Пьеру Огюстену де Карону — так его звали в действительности — в жизни повезло и не повезло одновременно. Мало кого из его современников сегодня так читают, еще меньше — ставят на сцене, при этом рассчитывая на живое внимание зрителей. Имя Фигаро, севильского цирюльника и жизнерадостного мошенника (не является ли его далеким отзвуком наш Свирид Петрович Голохвастов, тоже, как помните «цирюльник»?) со временем превратилось в бренд, символ, миф. А в то же время имя это вытеснило фамилию автора, превратившись в олицетворение веселой победы и артистического нахальства. Ну, скажем, вполне буржуазная газета «Фигаро» — кстати, любимое издание Ивана Бунина в эмиграции — именно в ней, не где-нибудь, 20 февраля 1909 года был опубликован «Первый манифест футуризма» Филипо Томазо Маринентти. Ведь некоторые монологи Фигаро по уровню их вызываемости (например, о значении английской ругани) слишком уж напоминают футуристические выходки… только употребленные «в мирных целях».
Или же утреннее пение спортсмена в гардеробной — именно за бритьем собственных конечностей: Фи-иигаро-о, Фигаро ту-ут, Фигаро та-ам (в фильме «Пойти в отрыв» Питера Йейтса, 1979). Так развлекают себя ребята-молодцы — не в последнюю очередь благодаря хорошей музыке, а Бомарше повезло еще и на композиторов, которые воплотили в музыке две его знаменитые пьесы: Моцарт — в 1786 году, Россини — в 1816, нарушив хронологический порядок действия (сначала — «Женитьба», потом — «Цирюльника»). А с другой стороны, едва ли из многих опер той эпохи хочется утром что-то такое запеть? Гайдн также писал оперы — так не поем же. И Сальери их писал — а мы над ними только смеемся.
Кстати, зря. Виртуальный отравитель Амадеуса (вот уж постарался не в добрый час Александр Сергеевич!) как- то написал в сотрудничестве с тем же Бомарше (драматург сам заказал ему музыку) оперу «Тарар» — факт, хорошо известный Пушкину. Собственно, в «Моцарте и Сальери» как раз и идет речь не столько о Моцарте или его завидующем друге, как об авторе Фигаро. Более того, этот разговор очевидно подталкивает мифического Сальери к его злому поступку — потому что он хорошо намотал на ус реплику Моцарта: «Не правда ли, Сальери, что Бомарше кого-то отравил?» И хотя это и ложь, а толчок к действию произошел… Правда, читателю больше запомнился — Моцарта же — совет (лекарство от состояния депрессии): «раскупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро». Почетное уподобление литературного произведения (которое вообще-то нужно смотреть и слушать в театре — чтение драматургических текстов является нонсенсом, если это не Бернард Шоу) модному напитку не оставляет сомнения в высокой оценке творческого наследия Бомарше, которого Пушкин любил не меньше шампанского. И не просто любил — знал!
А вот мы, избалованные сомнительными сливками интернета — знаем ли мы, что в «Севильском цирюльнике» и «Женитьбе Фигаро» было продолжение, называемое «Преступная мать»? Безразлично, что Фигаро наш — уже не тот, да и трилогия его имени заканчивается плаксивой, нудноватой драмой. Из которой узнаем, что «в предыдущей серии» граф Альмавива не слишком ошибался, ревнуя свою жену к инфантильному красавцу Керубино. (В российском спектакле в этой роли замечательно играл Михаил Ширвиндт, который скрежетал зубами и стонал: «С го-олой ше-эй!!» — нужно понимать, юноша не мог остаться наедине с замужней женщиной, если у него шея не была прикрыта каким-то шарфом или воротничком. О времена, о нравы). Но само это произведение заинтересовало в 1920 году Гастона Равеля, постановщика двухчасового фильма «Фигаро». И чего здесь только нет: интерьеры, похожие на резные коробочки, купание в бассейне дивуль-топлес, Керубино, который умирает на поле боя — и Альмавива, которого разоблачают и клеймят раскаленным железом. Все, кроме Фигаро… и, конечно, Бомарше. Вместо искрометных комедий — мыльная опера, к счастью, без звука. Великий Немой, убеждаемся, иногда бывал ничтожно малым.
Вообще в кинематографе Бомарше не слишком пофартило — не то, что в театре (где, скажем, «Женитьбу Фигаро» в 1946 году поставил Лукино Висконти — одновременно с «Преступлением и наказанием» Достоевского). Кто за него ни брался — но, как в анекдоте, не так, не туда, не тогда, да еще и на больную голову. Например, еще в 1913 году — итальянец Луиджи Маджи экранизировал две первые части трилогии — и без особого успеха, еще бы, ведь режиссер специализировался преимущественно на местном материале (правда, и Бомарше перенес своих героев в воображаемую Испанию — однако только по цензурным соображениям). В 1949 г. — молодые художники ГДР, на этот раз отдав преимущество «Женитьбе Фигаро». Наконец, под занавес Миллениума был снят фильм о самом творце Фигаро — и опять пальцем в небо, хотя постановщиком ленты был известный комедиограф Эдуар Молинаро, автор «Оскара» и «Зануды». Фабрис Лучини, который частенько играет законченных зануд, с блеском исполнил роль авантюриста и афериста, плюс тайного агента, который владеет шпагой не хуже, чем пером — что отвечает исторической действительности. Кроме дуэли, его здесь ожидает арест, кутузка, разгром типографии… но обо всем этом лучше почитать в книге серии «ЖЗЛ» — или же в брошюре общества «Общественная польза», которую переиздали в Питере десять лет назад. Говоря словами Пушкина, «иного алкала его (наша) душа».
Чем непочтительнее, тем удачнее; чем неожиданнее, тем и лучше. Фигаро-Бомарше только так и понимает. Какая разница, когда в 1931 г. одну из комедий у нас перевели как «Севильский цирюльник, или напрасная предосторожность»? Зато читали ее, думаю, несмотря на хрестоматийный глянец, как сегодня; читали — и сравнивали с героями революции, как это когда-то было во Франции, где Фигаро мгновенно признали предсказателем революции собственной и Великой. — Или 68 лет назад, в Херсонском театре — на сцене спектакля, не оперы, появился настоящий оркестр, дирижер которого, говорят, потянул на себя все одеяло, затмив ловкого слугу-холостяка? Зато режиссер Олег Натяжной собственноручно перевел ту же «Женитьбу», начинив ее ариями из опер… на итальянском языке! И когда «шпионский» выпуск «Плейбоя» печатает мини-антологию самых выдающихся разведчиков всех времен, включая в их сообщество Бомарше — мы можем только порадоваться за последнего. Пусть уж молодой читатель узнает о нем оттуда, а не из вузо-академического учебника (не считая, конечно, этой статьи).
Фигаро бы это пришлось по вкусу. Такой уж он парниша…
