Хотя, как ни странно, но на 16-м году Независимости интеллигентное украинское общество не имеет ответа на вопрос: что такое Национальный Союз писателей Украины? Каково его место и роль в общественной структуре?
Одни настаивают на том, что это порождение эпохи тоталитаризма нужно распустить: мол, творчество — вещь сугубо индивидуальная, и объединить творцов на какой-то общей платформе невозможно в принципе. Другие видят НСПУ только лишь в виде корпоративного профсоюза, который обеспечивает членам медицинские, санаторные и пенсионные льготы. Третьи — а это нынешнее руководство Союза — считают его одним из главных звеньев «у системі націєзбереження та націєтворення» (из выступления председателя Союза Владимира Яворивского на V съезд НСПУ, который завершился позавчера).
Впрочем, съезд так и не дал ответа на главный вопрос. Господин Яворивский открыл его словами «починаймо черговий письменницький бій за Україну» и сформулировал задачу всеукраинского собрания литераторов так: «Проводимо, щоб позначити наше місце в сучасному українському суспільстві... в координатах існування української нації».
Здесь придраться не к чему. Писатели — это граждане с повышенной чувствительностью к социально-политической проблематике. Главный литературный инструмент — наблюдательность — даже индифферентного к политике писателя побуждают к непроизвольным обобщениям, а, следовательно, и к более выразительному, по сравнению с рядовым гражданином, позиционированию. Даже не будучи членом Союза, писатель обычно ведет свой собственный «бій за Україну». Например, как Лина Костенко, которая в свое время вышла из НСПУ, но несмотря на это так проникается чернобыльскими проблемами, как весь Союз вместе взятый. В конечном счете, Сталин создал Союз именно из-за этой имманентной тяги литераторов к политике; создал по известному анекдотическому принципу: если попойку невозможно прекратить, то ее нужно возглавить.
По сему выразительный политический уклон современной НСПУ не является чем-то противоестественным. Аномалией является то, что побочный, любительский, по существу, продукт писательской деятельности провозглашается приоритетным. И даже история литературы трактуется в терминах дисциплины «государство и право»: «Шевченко — український політик найвищого ранґу», — провозгласил В. Яворивский.
Такое самовнушение граничит с манией величия. Булькая в союзном казане, ингредиенты литпроцесса пытаются доказать приоритет аматорства над профессиональностью. Т.е. и далее подкармливают советскую традицию: «Вся страна сплошные любители, вся страна сплошная самодеятельность. Откуда взяться профессионалам, если столько лет мы растили самодеятельность», — отмечал Жванецкий. Ныне, к счастью, уже не все так однозначно, как мерещится членам Союза: теперь об экзистенциальных украинских проблемах профессионально заботятся философы, культурологи, социологи и политики, какими бы они не были. И изучают они не только полную электоральную базу общества, но и те его части, которые еще не добыли право голоса. А какой, сказать бы, электорат у писателей?
Здесь, именно здесь главная проблема литераторов во всем мире вообще, и украинского Союза в частности. Сколько людей читают книги? Каждый десятый? Каждый сотый? Тысячный? И что именно они читают? Сколько украинцев прочитали те полторы тысячи книг (на 1800 членов НСПУ), изданные за последние полтора года (после IV чрезвычайного съезда)? Как можно, не имея ни статистики, ни социологии чтения, определить свое место в «координатах существования нации»?
На съезде не один раз слышались отчаянные вскрики: читатель исчезает, его почти не осталось! Новости здесь нет: подвид Homo legens медленно, но неуклонно уменьшается во всем мире. Чтобы затормозить процесс в действительно наиболее читающих странах (Германия, Британия, Франция), существуют программы поддержки чтения, выведенные на государственные орбиты именно писательскими объединениями. Это и есть главная функция и цель любой организации литераторов: бой за читателя.
Однако в бой без разведки кинется разве что аматор. Как вот наша НСПУ, которая, имея бюджетное финансирование в два миллионы гривен, даже не задумалась над потребностью заказать полноформатное социологическое исследование украинского читателя книг. Вместо этого, как и на всех предыдущих съездах, слышны стенания про засилье низкопробного чтива и о фантомных «графоманах», или, как назвал их секретарь Союза Вячеслав Медвидь, «жанрових пошукачів розваг» . Здесь — следствие еще одной советской традиции: считать литературу подразделением педагогики.
Ныне в мире не найти известного литературоведа, который бы всерьез рассматривал воспитательные потенции литературы. «На Заході це істини абеткові, на Сході ми ще плентаємося в традиції Василя Великого, Григорія Богослова і Андрія Жданова, — писал еще 15 лет тому назад топ-критик Юрий Шерех: — Якщо читачі — учні, а письменники — вчителі, ясна річ, треба берегти учнів від поганих учителів. Так літературу поділяють на справжню, високу, в протиставленні до комерційної, збутової, низької… Але не всіх ваблять літературні шедеври. Є люди зі смаком, що ми його характеризуємо як вульгарний. Чому не дати їм те, що їм до вподоби? Коли література не виховує, то нема чого боятися «низької» літератури. Даймо її аматорам те, чого вони хочуть. Їх є більше? Ну, і нехай, тиражі для них будуть більші. Від цього світ не западеться, література не сконає».
В том, что наши литераторы жаждут власти над умами, ничего плохого нет. Плохо то, что они считают возможным достичь этого по-дилетантски, не прислушиваясь к точке зрения специалистов. Философ Сергей Пролеев пишет: «Виявити сутність тієї чи тієї культури означає розкрити джерело влади в ній» . Так разберитесь сначала, что такое современная поп-культура, вместо того чтобы хулить коллег-литераторов, успешно работающих в массовых жанрах. «Коли це переконливо, це дуже серйозно», — предостерегал от недооценки произведений популярной литературы Ю. Шерех. А поскольку наш Союз настроился на очередной бой, стоит вспомнить и Чехова: «В литературе маленькие чины так же необходимы, как и в армии» .
Со съездовской трибуны периодически клялись в преданности традициям классической украинской литературы. Ученый перед тем бы задумался: каким именно традициям, живы ли они еще, а если да — то как выглядят сегодня? Именно так сформулировала себе задачу литературовед Тамара Гундорова, берясь за написание книжки о современном литпроцессе: «Ідеться про утримання національно-культурної традиції та доцільність і, головне, межі її трансформації» . Писателям на своем съезде полезно было бы услышать тщательный анализ того, что произошло за пять межсъездовских лет в отечественной литературе (в прозе, в поэзии, драматургии, публицистике и т.д.). Такое исследование не сделаешь за неделю, может, и месяца маловато. Следовательно, нужно было заказывать его критикам предварительно и предусмотреть на это финансирование из тех-таки бюджетных средств. Организаторы избрали наиболее примитивный путь: поручили подготовить тематические содоклады секретарям Союза. Вышли совсем одинаковые перечни имен и произведений — даже без декоративных аналитических попыток. А могло ли быть иначе? Вспомните «Папу Римского немецкой литературы» критика Райх-Раницкого: «Большинство писателей понимают в литературе не больше, чем птицы в орнитологии...»
А может, причиной отсутствия на съезде аналитики является самый обыкновенный страх? Как там у Гомбровича-критика: «Якби ми замість того, щоб аналізувати фарби, точніше дослідили реакцію глядача, то виявили б стільки фальші, що з грюкотом упали б усі Пантеони, а Сикстинська мадонна згоріла б від сорому» . А так — пораздавали нимбы всем, кто сидел в президиуме, «незлим тихим» вспомнили едва ли или не всех присутствующих в зале. И вообще, книги членов Союза — это «голос державних мужів» (В. Яворивский). Причем здесь критика?
Если считать наипервейшей задачей любого объединения литераторов поддержку в обществе привычки читать книги, то второй является забота о том, чтобы эти книги печатались. Содоклада на эту тему не было, издателей на съезд не приглашали. Разве что с ностальгией вздыхали о плановых советских гонорарах. Гомбрович был убежден, что «минуле вартує менше, ніж майбутнє» . Члены НСПУ, похоже, думают иначе.
Соавторы:
Михаил ЖВАНЕЦКИЙ. Мой портфель. — К.: Махаон-Украина, 2004.
Юрій ШЕРЕХ. Третя сторожа. — К.: Основи; Дніпро, 1993.
Є.К. БИСТРИЦЬКИЙ, С.В. ПРОЛЄЄВ, Р.В. КОБЕЦЬ, Р.В. ЗИМОВЕЦЬ. Ідея культури: виклики сучасної цивілізації. — К.: Альтерпрес, 2003.
А.П. ЧЕХОВ. Собрание сочинений. Т. ХII. — Москва — Ленинград: Госиздат, 1929.
Тамара ГУНДОРОВА. Післячорнобильська бібліотека. Український літературний постмодерн. — К.: Критика, 2005.
Марсель РАЙХ-РАНИЦКИЙ. Моя жизнь. — Москва: Новое литературное обозрение, 2002.
Вітольд ҐОМБРОВИЧ. Щоденник. У 3-х томах. — К.: Основи, 1999.
