18 ноября 1935 года в Варшаве начался самый большой судебный процесс над украинцами — членами подпольной Организации Украинских Националистов. На Варшавском и Львовском процессах над «Степаном Бандерой и товарищами» (так журналисты назвали политические процессы, которые прошли в течение нескольких месяцев), были обвинены 29 человек. В итоге, обвиняемые были осуждены на 213 лет, 6 месяцев тюрьмы, 4 пожизненных заключения, 3 смертных приговора (которые также, по амнистии были заменены пожизненными сроками), 2 человека были оправданы. В соответствии с судебным приговором данные политические процессы, которые проходили в Польском государстве, вряд ли являются менее резонансными, чем их сфабрикованные аналоги в Советском Союзе. Но когда в Киеве или Харькове осуждали ни в чем не виновных седых интеллигентов, то в Варшаве и Львове на скамье подсудимых сидели студенты, за плечами которых была реальная борьба за Украинское государство.
«Дело Перацкого». Формальным основанием Варшавского процесса стало убийство боевиком ОУН министра внутренних дел Польши, генерала Перацкого. Решение провести политические теракты было принято на специальном совещании Провода ОУН еще в апреле 1933 года. В Варшаве должен погибнуть министр образования или министр внутренних дел, во Львове — школьный куратор, а на Волыни — волынский воевода.
К теракту готовились долго и тщательно: наблюдали за вероятными жертвами будущих покушений, выбирали место и время, подбирали боевиков. В декабре 1933 года принято окончательное решение об убийстве генерала Перацкого. С весны 1934-го проводится постоянное наблюдение за польским министром. В это же время Степан Бандера — Краевой руководитель ОУН (возглавлял организацию на украинских землях) подбирает исполнителя теракта. Надо заметить, что боевик ОУН должен подорвать себя вместе с министром и на эту смертную акцию претендовали три человека. Выбор пал на 20-летнего Григория Мацейко — «Гонту».
15 июня 1934 года в 15.40 министр внутренних дел Польши Бронислав Перацкий подъехал к «Товариському Клубу», где он обычно обедал. Проходя как будто случайно рядом с ним, Мацейко нажимает на взрывное устройство, но бомба не срабатывает. И когда генерал был уже на пороге Клуба, боевик ОУН несколькими выстрелами с пистолета убивает его.
А далее смертнику удивительным образом удается бежать из Варшавы. За Мацейко гналась охрана, его преследовала полиция, он оказался в окружении, когда забежал в жилые дома. Но когда преследователи охотились за человеком в «зеленом плаще», то из других дверей дома спокойно вышел молодой человек, который примкнул к большой группе наблюдателей. А потом еще было преодолено 50-ти километровое расстояние от Варшавы с укрытием в конспиративных квартирах. В результате, Григория Мацейко тайно переправляют в Аргентину, где он и провел остаток своей жизни.
Иначе сложилась судьба его друзей, которые были причастны к этому делу. Почти случайно 14 августа, за день до убийства Перацкого, польская полиция наталкивается на след краковской химической лаборатории, где, как впоследствии окажется, была изготовлена бомба для теракта. Был проведен ряд арестов в Кракове и Львове. Среди заключенных — Степан Бандера.
Значительно большая неудача постигла организацию еще раньше — в Праге был обнаружен и передан в руки польской полиции так называемый «архив Сеника» — архив ОУН, который хранил член Провода ОУН Омельян Сеник. Каким образом архив попал в руки чешской полиции, а потом был неофициально передан польским чиновникам — тайна, которая и по сей день не раскрыта. Но именно материалы архива поляки мастерски использовали во время следствия и допросов членов ОУН: засекреченную информацию подсовывали заключенным, убеждая, что она получена от того или иного члена организации. Таким образом создавалась иллюзия, что все товарищи сознались, и полиции известны все детали операции — следовательно, исчезала необходимость что-то скрывать. Но, из 12 подсудимых, которые принимали участие в Варшавском процессе, только трое сознались в своем участии.
Варшавский процесс. Политический процесс над Бандерой и товарищами продолжался с 18 ноября 1935-го до 13 января 1936 года. Среди 12 подсудимых самому старшему — инженеру Богдану Пидгайному — исполнился 31 год, самой младшей участнице процесса — студентке Екатерине Зарецкой — 21.
Акт обвинения, составленный после продолжительного следствия, содержал 102 страницы машинописи, а приложенные к нему протоколы следствия, сообщения полиции и другие доказательные материалы, составляли 25 томов приблизительно с 10 тыс. страниц.
Политический процесс не стал обычной политической расправой, подсудимые и свидетели использовали его для пропаганды идей ОУН. Все подсудимые, кроме одного, отказались отвечать на польском языке, требуя права разговаривать на украинском. Так же вели себя и свидетели. Так, когда в судебный зал вошла Вера Свенцицкая, дочь директора Национального музея во Львове, то приветствовала всех подсудимых словами «Слава Украине!» и категорически заявила, что будет отвечать на вопрос судьи только на украинском языке. За это получила наказание в сумме 200 злотых, которые были заменены на 10 дней заключения, а за националистическое приветствие — еще сутки темницы. Вслед за Свенцицкой еще 8 свидетелей повторили ее пример. Многие другие свидетели соглашались отвечать на польском языке с целью отозвать свои прежние признания.
Парадоксально, но когда обвиняемые и свидетели не могли высказываться, пропагандой идей ОУН пришлось заниматься защитникам. Это самые известные украинские адвокаты, доктора права, которые после окончания процесса получили специальную благодарность от Собрания украинских адвокатов за «труд и жертвенность в защите украинской молодежи». Выступления адвокатов были ярким свидетельством того, насколько дело ОУН было важным и для старших и уважаемых в обществе украинцев. Даже поляки замечали, что «в истории польского судопроизводства еще никогда не было записано, чтобы суд отклонял столько заявлений защитников».
Приговор был зачитан 13 января 1936 года — по украинской традиции под вечер Нового года. Степан Бандера, Николай Лебидь и Ярослав Карпинец — смертная казнь с заменой, на основании амнистии, пожизненным заключением. Николай Климишин и Богдан Пидгайный — пожизненное заключение, Дарья Гнаткивская — 15 лет тюрьмы, Иван Малюца, Роман Мигаль и Евгений Качмарский — по 12 лет тюрьмы, Екатерина Зарицкая — 8 лет, Ярослав Рак и Яков Чорный — по 7 лет.
На эту весть украинское общество отреагировало национальным трауром — отменены все спектакли по случаю празднования Нового года, а на многих украинских хатах появились черные флаги.
Варшавский процесс вызвал большой ажиотаж по всей Польше. Известный польский журналист и политик Ксавери Прушински, еще в начале процесса писал в «Вядомосьцях Літерацьких» (ч.50, 15.12.1935):
«Процесс против украинских террористов, который ведется уже более трех недель, понемногу меняет то свое лицо, которое мы видели в начале расправы... Теперь вот, вместо «типов с угрюмым видом», — видим двух девушек и нескольких ребят, молодых, и даже молоденьких, которые смотрят нам в глаза смело и ясно. «Исподлобья», как писала пресса, не смотрит ни Гнаткивская, ни Лебидь, ни тот 26-летний руководитель революционной Экзекутиви и ее Трибунала, свихнувшийся студент политехники Бандера, которому разве поверим на слово, что его искали под четырьмя псевдонимами боевика. Странно, что можно целыми месяцами охотиться на ближнего, как на зверя, а после этого смотреть так ясно в глаза целому миру. За параграфами, которые зачитал прокурор, стоит, по-видимому, смерть. В лучшем случае, стоит если не конец жизни, то конец только что начатой молодости, еще не перешумевшей. Уже теперь должна бы войти в жилы этих людей мертвенность, замирание и отяжелелость долгих лет тюрьмы. Но у них этого нет....
Те люди убили, — желая служить делу своего народа. Мы не думаем, что таким образом они ему хорошо служили. Успешно служат они ему только теперь: три четверти польской прессы, которая в течение семнадцати лет не хотела знать слова «украинский», в течение этих трех недель выучили это слово и уже его не забудут. А люди, которые не писали иначе, как о «гайдамаках», сегодня стесняются того глупого клейма об «угрюмом виде» этих людей».
Львовский процесс. Продолжением Варшавского процесса стал политический процесс над ОУН во Львове. И хотя число подсудимых увеличилось до 23 человек, главные обвиняемые фигуры остались те же.
Процесс, который начался во Львове 25 мая 1936 года, стал еще более резонансным для общественности — ни один из подсудимых не выступил с осуждением своей деятельности (включительно с тремя обвиняемыми, которые сломались во время Варшавского процесса, а теперь отзывали свои показания). Но важнейшим обстоятельством стало разрешение для подсудимых разговаривать на украинском языке.
Первый конфуз случился в начале — когда последним в зал ввели Степана Бандеру, все подсудимые встали, приветствуя его словами «Слава Украине!», за ними поднялись защитники, а также трибунал и скамья присяжных. А впрочем, судья не стал наказывать подсудимых, защитников, а вместе с ними и скамью присяжных и себя.
На Львовском процессе подсудимые договорились, что те, против кого были неоспоримые доказательства их принадлежности к ОУН, — выступили как члены Организации. А те, против кого таких данных не было, — отрицали свое членство, хотя позиционировали себя как националисты. Так, когда судья спросил у подсудимого Ивана Равлика, как он может быть националистом и не принадлежать к ОУН, и как он оценивает деятельность ОУН, Равлик ответил, что не считает судебный зал соответствующим форумом для таких дискуссий. Судье осталось только заметить, что подсудимый является «знаменитым диалектиком».
Уникальным свидетельством главных идеологических основ и целей деятельности ОУН стали 8-часова речь прокурора, выступления защитников и «последнее слово» подсудимых. Чтобы не допустить пропаганды украинских идей, представители польской администрации созвали представителей СМИ, чтобы дать им детальные инструкции того, как следует освещать процесс. Однако выступления защитников и подсудимых постоянно прерывались судьей, который видел в них опасность для общественности.
Пользуясь правом последнего слова, Степан Бандера сказал: «Потому, что в этом зале рассматривали теракты, которые выполняла Организация, мог бы кто-то думать, что Организация не считается с жизнью человека вообще и даже с жизнью своих членов. Кратко скажу: люди, которые все время в своей работе осознают, что каждую минуту сами могут потерять жизнь, такие люди, как никто другой, умеют ценить жизнь. Они знают ей цену. ОУН ценит жизни своих членов, очень ценит...»
На Львовском процессе над Бандерой и товарищами, 27-летний Краевой руководитель ОУН, во второй раз за последний год, получил приговор — пожизненное заключение.
Чтобы не создалось впечатление, что деятельность Организации Украинских Националистов была делом группки фанатиков, приведем статистику приговоров против украинцев, которые были подсчитаны на основании сообщений в украинской прессе (реальное число, наверное, является еще большим). Итак, за 6 лет деятельности ОУН (1929—1934) были осуждены 1024 украинца на 2020,5 лет тюрьмы, 4 смертных приговора и 16 пожизненных заключений. Это без Варшавского и Львовского процессов...
