Вернувшись в Киев убежденным, что лучшим основанием для украинских автономистских движений является европеизм, не отвергающий национальных форм, Драгоманов в первой половине 70-х гг. был приверженцем сопротивления всяческой научной и политической деятельности на интернациональной основе. Однако пришло время правительственно-административных «заморозков». Их жертвами пали целые научные институции (например «Юго-Западный отдел Русского географического общества», деятельность которого украиненавистник, доносчик Юзефович расценил как антигосударственное проявление украинского сепаратизма), и видные ученые. Дошло до анекдотического случая: министр с «подачи» своего информатора о лекциях Драгоманова... «глубокомысленно» отождествил науку социологию с нежелательным в России понятием социализма. В результате ученому было запрещено знакомить студентов даже с первичной культурой. Далее ему просто предложили уйти в отставку по абсурдному и несправедливому обвинению.
Драгоманова не спасло и пребывание за границей на вакациях, куда он выехал с собранными средствами в помощь восставшим герцеговинцам. После возвращения он был уволен, как тогда говорили в России, по третьему пункту, что было равносильно изгнанию из всех видов государственной службы. Закончив работы о фольклорной прозе, творчестве «буковинского Кобзаря» Юрия Федьковича и о казаках, татарах и турках, Драгоманов сумел раздобыть заграничный паспорт.
Поселившись в 1876 г. в Женеве, Драгоманов учредил свободную украинскую типографию и работал над изданием украиноведческого сборника «Громада»; в сотрудничестве с М. Павликом и С. Подолинским вышло пять его томов. Трудно переоценить значение этого фундаментального труда для общественного строительства, — не зря историк И. Лысяк-Рудницкий признал «Переднє слово до «Громади» Драгоманова «першою українською політичною програмою», переломом у розвитку новітньої української політичної думки».
Драгоманов был также публикатором украинской литературы, запрещенной Эмским указом в России, — произведений Т. Шевченко, П. Кулиша, романа «Хіба ревуть воли, як ясла повні?» Панаса Мирного и Ивана Билыка, фольклорных студий и популярных брошюр на украинском языке. Согласно подсчету М. Тимошика, на протяжении своего существования украинская типография в Женеве выпустила 112 книг, из которых около сорока — на украинском языке. Они стали ценным подарком, идейным капиталом тех бывших украинских пленных из царского войска, которые, возвращались из австрийских и немецких городов весной — летом 1917 г. строить независимое украинское государство.
В западных изданиях ученый публиковал статьи об Украине, знакомя мир с забытой страной в центре Европы. Доказательно рассматривал более двухсотлетнее существование Украины под Московским царством как «пропащий час», поскольку «царська самоволя заїла вольності українські». Голосом протеста против уничтожения национальной культуры деспотическим режимом, ее изолирующей осады самодержавием прозвучал доклад Драгоманова на Литературном конгрессе в Париже в 1878 г. «Литература украинская, проскрибована (заборонена — В. А., В.П. ) російським урядом», выдана на французском, а потом в расширенном виде и на итальянском языках. Словом, в Швейцарии Драгоманов создал ячейку политической эмиграции, которая, по словам Франко, превратилась если не в центр украинского движения, то украинской мысли на протяжении целых двадцати лет.
Царские запреты донимали и за границей. В России за его статью «Чистое дело требует чистых средств» (эти слова — личный лозунг публициста) запретили на восемь месяцев столичную газету «Молва». Опасный для авторитарных режимов сторонник западноевропейского социал-демократизма чем далее, тем более становился в оппозицию и к русским революционерам — из-за их великороссийского централизма, антикультурных тенденций, введения террора в ранг принципа революционной борьбы.
Вообще Драгоманов был сильным полемистом, критиком обскурантизма. Ему приходилось дискутировать, в том числе и в прессе, со многими людьми и партиями, терпеть и отбивать удары с разных сторон — и это при том, что ничто для него не было настолько постылым, как полемика. Прибегал к ней в печати лишь тогда, когда согласия достичь не удавалось, и вел ее только до выяснения мыслей двух сторон. Драгоманов мало чему мог научиться у оппонентов, хотя и желал этого. Но они по большей части перекручивали его рассуждения, заканчивая лживыми нападками на него самого.
Важная страница жизнедеятельности ученого — сотрудничество Драгоманова с эмигрантской газетой «Вольное слово», где в цикле статей он высказался в пользу реформирования России, по швейцарскому кантональному способу решения национального вопроса, нравственность способов противостояния самодержавию в противовес господствующей «динамитно- анархической эпидемии». Приглашенный к редактированию газеты, Драгоманов сделал ее органом агитации в пользу идей политической воли с земским самоуправлением. А его принцип федеративного уклада России оказался настолько революционным на то время, что обусловил невосприятие его мыслей российскими ярыми марксистами. Поэтому в общественно-политической работе он не побоялся, как видим, воплотить в жизнь слова Э. Ренана: «Для того, щоб мати слушність у майбутньому — треба, в певні хвилини, вміти зважитися стати немодним».
В эту глухую пору России Драгоманов выступил с проектом «Вольний Союз — Вільна Спілка» высоко оцененной знаменитым проф. М. Вебером, — первой такой конституционной демократической программой в стране. Среди осуществленных издательских проектов того времени назовем также «Політичні пісні українського народу» и полного «Кобзаря», многочисленные научные исследования — статьи на тему влияния западных протестантский идей на религиозную поэзию украинского народа, болгарских богомольных легенд (перевела их дочь Лидия).
И. Франко справедливо охарактеризовал ученого не как кабинетного, а как наиболее тесно связанного с реальной действительностью. Как историк Драгоманов учил видеть кроме царей и войн массы народные, их «тиху й невтихаючу працю», первым исследовал отношения государства и церкви («Борьба за духовную власть и свободу совести в ХVI веке») и много других проблем.
Как фольклорист, чуткий к волнениям и страданиям народной души, он исследовал произведения народного духа как проявление достойного прошлого народа, который боролся за государственную волю, открывал следы древних культурных связей славян с другими народами на широком евразийском фоне — и так, что некоторые иностранные ученые изучали украинский язык, чтобы читать в оригинале народную, в первую очередь украинскую, словесность и работы о ней Драгоманова.
Как педагог он посвятил значительное количество статей («Народні школи», «Земство і місцевий елемент в народній освіті», «Про школи на Україні», «Про педагогічне значення української мови») школоведению в Украине, потребности возрождения национальной школы на основах утверждения народной педагогики, семейного воспитания и украинского языка в учебном процессе. Работал ради того, чтобы сельский учитель не был социальным аутсайдером в России, не жил в осаде режима «как заяц среди волков».
Как литературный критик Драгоманов был требователен иногда до беспощадности, даже не всегда справедливый, но этим он устанавливал норму откровенной искренности мнения в общественных и личных отношениях. А как гражданин он «всегда боролся против всякого разъединения, которое вносят меж людей неволя, невежество и слепое самолюбие», постоянно подчеркивал: каждый, кто оставил Украину, каждая копейка, израсходованная не на украинское дело, каждое слово, сказанное не на украинском языке, — безвозвратное расточительство капитала украинского народа. Как политик, смотрящий в будущее, следовал лозунгу «Космополитизм в целях, национализм в формах и способах», вкладывая в первый термин значение всеевропейскости мышления.
В ХХI в. идеи Драгоманова относительно украинского дела — посвященные народно-национальному единству Украины, соборности всех ее частей от востока до запада, демократических превращений и децентрализации, административной автономии и общественного самоуправления, «роста общественных порядков и ума человеческого», культурным реформам, — оставаясь величественными, начинают осмысливаться сначала, входить в сегодняшний контекст. В этом нет ничего странного — ведь принадлежат они к числу самобытных концепций общественной эволюции, актуальным и конструктивным идеям государственного строительства и суверенизации Украины. Хочется верить, что интеграция Драгоманова в «общий канон национальной памяти» (Григорий Грабович) будет на этот раз непрерывной и ознаменуется появлением современных знаковых трудов, что более зримо и рельефно очертят настоящее значение его масштабной фигуры.
Ведь гуманист, носитель необычно высокой моральной и интеллектуальной культуры, синтетик-искатель всемирной правды, общей для всех национальностей, гражданин европейского государства духа, основатель украинской интеллектуальной и критической мысли, спикер прогресса человека и общества, европейского конституционализма, идеи большого политического будущего национальной святыни — украинского языка — Драгоманов и сегодня поражает своей «вірою в будучність», величием и нескоротечностью научно-творческих достижений, неувядающим величием мыслителя.
