Информирую достопочтенное общество — читателей моей самой любимой газеты: вопреки названию и содержанию напечатанной в «Дне» от 11 августа нынешнего года статьи «Кризисное развитие проблемы, которой нет», кризис в отношениях между членами нашей семьи достиг точки кипения. И именно на той почве, о которой идет речь в статье: в полном соответствии с рекомендациями авторов данной статьи, сотрудников Центра стратегических инициатив Владимира Стуса и Ирины Константиновой, моя невестка в последний день пребывания в родильном доме написала заявление: «Прошу спустя шесть лет направить мою дочь Евтушенко Ольгу Кирилловну в школу с шумерским языком обучения». Когда об этом узнал мой сын, я не узнал родного ребенка: всегда кроткий и отнюдь не конфликтный человек, он возмутился так, как, кажется, никогда не возмущался по другому поводу. Потому что не сомневался в том, что его дочь, а моя внучка должна пойти в школу с древнекитайским языком обучения. К семейному конфликту, как подобает в таких случаях, подключились все, кто имел такую возможность, — родственники, друзья, соседи, знакомые и совсем не знакомые люди, коллеги по работе... Не было отбоя от телефонных звонков. Поругалась с нами и почтальон. Из-за того, что корреспонденцию нам стала доставлять на собственной «кравчучке», а вопрос о выделении ей такого же транспортного средства, но казенного, до сих пор не решен в почтовом отделении.
Впрочем, все это дела семейные. И я не писал бы о них, если бы меня не интересовал вопрос прав человека: почему о том, на каком языке хочет учиться моя внучка, не спросили ее саму? Говорите, мол, не доросла еще до ответа на него. Отнюдь с этим не соглашусь и, исходя из собственного жизненного опыта убежден: и в таком возрасте можно вполне сознательно выбрать себе родной язык.
А дело было так. Когда в 1952-м году мы с моей матерью еще находились в родильном доме, в нашу палату пожаловал третий секретарь единственного на то время «ума, чести и совести», передал приветствие от «отца народов», вывалил на стол огромную кучу чего-то совсем мне не понятного и обратился ко мне: «Дорогой новый гражданин первого в мире социалистического государства! Перед тобой — все языки мира, из которых ты должен выбрать родной тебе. А задача партии и государства — обеспечить тебе необходимое языковое пространство, обучение, средства массовой информации и все прочее. Через несколько дней я приду уже к тебе домой, и ты скажешь, какой язык себе выбрал. Конечно, ты волен выбирать любой. Но все- таки мы тебе настойчиво советуем выбрать вот этот».
Действительно, через несколько дней он уже был в нашей хате:
— Ну что, выбрал себе родной язык? — улыбаясь спросил. — Да, выбрал, — ответил я и увидел, с каким подозрением он на меня смотрит. — Вот мой родной язык — украинский.
— Ну что ж, — заключил он после длительного молчания, — с тебя спрашивать за буржуазно-националистические извращения мы пока не будем по причине твоего малолетства. Но вот с твоими родителями разберемся непременно.
Конечно же, читатель понял, что написанное выше — лишь плод фантазии автора этих строк. Однако у меня к стратегам из Центра стратегических инициатив есть и вполне серьезные вопросы. Первый из них: интересовались ли они мнением специалистов по вопросу многоязычия? Например, следующим: «Подавляющее большинство зарубежных социолингвистов трактует состояние двуязычия, которое переживает определенное национальное сообщество как временное в ассимиляционном процессе поглощения одного языка другим... Генетически структурная близость языков облегчает процесс поглощения». Это отрывок из книги заведующей кафедры украинского языка «Киево-Могилянской академии» Ларисы Масенко «Язык и политика» (К., «Соняшник», 1999). Переводя разговор на бытовой уровень, отметим: в приведенном отрывке речь идет о том, что на одной территории два языка (не говоря уж о большем количестве) мирно сосуществовать не могут. Как бы кто этого не хотел. Они непременно вступают в смертельный поединок, в результате которого один язык побеждает, другой — погибает, а вместе с ним — и народ — его носитель. Это — объективная реальность, от которой некуда деваться.
А читали ли авторы упомянутой статьи интервью американского лингвиста Дэвида Харрисона «Языковые похороны» («День» от 17.06.2006), в котором ученый говорит, что, по оценкам специалистов, до 2050 года из 6800 функционирующих на сегодняшний день в мире языков останется не более половины? А вместе с ними — и половина этноса мира. Не разработана ли в Центре стратегических инициатив стратегия ускорения этого процесса? А изучали ли в Центре (хотя бы поверхностно) законодательство по языковому вопросу развитых стран?
Наконец, как в Центре отнесутся к моим стратегическим инициативам, которые состоят в следующем: система образования в нашей стране должна быть построена таким образом, чтобы каждый юноша и каждая девушка во всех возможных случаях на момент получения аттестата о среднем образовании обязательно свободно владели языком народа, к которому относятся этнически, знали его историю, были приобщены к его культуре. Изучение этих дисциплин должно осуществляться во внешкольное время, однако за государственные средства. Именно благодаря этому каждому нашему гражданину не на словах, а на деле будет доказано: ты являешься равноправным членом украинской семьи. Подобное не имеет аналогов в мире, его осуществление, безусловно, способствовало бы повышению авторитета нашего государства на международной арене.
После получения среднего образования удовлетворение национально-культурных потребностей граждан — представителей национальных меньшинств — должно осуществляться через культурные центры, специальные теле- и радиоканалы, специальные издания и тому подобное. Но на работе и в общественных местах (транспорте, учреждениях торговли, банковских и почтовых отделениях, юридических консультациях, нотариальных конторах и тому подобное) должен употребляться исключительно государственный язык. Как во всех нормальных странах.
Однако и это обучение, и удовлетворение национально- культурных потребностей граждан — представителей национальных меньшинств — должно осуществляться у нас только на паритетных основах со странами — историческими родинами этих граждан. Что касается России, то здесь в разрешении данного вопроса мы можем пойти еще дальше: во всех школах Украины, где сейчас обучение ведется на русском языке, вводим обучение на украинском и говорим россиянам: вы открываете одну школу с украинским языком обучения — мы одну с русским, вы десять — и мы десять, вы сто — и мы сто... Проблем нет. Это и будут отношения на паритетной основе!
Определяющей задачей украинской власти в решении языкового вопроса на нынешнем этапе существования нашей страны должно быть достижение положения, при котором украинский язык в Украинском государстве займет именно то место, которое занимают языки титульных наций в цивилизованных странах.
