голове я его уже вижу...» Разрешение пришло в 1986 году. 3 августа 1987-го Иван умер. Ему только что исполнилось 46.
Уже после смерти Миколайчука, Борис Ивченко, вдруг, и для всех неожиданно взялся за экранизацию «Небылиц...». «Он даже слова мне не сказал, — удивляется Маричка, вспоминая те времена. — Уже прошел выбор натуры и актеров, когда ко мне подошёл Балаян, и спросил, что я думаю об экранизации... Для меня это было большим ударом».
«Если бы он сам снимал «Небылицы...», — рассуждает Сердюк, — фильм был бы другим — при всем моем уважении и любви к Боре Ивченко, при его героизме, что он взялся за это дело. Просто разные они люди, какими бы они кумами ни были. Есть такое потайное, что Миколайчук мог «рассказать» образами, показать кинематографической картинкой».
P.S.: В фильме Миколайчука «Вавилон XX» путешествующий философ Фабиан в исполнении самого Ивана говорит: «Когда умирает поэт, вместе с ним умирает что-то такое, что не каждый способен постичь». По мнению Леся Сердюка, это и есть суть Миколайчука. Когда Иван умер, исчезло очень много связей, планов и, соответственно, их реализаций. У него как актера было лишь 36 фильмов за спиной, могло — «должно было»! — быть намного больше. Хотелось больше. До сих пор хочется. Но уж никак. Жаль, потому что он, как говорит Сердюк, всегда пытался снимать для людей, ему надо было, чтобы люди со-жили, со-переживали. «Его часто вспоминают люди, — рассказывает Наталья Сумская, которая играла с ним в его «...осени». — Всегда как-то так выходит, что его вспоминают в разговорах, на фестивалях, в передачах, в поездах. Потому что в нем преобладала открытость и искренность, он ничего не держал за спиной. Он, безусловно, представлял собой такую натуру, с которой стремишься поработать. Поэтому я была невероятно счастлива от того, что он привлек меня в свой фильм». А он мог и не стать актером и режиссером. В молодости с отцом железную дорогу строил, лес сплавлял. Хотел стать медиком... А стал птицей, без черных отметин.
