В Украине, на украинской земле, в украинском обществе, после 15 лет независимости не стихают, а все больше разгораются (в частности, по причине прихода к власти промосковского правительства) конфликты в отношении нашей идентичности, нашей истории и, конечно же, будущего. Заметная часть нашего населения (в том числе — немало украинцев) считает само существование Украины нонсенсом, историческим парадоксом и, конечно же, временным явлением, устранение которого может произойти с минуты на минуту. А поэтому и изучение и «некомфортное» использование так называемой «державної мови» является для умного человека пустой тратой сил. Примеров искать не приходится — стоит только прислушаться к языку многих государственных мужей или болтовне модных телеменов (вчера видела на ТВ такую картинку: господин Виктюк, который десятилетиями живет и работает в Москве, говорит на украинском языке, а ведущий Украинского ТВ общается с ним — на русском языке). И никому никогда ни перед кем не стыдно, и полное равнодушие власти — ведь чтобы запретить использование русского языка на ТВ (кроме, конечно, специальных программ в определенное время для русскоязычных граждан, татар, болгар и тому подобное) довольно росчерка пера. Дело упрощает и то, что у нас сегодня очень «молодое» телевидение. Но безответственная (также перед историей) власть все медлит.
Национальный вопрос, национальные языки, сосуществование различных языков в обществе — это сложные и вечные темы, которые появились еще во времена неудачного строительства Вавилонской башни и никогда не обходили ни одной страны, ни одного народа. Ответственные, рассудительные народы обычно заботятся о своих языках, как о родных детях, на пути их развития устраняют все препятствия, берегут каждое родное слово, каждое ударение. Вспомнить только, как заботится правительство Франции о французском языке или как защищается «великий и могучий» в России.
Кроме активных противников украинского языка, в нашем обществе немало «оптимистов», которые считают, что время работает на нас и все устроится само собой — потому что мы же провозгласили украинское государство, у нас демократия, и уже как-то оно да будет, как-то устроится. Именно это олимпийское равнодушие украинцев приводит, среди прочего, к бездеятельности, непросвещенности, к умыванию рук и избежанию ответственности.
Сегодня речь пойдет об одном удивительном человеке, который может служить образцом для многих нас, украинцев. Речь идет о Владимире Жаботинском (1880— 1940), который все данные ему Богом силы и таланты посвятил своему народу, восстановлению его равноправия и достоинства среди других народов, его образованию, его действительному освобождению. Этот народ — евреи. Главной целью его жизни было создание независимого еврейского государства (он не дожил до этого события), а еще — изменению имиджа своего народа, имиджа, который в течение многих веков унижал евреев. Однако активное и постоянное служение еврейскому народу не помешало Жаботинскому защищать права и свободы других народов, а также призывать порабощенных людей вместе отстаивать свои права. Особое отношение было у него к Украине, где он родился и вырос, где проживала львиная доля мирового еврейства.
НАЧАЛО
Жаботинский родился и учился в Одессе (впрочем, учился он во многих странах) и был воспитан атмосферой этого многонационального города, а также Украины в целом. В очерке «Моя родословная» Владимир Жаботинский пишет: «…Я побывал в Бердичеве в начале этого века (ХХ) и еще застал на железнодорожной станции православных грузчиков, которые разговаривали на более чистом идиш, чем я сам, и в говоре которых звучала действительно еврейская мелодика. Тогда Бердичев еще был самым еврейским городом из всех городов Украины».
С большой теплотой Жаботинский вспоминает об Одессе: «Одним из факторов, которые наложили печать свободы на мое детство, была Одесса. Я не видел другого города с такой легкой атмосферой, как там, и говорю это не как старый человек, который думает, что солнце погасло, потому что оно уже не греет его, как грело когда-то. Лучшие годы юности я провел в Риме, жил в молодые годы и в Вене и поэтому мог оценивать духовный «климат» объективно. Поэтому нет другой Одессы — понятно, Одессы того времени — по мягкой веселости и легкому плутовству, которое витает в воздухе без тени моральной трагедии. Я не скажу, Боже упаси, что нашел в этой атмосфере избыток глубины или благородства, но ее ласковая легкость складывалась без какой-либо традиции. Из ничего, с ноля возник этот город за сто лет до моего рождения, на десяти языках «говорили» его жители, и ни одним из них не владели в совершенстве».
Жаботинский был одаренным и образованным человеком — свободно владел семью языками, учился юриспруденции в Берне и Риме. В начале ХIХ века, еще совсем молодым человеком, его фельетоны, критические статьи и зарубежные корреспонденции читала вся образованная Россия, его пьесы ставили в театрах. Юношескую прозу (на русском языке) Жаботинского доброжелательно оценил Короленко, стихи и поэмы хвалили Бунин и Брюсов; его раннюю драматургию заметили Алексей Горький и Леонид Андреев, не говоря уже об одобрении Корнея Чуковского, с которым они вместе учились в одесской гимназии.
И вот в один момент, на гребне литературного успеха, молодой Жаботинский бросает все и начинает заниматься «судьбой своего народа». Это было странно и непонятно для всего русского литературного мира. Так, в письме одному литератору-еврею Александр Куприн писал: «У Жаботинского врожденный талант, он может вырасти в орла русской литературы, а вы (сионисты) украли его у нас, у русской литературы, просто украли... Боже мой, что вы сделали с этим молодым орлом? Вы перетянули его за черту оседлости и обрезали его крылья!»
НАЧАЛО ПУТИ
Владимира Жаботинского никто никуда не тянул — судьбу 23-летнего юноши изменил страшный еврейский погром в Кишиневе 1903 года. То, что сделали там с евреями и что евреи сделали сами с собой (не защищаясь!), оказало на Жаботинского такое влияние, что он стал сионистом — горячим сторонником создания независимого еврейского государства в Палестине. Начиная с того времени, он занимался просветительством, устраивал сионистские конгрессы, создавал молодежные движения самообороны, ездил в Палестину. Во время Первой мировой войны организовал в составе британской армии Еврейский легион, где воевал офицером; сидел в тюрьме за слишком откровенные выражения. Но нет пророка среди своих! Евреи не хотели его понимать, к его предостережениям не прислушивались. Накануне Второй мировой войны, выступая в Варшаве, Жаботинский не говорил, а кричал, обращаясь к европейскому еврейству: «Не идите как табун на бойню!». За это еврейская пресса назвала его антисемитом. Всем известно, что началось через несколько месяцев!
ПРИЗВАНИЕ
Исследователи жизни и деятельности Жаботинского, среди них такие выдающиеся, как Израиль Клейнер и Иван Дзюба, единогласно считают, что Жаботинский был одним из наиболее последовательных и глубоких теоретиков национального вопроса. В частности, он считал, что существуют типичные, независимо от национальности, механизмы ассимиляции и угнетения того или иного народа господствующей нацией. Поэтому судьба украинцев и евреев в Российской империи была, в определенном смысле, похожа. В связи с этим, особенно удручает факт несознательного или, еще хуже, сознательного участия как еврейской, так и украинской интеллигенции в русификации других угнетенных народов империи. (Роль украинцев в процессах ассимиляции на «просторах «Родины чудесной» нельзя отрицать и сегодня. И не только в России, но и в Украине. Среди граждан Украины можно найти немало украинцев, которые отстаивают русские «права» с такой энергией, словно они вместе с русскими искали в пустыне Землю Обетованную.)
Жаботинский постоянно, с беспощадным сарказмом и без излишней деликатности выступал против русификаторской роли еврейской интеллигенции. Потому что считал недопустимым для любого народа служение господствующей нации вместо того, чтобы отдавать творческую энергию развитию своего народа. А к тому же — получать за это не благодарность, а пренебрежение или активное противодействие, как это часто случалось (и случается сегодня). По этому поводу Иван Дзюба пишет, что в случае «служения господствующей нации украинцы вполне могли бы посоревноваться с евреями. Об этом ярко свидетельствуют их (украинские) «неоценимые» заслуги в том, чтобы подталкивать русификацию неславянских народов в бывшем СССР. Так имеют ли право украинцы обвинять евреев в русофильстве, если они сами часто своего родного языка не знают? Как не знало своего родного языка немало русских евреев, что Жаботинский считал большим грехом».
Очень большое значение придавал Жаботинский «раскрепощению» евреев и пытался изменить давние стереотипы их поведения, лишить их комплекса второсортности — он хотел, чтобы евреи всегда чувствовали себя так, как другие народы. По этому поводу он писал: «Нам не за что извиняться. Мы народ, как все народы и не пытаемся быть лучше других… Действительно, у нас есть и провокаторы, и торговцы живым товаром, и беглецы из армии. Но этого добра много также и у других народов — там есть и казнокрады, и погромщики, и палачи, а однако — ничего, такие наши соседи живут и не стесняются. Ритуального убийства у нас нет и никогда не было, но если они хотят верить в это, пусть верят, сколько влезет. Чего ради нам стесняться? Разве стесняются наши соседи того, что христиане в Кишиневе вбивали гвозди в глаза еврейским младенцам? Нисколько: ходят, подняв голову, смотрят всем прямо в лицо — зачем им оправдываться? …Народы должны сосуществовать такими, какими они есть». (А тем временем, антисемитизм в дореволюционной России «расцветал» — даже в тех губерниях, где никто никогда не видел еврея (принимая во внимание «черту оселости»). Одиозный «Союз русского народа» (он «воскрес» в наши дни) поддерживал сам царь Николай II, который носил на мундире значок этой организации и открыто содействовал расширению его погромной деятельности.)
Либеральное мировоззрение Жаботинского и уважение к другим народам, побуждало его проникаться судьбой не только еврейства, но и других угнетенных народов. На последнем году своей жизни он писал: «Грек или банту, скандинав или эскимос. Все они созданы по образу Божьему: это то, о чем мы узнали из первых страниц Библии. Библия дает понять, что люди — почти боги или полубоги».
ЖАБОТИНСКИЙ И УКРАИНА
Господствующая ситуация в имперской Росси всегда была для Жаботинского нестерпимой: постоянная активная русификация, прививание русской культуры, почти исключительно русскоязычная пресса, русскоязычные книги, русский театр и тому подобное. Все это вызывало его искреннее и благородное сопротивление. И это несмотря на то, что он знал, любил и ценил русскую культуру, как таковую. Поэтому после долгих размышлений он выдвинул идею поддержки еврейским национальным движением местных движений других национальностей России. В первую очередь — украинского. Очевидно в силу того, что он происходил из Украины, что Украина занимала в империи особое и важное место, а также потому что на рубеже веков почти 28% мирового еврейства жилы на украинских этнических территориях. А главное в силу того, что Жаботинский относился к тому типу людей, которые любят быть защитниками чужих дел.
Первые обращения Жаботинского к украинской тематике находятся в его статьях 1904 года (было ему тогда 24 года). В одной из своих статей, он выразил глубокое сожаление по поводу «порчи народного украинского языка» под русским влиянием: «В вагоне третьего класса я вслушивался в этот позор украинского языка (он имел в виду русские обороты и слова). Хотя я сам не малоросс и не славянин, мне не терпелось крикнуть на весь славянский мир: «Почему вы позволяете? Ведь здесь перед вашими глазами губят славянское сокровище!». И далее пишет: «Мы все мечтаем о тех временах, когда все люди на земле будут братьями друг другу. Но странным было бы такое братство, где один говорит другому: «Я ничего не имею против того, чтобы ты отказался от своей личности и стал моей копией, заговорил на моем языке. Вот тогда мы будем братьями!». И перед Первой мировой войной Жаботинский начал сотрудничать с русскоязычным журналом Грушевского «Украинская жизнь».
В 1911 году украинский деятель Евгений Чиколенко встретился с Жаботинским, о чем позже написал воспоминания. Где, в частности, пишет: «Приехал он специально для того, чтобы поладить с руководителями украинской прессы. На собрании в украинском клубе он в длинной и прекрасной речи доказывал, что дезидераты (потребности, желания) жидов-сионистов и вообще жидов-националистов абсолютно идентичны с желаниями украинцев и у них есть одинаковые цели и враги. И у нас и у них вопрос дня — это национальная школа, борьба с обрусителями и полонизаторами. Именно здесь нам нужно координировать нашу деятельность... Жаботинский обещает, что сионистская пресса будет проводить мысль, что жидам нужно обратить внимание на украинцев и на украинское движение и не быть обрусителями — украинское движение имеет будущее и когда- то наступит время, когда жиды пожалеют, что шли вместе с обрусителями».
Прочитав предыдущий параграф, становится понятным отношение Жаботинского к творчеству и личности Тараса Шевченко. Он писал, в частности, так: «Шевченко — национальный поэт, и именно в этом его сила. Он дал и своему народу и миру яркое, несокрушимое доказательство того, что украинская душа способна к высшим взлетам самобытного культурного творчества... Шевченко всегда останется тем, чем создала его природа: ослепительным прецедентом, который не позволяет украинству уклониться от пути национального ренессанса».
В общероссийской дискуссии по национальному вопросу, которая разгорелась в связи с юбилеем Тараса Шевченко, Жаботинский принял очень активное участие, дискутируя, в частности, с таким известным и влиятельным «государственником», как Петр Струве. По словам Жаботинского, «спор в отношении этнической природы российского государства, в отношении того, считать ли малороссов и белорусов отдельными нациями, в отношении того, быть ли России «национальным» или «многонациональным» государством, заслуживает самого серьезного обсуждения. Потому что вопрос о национальностях является для России кардинальным вопросом ее будущности. Вопросом, более важным и фундаментальным, чем все политические или даже социальные проблемы... Было время, когда в Австрии думали, будто национальная проблема — это второстепенный пустяк, не связанный с «настоящими интересами»... Но жизнь доказала, что все бытие государства, как вокруг оси, обречено вращаться вокруг проблемы национальностей, и наконец даже социал-демократы начали основательно раскалываться по швам именно национальных разделений».
Во время полемики Жаботинский вспоминает об украинцах и белорусах как об отдельных нациях, т.е. касается самого уязвимого места в душе русского великодержавника, для которого Украина — «это древняя часть России, а Киев — мать городов русских». А в статье «О языках и прочем» Жаботинский доказывает, что единой культуры трех славянских народов не существует, что есть «только последствия имперской тирании» и что переход на русский язык — искусственный процесс, который может происходить только благодаря вмешательству «урядника» («урядник» для Жаботинского — символ русского бесправия; очень меткое слово).
Дискуссия со Струве показала, что для Жаботинского было абсолютно ясно и понятно, что судьба Российской империи почти полностью зависит от позиции, которую будет занимать тридцатимиллионный (тогда) народ Украины. А в то же время Государственная дума России единодушно проголосовала против «инородницких» украинских школ на территории империи. Кстати, Владимир Жаботинский очень хорошо знал и цитировал все те имперские указы ХIХ века, которые ограничивали употребление украинского языка (такие, как Валуевский циркуляр или Энский указ).
ДЕМОКРАТИЯ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС
Мысль, что демократизация страны, общества автоматически решает все национальные проблемы и конфликты, была тогда очень распространенной в российских прогрессивных кругах. Жаботинский категорически отбрасывал подобные мысли. Он доказывал, что национальный вопрос лежит в совсем другой плоскости и что либерализация и демократизация политической жизни страны ни коим образом не является залогом радикального разрешения национальных проблем (Весьма полезная для нашего времени формулировка!). В частности, в статье «Демократизм и национализм» он писал: «... Многие еще разделяют этот грех, многие пребывают в блаженном убеждении, что национальный вопрос фактически не существует, а умышленно придуман злоумышленниками; и что ни одна серьезная политическая партия не будет серьезно этой проблемой заниматься».
Тревожила Жаботинского и проблема демократической русской интеллигенции: «Еврейскому обществу вбили в голову абсолютно безосновательную веру в то, что в лице русского интеллигентного общества евреи имеют верного друга и защитника, на которого можно полагаться. Эта бессмысленная вера в чужую помощь стала главным препятствием на пути национальной идеи. А по существу, она является абсурдом — в лучшей своей части русская интеллигенция равнодушна к нам (евреям), а в своей массе — разделяет антипатию к нам простого народа. Это известно теперь всем и каждому, и только в прессе и в публичных выступлениях старательно подают неправду... В действительности, русский интеллигент не лучше польского, немецкого или французского; поэтому нужно полагаться только на самого себя».
В этом вопросе Жаботинский соглашался с известным украинским деятелем Дмитрием Донцовым: «Русское общество политически и психологически не подготовлено к спокойному и конструктивному рассмотрению национальных проблем империи, к пониманию, что национализм нерусских народов — это не страшное бедствие, наподобие холеры, и не выдумка кучки злоумышленников, а одна из естественных и неизбежных в многонациональном государстве проблем, которая может и должна быть решена путем признания равноправия всех народов».
О Жаботинском можно и хочется писать долго и в подробностях — такой это Человек. Но нужно заканчивать. В завершение приведем его слова о разнообразии культур народов мира: «Лучше всего, прекраснее всего в мировой культуре — ее разнообразие. И именно в этом множестве форм, а не в количестве результатов состоит главное богатство человеческой цивилизации. Если бы маленький двухмиллионный народ Норвегии послушался бы в свое время русского Струве и вместо того, чтобы «расходовать силы» на создание собственной культуры, записался бы в немцы, то не было бы в мире этого своеобразного, ароматного, индивидуально ценного Божьего букета, который называется норвежской литературой. ... А право каждого народа на самобытную культуру определяется не теориями (о господствующей роли русской культуры), а волей людей к национальному бытию. Наличие этой воли проявили и малороссы, и белорусы, и все другие народы российского государства. А все другое довершит время».
В материале использованы «З орлиною печаллю на чолі» Ивана Дзюбы и «Владимир Жаботинский и украинский вопрос» Израиля Клейнера.
