Международный фестиваль анимационного кино «КРОК», который попеременно проходит в Украине и в России, плавучей гостиницей, кинозалом, местом дискуссий, встреч и расставаний которого всегда служит большой белый пароход, именно за эту корпоративную замкнутость нередко упрекают в лабораторности. Это действительно творческая лаборатория, накал страстей в которой равен самой мощной солнечной вспышке, а концентрация известных имен — параду планет.
Однако упреки эти не обоснованны, т.к. фестиваль не только устраивает «Супермультишоу» во всех городах по пути следования, предлагая всем любителям «мультиков» свои конкурсные программы и ретроспективы, но и устраивая зимой в обеих столицах свое «эхо». В Киеве уже в который раз в прошедший уик- энд Дом кино заполнили профессионалы и рядовые любители этого жанра, чтобы поучаствовать в «АнимаКРОК. Остановка по требованию».
Команда «КРОКа» во главе с генеральным директором Ириной Капличной верстает программу «Остановки по требованию так, чтобы познакомить зрителей с лучшими образцами анимационного кино. Фильмы-призеры, среди которых были «Молоко» Игоря Ковалева и «Ветер вдоль берега» Ивана Максимова, «Я знаю, кто я» Симоне Масси и «Обман слепца» Мзабель Эогуера, сменялись ретроспективами членов жюри и классиков мировой анимации, и все это дополнялось мастер-классами. Хитом этого жанра был мастер-класс эстонца Прийта Пярну, который с 1994 года руководит факультетом анимации в финской Школе Искусств и Коммуникаций и постоянно дает мастер классы в странах Европы, Канаде и Австралии.
Количественный показатель производимого в нашей стране кино говорит о его почти полной стагнации. От нулевой отметки удается уйти лишь за счет небольшого количества документальных и анимационных фильмов. И к вящему удовольствию обоих залов Дома кино были показаны фильмы наших земляков. Свою новую работу «Заметет снег дороги» представил Евгений Сивоконь, известный не только собственным творчеством, но и своими знаменитыми уже многочисленными учениками. Жаль лишь, что большинство из них делают свое кино далеко за пределами Украины. Наталья Чернышова, Ирина Смирнова и Степан Коваль, ярко заявивший о себе фильмом «Шел трамвай №9», презентовали свои новые работы, созданные ими в рамках грандиозного российского проекта «Гора самоцветов».
Юрий Норштейн, гуру мировой анимации, постоянный участник «КРОКа» и его «Остановок по требованию», не раз давал мастер-классы, даже возглавлял жюри, но от интервью, как правило, отказывался. На этот раз давно обещанный разговор с создателем «Ежика в тумане», «Сказки сказок» и «Шинели» состоялся.
— Роман Балаян, будучи членом жюри «Кинотавра», выйдя на сцену для подведения итогов, попросил прощения у коллег за то, что вынужден был судить. Вы на фестивале «КРОК — 2005» возглавляли жюри, хотя известно, что вы не любите принимать участия в судействе. Это было для вас испытанием?
— Не могу сказать, что судил. Это было что-то другое. Как если бы кто- то из моих друзей или приятелей показал мне свой фильм, я бы непременно сказал ему, что понравилось, почему, что открывается для меня в этом фильме. И в жюри происходило аналогичное действие. Сколько нового открылось! Никогда не испытываю желания хохотнуть над увиденным, даже если что-то не нравится. Пытаюсь понять новый язык. Я очень серьезно отношусь к работе и понимаю, насколько серьезно это для моих коллег.
— Юрий Борисович, настоящее искусство не стареет, несмотря на возникновение все новых и новых технологий. Что происходит с анимацией? Как, на ваш взгляд, воспринимаются сегодня ретроспективы мастеров-основателей?
— Мне кажется, это необходимо сегодня показывать. Там много есть всего, главное — школа. Например, мультфильм «Дюймовочка» Леонида Амальрика. Это, во-первых, сценарная классика. Но там еще масса составляющих настоящего искусства — безупречная пластика персонажей. Мне кажется, мультипликация в самой себе открывает тайны. И художники не боятся уходить в тайны, которые неизвестно чем обернутся. Это очень подкупает. Например, фильм «Молоко» вашего земляка, бывшего киевлянина Игоря Ковалева, который взял Гран-при на фестивале «КРОК — 2005». Я обнаружил в нем такие невероятные литературные реминисценции высокого фильма! И был, как и многие, покорен этой работой. Мне кажется, что режиссер, который поймет мультипикацию в контексте общей культуры, будет иметь безусловный успех.
— Но общий уровень культуры неуклонно ползет вниз. Что же делать анимации?
— А для меня он не снижается. Разве может «снизиться» Микеланджело или древнеегипетские изображения? Я только туда смотрю. И не стану глядеть на то, что здесь и сейчас снижается. Мне плевать. Отвратительно, конечно, но куда денешься?
— Но таким образом вы обрекаете себя на разговор с самим собой?
— На самом деле все так и происходит. С самим собой. Или с теми, кто говорит с тобой на одном языке. Нужна хотя бы попытка его понять, в конце концов. Иногда авторы довольно неуклюже пытаются вывести кино на интеллектуальный уровень, но, если за душой и в голове пустота, — это тщетно. Хочу знать и понять, что у тебя в детстве было, мой друг, что переживал и какие книги читал. Вот в фильме Ковалева это очевидно. Он сам этого не скрывает. Любое талантливое произведение, по сути, — кто, что пережил в детстве, болел ли за что-то, а если этого не было, значит, не повезло.
— Вы большой приверженец рукотворной анимации, в сегодняшнем кино это большая редкость, отдельное направление?
— Не думаю, что в кино у меня отдельное направление. Я не кокетничаю. Никаких особых эффектов и резких бросков в моих фильмах нет. Просто каждый фильм проходил через мою жизнь. Когда делал «Шинель», это же страшно происходило! Были жуткие видения и сны. А когда запрещали какой-то фильм, не знал, куда деваться от этого всего. Например, снился сон, что пытаюсь прогрызть сухожилия в каком-то пространстве, где плавает голова директора. Это как надо было влезть в печень, чтоб такие сны снились?!
— Любовь к классике делает вас традиционалистом, противником авангарда?
— Почему же, авангард очень люблю. И первый фильм, который мы делали с Аркадием Тюриным, был на основе авангарда.
— Технический прогресс набирая темпы, врывается и в анимацию. Компьютеризация заполонила ее, заворожила многих ваших коллег. Стал ли этот вид анимации новой культурой?
— Дело в том, что пока будет бросаться на эту удочку каждый сидящий за компьютером и считающий, что это открывает для него новые возможности, — ничего не будет. Только узость возможностей даст высокий результат.
Это же очевидно. Смотрю на ребят, которые жонглируют компьютером, и думаю: вы что — придурки? Искусства не знаете, книг не читали? Все искусство должно находиться в стесненных обстоятельствах. Стесненные условия вырабатывают совершенно фантастическое понимание жизни.
Техническая невозможность поставить нормально камеру в одном из моих фильмов дала фантастический результат на экране. Это сейчас все можно смонтировать на компьютере. А тогда смотрели наш фильм и удивлялись: как же это вы так крутили, как это удалось? Мне кажется, что, если условия до невозможности широки, их нужно самому сузить, а когда условия широки, надо задачу поднять выше.
— Вы считаете, что счастливчики не могут заниматься искусством?
— Счастливчики всегда видны. А вот Ван Гог — не счастливчик. Драматизм обстоятельств прошел через него прямо в его живопись. Может быть, он первый в живописи открыл драматическое направление. До этого у «символиков» все находилось в полной гармонии. На самом деле, все имеет право на существование, время покажет.
— Должен ли быть художник гражданином?
— Для меня совершенно очевидно, что у художника внутри должны быть гражданские чувства. Опять же могу вспомнить Ван Гога. Гражданские чувства — это высказывание своей позиции. Вот он пишет о живописи, пишет о свободе и часто в письмах исходит желчью, касаясь вопросов свободы или социальных, — и делает это с такой силой! Его саднит, его жжет искривленное жизненное пространство. Он очень резко настроен по отношению к буржуа. Социализм как идея, как возможность — более приемлем, чем капиталистические рыночные отношения. Но ведь мы-то все гляделись в кривое зеркало…
— И при социализме, и сегодня, когда строятся новые общественно-экономические отношения, идут неистовые споры о понятии — «национальное искусство». Темой «круглого стола» на прошлогоднем «КРОКе» была национальная анимация, ее мифы и реалии. На ваш взгляд, в культуре национальное — превалирующее, довлеющее, или не стоит ставить это понятие во главу угла?
— Здесь можно привести такой пример: чем один невежда хочет возвыситься над другим? Тем, что один рыжий, другой картавый, третий зачумленный, четвертый азиат и т.д. И это приносит некоторым удовольствие. Где есть возвышение над самим собой — по-настоящему только это может строить личность и искусство. Можно использовать любые национальными детали, но это все равно только малая часть. Давайте смотреть шире: эпоха Возрождения национальна или вненациональна? Конечно, второе, потому что она возвышается над самой собой. Но как только появляется желание возвысить свое невежество, не находя в себе силы возвышаться знаниями, начинается кошмар. И потом: национальное связано для меня с гораздо большим спектром, чем декоративное искусство. Матрешка, например, не русское ноу-хау. Первоисточник — Япония. Все искусство — это слияние и пересечение многих культур. Это очевидно, просто мы об этом забыли и таким диким способом хотим показать всем фигу.
— Юрий Борисович, кто же для вас, в таком случае, — учителя?
— Пещеры Альтамиры и Ласко, «Спас» Андрея Рублева и последняя скульптура Микеланджело «Пьета Ронданини», «Менины» Веласкеса, последний период Гойи, «Возвращение блудного сына» Рембрандта, Ван Гог, «Мусоргский» кисти Репина, Павел Федотов, Шарден, Милле, русский и европейский авангард, фильм Жана Вито «Аталанта», шеститомник Эйзенштейна… Но самые выдающиеся учителя — мои внуки и вообще дети. Глядя на их исполненные простодушия улыбки, на нежные узкие плечики, окаймленные рубашечками, понимаешь, что все мировое искусство имеет смысл, если в наших душах открывается любовь.
