Напуганные гуси жмутся к теплому, как им кажется, углу, потому что в хате, в которой приходится жить старому их хозяину, вряд ли и выдержали бы. Просторные комнаты большого, теперь пустого дома, гулкие от холода: люди в селах, даже с запасами дров или угля, еще не спешат обогревать хату. Вот и 74-летний Петр Дмитриевич Бабийчук больше времени, несмотря на надоедливую изморось, которая достает Волынь уже не первую неделю, проводит то на улице, то на хозяйстве у дочери, что рядом, над речкой.
«Поміж верболозу, біля Конопельки...» — цитирует строку собственного стихотворения о самом маленьком селе Носачевичивского сельсовета жительница соседнего Елизаветина Лидия Николаевна Супрун, которая несколько лет назад стала здесь сельским председателем. Шесть лет назад она сумела организовать общину на газификацию родного Елизаветина, которое не так далеко от Луцка и привлекало любителей чистой природы. Уже тогда в Елизаветине свободные хаты продавались как горячие пирожки из печи и не было ни одной пустоши. А с тех пор, как голубой огонек начал согревать каждую из 67 хат Елизаветина, село разрослось почти вдвое, образовав две новые улицы — Прилесную и Соловьиную. А всего в Елизаветине взято под застройку 28 участков.
За Елизаветином газифицировали центральное село сельсовета — Носачевичи, Вишенки газифицировала уже Лидия Николаевна (и ныне из 90 домов газ не подключили — но подвели! — только 4 — 5 хозяев).
— Уже полностью захвачены Запусты — бывший хутор немецких колонистов, — говорит сельский председатель. — И хотя на Запустах не земля, а очень чистый, говорят, с серебром песок, такой, что только в песочные часы засыпать, однако здесь каждый метр земли принадлежит новым застройщикам.
Олешковичам же суждена была другая доля. Когда-то это было самое богатое село во всей округе. Но жирные черноземы в свое время открыли иностранные, как бы сказали теперь, инвесторы. Дед Петр Бабийчук оказался настоящим знатоком истории родного села. Потому что немало, говорит, общался с известным когда-то в Рожище человеком, директором местного краеведческого музея, которого за энциклопедические знания называли Академиком.
— А его книгу издали под другой фамилией! И он, знаете, сломался, сильно запил и вскоре умер, — говорит с горечью Дмитриевич.
От Академика деду Петру известно, что олешковичивские земли во времена Екатерины Второй осваивали переселенцы из Германии и Голландии.
В Олешковичах семья Бабийчуков оказалась по воле... Гитлера и Сталина. Потому что с деда-прадеда жила в селе под Холмом.
— В 1939-м отцу пришлось убегать от поляков. Два раза убегал, потому что один раз попытался вернуться домой. И, наконец, оказались мы здесь. Этнических немцев из Волыни Гитлер забрал к себе, правда не всех, а только тех, кто принял гражданство рейха. А нас поселили в хате немецкого хозяина. Еще осталось от него 15 коров, а в погребе центнеров 50 картошки — все же бросали, потому что можно было брать только то, что на телегу влезало. Коров, правда, сразу в колхоз, который назвали «Вперед!», забрали...
— И это столько скота и поля одна немецкая семья сама содержала?
— Почему сама? В доме, в котором мы поселились, был еще батрак.
— А вы были беднее?
— Имели три коровы, коня, 12 гектаров хорошей земли и 3 гектара леса. Такие были сосны, что голову поднимешь — картуз падает! Здесь, в Олешковичах, была такая дубина, что не обнимешь... А как пришли в 1945 году русские, и пришел уполномоченный из района, да сто подвод нагнали — все срезали, срубили. Пошли наши дубы в паровик в Рожищах: была тогда там электростанция, которая городок освещала. Ну, еще мост деревянный сделали, — и до сих пор больно Бабийчуку за прошлое советское ведение хозяйства.
В Олешковичах Бабийчуки поселились на хуторе из двух десятков хат рядом с немцами и голендрами (так на Волыни называли переселенцев-голландцев). Ближайший сосед, Фридрих Гильдебрант, жил, говорит дед Петр, «хорошо». Имел 12 коров, 50 овец... Он и рассказал ему, что село начиналось с трех братьев-переселенцев, которые начинали корчевать лес из трех разных углов.
— Корчевали и резали пилами, пилорам же не было. Школу такую выстроили! Одна была на всю округу...
В окружающих селах об Олешковичах и до сих пор иногда говорят: «Идем на Голендры!» Но изо многочисленного немецко-голландского племени переселенцев ныне здесь живет одна Эльза Бартощук. Да еще в соседнем Елизаветине — ее младшая сестра Мелида. Эльза Генриховна в паспорте записалась немкой, однако признается, что немецкого языка не знала и не знает. Дома общались исключительно на польском языке, хотя считали себя все же немцами.
— Моя девичья фамилия — Тыхля, и она же из Эстонии. Дед Петр служил здесь в армии, в Луцке. А тогда на зиму солдатиков отправляли по селам. Так и прибился к нам. Бабушку как звали? Ленора... Одно знаю, что здесь жили еще мои прадеды. Бабушка рассказывала, что в Первую мировую войну их, как немцев, хотели вернуть в Германию. Доехали, вспоминала, до Польши, а там еще раз проверили документы и обнаружили, что они... голендры. И возвратили назад в Олешковичи!
Сын госпожи Эльзы, который держит на подворье матери небольшую мастерскую, уже представитель молодого поколения самого маленького села Носачевичивского сельсовета. На 34 хаты — 76 жителя, преимущественно преклонного возраста. В этом году родился только один ребенок... Это когда-то здесь, вспоминают дед Петр и Лида Николаевна, выращивали лучшую в округе пшеницу с тяжелым колосом, а как родил лен, свекла и картофель!..
Стоит ли вести сюда газ, который с легкой руки политиков стал своеобразной «манной небесной» для волынских крестьян? Потому что в соседней Польше, рассказывает дочь Петра Бабийчука, газ подведен только к плитам. А отапливают жилье, видела, брикетами из опилок. И котлы экономичные...
— Газ дорогой. К хате подвести — больше трех тысяч. В хате — до трех тысяч. И водопровод нужно по-новому переделывать... И машина дров стоит до 800 гривен! На сколько хватает? А как раз на зиму и хватает. Но это если топить в растяжку, имея брикет или уголь, что также недешево.
В Олешковичах дом Галины станет пятым, где вскоре зажжется животворный для крестьян голубой огонек. До сих пор газ в хатах был только... у четырех хозяев.
— Но только за прошлый год в этом селе взято под застройку 13 участков! Свободные хаты покупают сразу, — говорит сельский председатель.
Вот и на дом Петра Бабийчука, который на зиму окончательно переберется к дочери, есть покупатели.
— Им то не очень в нашем селе нравится, потому что и денег нет, берут в банке ссуду. Но очень привлекает земля, а я имею 50 соток, — говорит дед Петр.
Но сколько это стоило государству?! Простые подсчеты показывают, что подведение газопровода из Носачевичей до Олешковичей (а это 5 километров только до начала села, через село и все 10) обошлось бюджету в 60 тысяч гривен. Лидия Николаевна говорит, что новые застройщики, которые приобрели в Олешковичах участки, также стали членами кооператива по газификации и также вносили, как и коренные жители села, взносы на газопровод. Плодородная земля, которая два века назад привлекла сюда иностранных инвесторов (хотя, были они не с банковским счетом, как теперь, а с ломами и пилами), и ныне является самым большим богатством Олешковичей. Один из заезжих хозяев купил здесь уже три хаты, также — одно из помещений фермы и пробует конкурировать с нынешним арендатором олешковских земель, обещая стать еще более щедрым для крестьян.
От богатых домов голендров и немцев, которые и отвоевывали у природы и пущи эти плодородные земли для людей, в селе осталась только одна хата: несмотря на запустение, заросли крапивы, сам дом еще поразительно прочный. Вероятно, что и он вскоре получит нового владельца, если на участки под застройку такой ажиотаж.
Но недвижимость, понимают потомки работящих голендров, еще не выведет их из «пущи» неперспективности. Веря в газификацию как в двигатель развития (хотя мизерные пенсии его сдерживают), олешковцы мечтают и о дороге, которая бы соединила их с миром.
— Всего 800 метров, но сплошная глина с ямами. Люди говорят: хаты скупают бизнесмены, неужели же не позаботятся, чтобы их джипы здесь не разбивались? — рассуждает сельский председатель.
