Известный автор-исполнитель, поэтесса, журналистка, а с некоторого времени и прозаик. Точнее — с выходом (буквально в прошлую субботу) книги «Cinema, Парнас и джаз», содержащей две повести, рассказы и эссе.
Сюжет первой повести «13 эпизодов из жизни дилетантки» таков: между главной героиней и героем возникла страсть. У них есть семьи. Она — поэтесса и журналистка (Александра Анчарова), он — звезда джаза (Алексей Волков). Короткая повесть охватывает довольно долгий период их отношений — двадцать лет.
Их свидания происходят в гостиницах, квартирах друзей, на фестивалях. Ареал страсти Саши и Алеши захватывает обширную территорию: от Киева до Питера и Кракова.
По некоторым интонационным моментам эта повесть Ирины перекликается с женской прозой (сюда можно отнести отдельные вещи Лады Лузиной, мемуары супруги Довлатова и т.д.), где героиня предъявляет счет бывшему любимому.
Но в «13-ти эпизодах...» есть существенное отличие: главный герой, знаменитый артист, сразу предлагает подруге некие условия их романа: никаких обязательств. И хотя героиня принимает эти правила, чувствуется, они ее бесят.
Вторая повесть «Cinema, Парнас и джаз», давшая название книге, рассказывает о том, как автору — Ирине — предложило киевское TV сняться в телесериале по ее повести.
Снимали, как говорится, почти «на шару», поэтому Карпинос удачно показала эту разницу между написанными обстоятельствами и предлагаемым «заменителем». Эта разница вызвала немало иронических сцен. И вполне здорового смеха (во всяком случае, у меня).
Некоторые детали повести «Cinema...» открывали реальные факты из предыдущей. Например, было сказано, что прототипом Кракова являлся Львов. Разумеется, возникало логичное желание узнать, кто же являлся прототипом главного героя — мегазвезды?
Однако Ира у нас в гостях «не кололась», а смеясь, говорила, что «образ главного героя — собирательный». У меня на этот счет было свое предположение, из кого она «собирала». Но оно может быть и ошибочным.
К примеру, я подумал, что под режиссером сериала, некой Беляк, скрывается модная сейчас на украинском TV Оксана Байрак. На что автор сообщила, что прототипом является совсем другой человек — Галина Черняк.
Лично мое мнение, что если бы в этой почти документальной истории было поменьше «зашифрованности», она вызвала бы более сильный эффект! Но это право писателя, какие карты открывать, какие — нет.
Во всяком случае,12 ноября презентация книги на Киевской книжной ярмарке (издательство «Нора-Друк») состоялась! И в тот же день была премьера телефильма, снятого по «13-ти эпизодам...» на новом канале «Культура», где в главной роли — автор.
Поздравляем Ирину Карпинос, которая в один день стала одновременно и писательницей, и киноактрисой. Такое случается нечасто.
— А ведь успех книги был бы мощнее, если бы ты оставила реальные фамилии действующими лицам.
— Это слишком простой путь. Я хотела сделать художественный слепок с действительности, а не документальный.
— Тем не менее, там довольно много социальных аллюзий. Ты пишешь про то, что героиня — Саша Анчарова — закончила КПИ по специальности «пирожковая» металлургия». Я сам получил ту же специальность — «порошковая металлургия» и поэтому могу понять игру слов. А другие читатели?
— Пусть думают, что угодно.
— Что касается главного героя,то его описаний минимум. Кроме «желтых рысьих глаз с прозеленью» — ничего. В виде рыси его уж точно никто не узнает.
— (Смеется) Я вообще не описываю внешность героев, для меня это не важно.
— Для сценария такой подход годится. А для повести — странновато. Я же должен «знаменитого артиста» как то представлять? Ведь разное впечатление производят высокий или широкий персонаж, маленький или толстый.
— Если надо подчеркнуть внешностью величие образа или его ничтожество — я бы это сделала. У меня бы хватило словарного запаса. А в данном случае я посчитала это ненужным. Незачем засорять мозги читателя.
— Однако во второй повести, по сути, являющейся пародией- фарсом на первую, ты даешь портреты. Цыганистая внешность, режиссера Беляк (которая, как выяснилось, Галина Черняк)... А в первой пишешь с оглядкой. И такая двойственность наносит, по- моему, определенный вред произведению.
— У меня стоял выбор: либо я пишу с такой оглядкой, либо кладу рукопись в стол. А мне хотелось, чтобы книга вышла. Поэтому кое-что я урезала. Тех же Зиркорова и Ругачеву узнать нетрудно. Потому что они мне — никто. Это во-первых. Во-вторых, мне не хотелось бы доставлять неприятности близким людям. И в- третьих, я на имени главного героя не собиралась делать имя себе. Мне нужно было доказать, что я способна заработать свое имя сама. И не хочу, чтобы это выглядело, как мелкая женская месть. Тем более, она таковой не является.
— Немножко является. Герой — певец, героиня — поэтесса. В какой-то степени у них конкурентные отношения. Он ей даже разрешил однажды выступить на своем концерте. С одной стороны, героиня действительно обижена, что «звезда» не берет никаких обязательств. Но с другой стороны, у нее по отношению к нему тоже нет особой нежности.
— А что же есть?
— Есть ее сексуальное влечение к Волкову и увлечение им как «культурным явлением». Анчарова осознает, что эти две страсти выводят ее на более высокую культурную орбиту. А это — честолюбивый аспект.
— Это же не противоестествен но?
— Но Анчарова требует меньше эгоизма у своего любовника, в то время как сама относится к нему достаточно потребительски.
— Таким способом она защищается от него.
— Нападая?
— Это женская логика.
— С ее стороны есть момент использования?
— Она не альтруистка.
— Хотя, наверное, если с женской точки зрения оценивать позицию героини, выйдет: Саша всегда права.
— Тогда бы я изобразила ее несчастной жертвой. А она не жертва и не несчастная.
— Это точно так, как ты пишешь в своей статье (из этой же книги) о Лиле Брик (которую жутко не любишь): «миф о ласковой и любвеобильной музе рассыпался».
— Что касается героини, такого мифа и не было.
— Мифа о том, что Брик ласковая и нежная, как мать, тоже не было.
— Да, детей она ненавидела.
— То есть ты сделала идеализированный образ Брик и сама же его разрушила.
— Пусть так, ради Бога.
— Все-таки у тебя получился в повести этот тон «обиженности», присущий женской прозе.
— Я старалась его избежать! Я просто хотела рассказать драматичную или, скорее, трагикомичную историю любви. Но чтобы это не сводилось к варианту: герой — обидчик, героиня — жертва.
— Ничего, что твоя вещь начинается с условий мегазвезды своей возлюбленной: «никаких обязательств». И женщина принимает их. Хотя с той секунды она, поджав губы, затаилась...
— Скажу прямым текстом: это не обида, а обвинение!
— Предъявление счета?
— Да. Из-за случайной связи мужчина никому не обязан. Но не может «случайная связь» длиться более 20-ти лет! Поэтому если мужчина вступил в долговременные отношения, он должен по-иному относиться к женщине.
— Но он же не знал, что они будут такими долговременными! Вступил и «попал».
— Значит потом он должен был пересмотреть свою роль.
— Героиня, имея упорный характер, сама ему звонит, нуждаясь в этом «негодяе».
— Но ведь он свободен эти отношения прекратить. Но этого не делает!
— А зачем? Ги де Мопассан в своей статье о том, как избежать ревнивых ссор, советовал не обижать дам разрывами. А просто заводить следующую подружку. Может, герой руководствуется этим мопассановским принципом?
— В противовес Мопассану можно привести избитую фразу Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили. А если нет, то это ненормально.
— Согласен, что это ненормально для обычного человека. Однако герой — поп-король. Значит, вокруг него крутится огромное количество народу. Он почти как генерал с армией. В армии и в гражданской жизни правила разные?
— Но человек тот же...
— Наполеон «тот же человек» или нет? Ведь армии он отдал 85% процентов своего времени. Раскольников Достоевского был «Наполеоном без армии». Мания величия, когда все воображают себя императором, сводится к грезам почестей. Но не к мыслям об императорском долге. А ты говоришь о его личных делах. Наполеон уделял женщинам по десять минут. Он оставил целый ряд смертельно обидевшихся дам. Ведь он был заложником своей армии!
— Но никто не отнимает долга у избранников судьбы — быть людьми. По отношению, во всяком случае, к близким. Можно себя охранять от толпы, чтобы не разорвала. Но коль у тебя очерчен круг близких, то с ними отношения — по другому счету.
— А я не говорил про толпу. У твоей героини однажды возник конфликт с антрепренершей звезды. А классный антрепренер для артиста, как ключевой генерал для Наполеона. Если он пожертвует генералом — потеряет армию. Если любовью — душевное спокойствие. Волков безуспешно пытается примирить обе стороны. И получается, как в «ругачевской» песне: «Все могут короли, но жениться по любви не может ни один король». Поп-король тоже в этом смысле несвободен. Его время расписано.
— По-моему, там четко указано, что героиня не претендует на время, не предназначенное для нее. Просто в то время, когда они вместе, он должен быть человеком.
— В этих рамках он очень старается, занимаясь «сексуальной эквилибристикой». И нареканий с этой стороны на него не поступало. В отличие от Наполеона.
— Но речь не об этом...
— Конечно, как любая женщина,она хочет узурпировать всю власть над ним! Но был ли он так интересен ей, если бы был не королем, а шестеркой?
— Не имеет значения, какое место занимает он в социальной иерархии. Дело в масштабе личности, в его магнетизме.
— Его социальное положение — следствие масштабности натуры и магнетизма.
— Но для нее это ничего не значит. Абсолютно. Героиня знала его, когда он еще не был королем!
— Разделить эти вещи сложно. Будущий царь Давид был из тех, кто вызвался принять бой с Голиафом. Но он наверняка уже имел задатки царя. Его лидерство было предопределено: больше из публики не нашлось желающих драться с великаном. Социально он был обыкновенным гражданином, а внутри — уже царь. А ты говоришь: отделим царя Давида от человека Давида. Героиня встретила своего «царя», когда он был еще «простым смертным». Но интуитивно она чувствовала его «боевой запал».
— Возможно. Но я беру область, где он не сражается. Что он делает на поле битвы или охоте — ее не касается! Принес шкуру медведя — и ладно.
— Как в кино про мафиози, где его подруга говорит следователю: «Он приносил откуда-то деньги, а как он их доставал — меня не касается».
— (Смеется.) Мы же говорим о повести, а не о жизни во всех ее проявлениях. Меня интересовали только лирические отношения героя и героини. Остальное — за кадром. Но почему для других у него времени хватает, а для любимой — нет?
— Не скажи. Материала накопилось на приличную повестушку.
— И все-таки я считаю, что это слишком удобная позиция: «нет обязательств». Женщина не может предъявить никаких претензий.
— А каких обязательств она конкретно требует?
— Не материальных.
— Женитьба?
— Тоже нет. Когда, к примеру, ты имеешь право позвонить в три часа ночи. Когда тебе плохо — сказать, что тебе плохо. Обратиться к нему как к близкому человеку.
— Она там вытворяла немало всяких штук. Например, выбрасывалась на ходу из такси.
— Если бы она была кроткая и безропотная, их бы отношения прекратились гораздо раньше.
— Так и скажи честнее: каждый из них играл по своим, достаточно свободным правилам. Тот же знаменитый артист мог заболеть. Но там не было эпизода, чтобы она приезжала гладить его по голове и кормить молоком с медом. Никто ему сопли не вытирал!
— Потому что, если бы героиня приехала для этого, он воспринял бы это как еще одно покушение на его свободу.
— Значит, такой характер.
— Да. И она пытается лишний раз не заходить на его территорию. Но на той территории, куда вхожа, желает, чтобы отношения были более нормальными.
— Разве нормально, когда она выбрасывается из такси? Причем автор утверждает, что для нее этот поступок нетипичен — ежедневно она не каскадерствует.
— Она не истеричка. Ее доводят до ненормальных поступков.
— Оба они, похоже, такие нормально-ненормальные.
— Волков говорит Анчаровой: «Хорошо, что мы все-таки не живем вместе, а то бы поубивали друг друга».
— Вот и отлично! Что еще от него требовать?
— Чуткости.
— Он чутко схватил ее за горло, когда она выбрасывалась. Реакция отменная.
— У него — боязнь растратиться. Вот эта мания величия, что он царь...
— Почему мания величия? Он и есть царь музыки! И судя по тому, как он выведен — не слабо тратится. Из воспоминаний Аркадия Райкина о себе (да и других о нем) следует, что в жизни он разговаривал тихо, не делал лишних движений. Берег энергию для сцены. А твоего джазмена на все хватает! А вот у героини нет большой сцены в жизни. Зато она, накопив дома энергию, выдает перед Волковым отчаянные жизненные импровизации. Он сам является для нее сценой!
— Не без того. Она не идеальна, не душечка.
— Может, если бы у героини удачнее сложилась карьера, она бы меньше предъявляла претензий?
— Согласна.
— А почему об этом в повести ни строчки?
— Ты же это угадал. А все разжевывать не стоит.
— А что сказал о повести прототип Волкова?
— «То, что ты пишешь и твои прыжки из машины — одно и то же».
— Мне показалось, комедийная повесть ярче. Это киевская любовь к снижению пафоса?
— Тут другой механизм. Сам процесс съемок был смешным. Но то, что вышло на экране — совсем не весело. А я описываю как раз процесс.
— Ты считаешь, кино удалось?
— Картина максимально получилась при тех условиях и обстоятельствах, которые были.
— Вопрос о связи жизненных обстоятельств и творчества. Раньше ты была достаточно цинична. Я знаю, под давлением некоторых почти мистических фактов ты изменилась. Было ли что- нибудь подобное в связи с книгой и фильмом?
— 7 января 2005 года, в Рождество, я стояла в Дрезденской галерее возле рафаэлевской Мадонны и думала: «Если я нахожусь в это время в таком месте, что-то должно родиться». И фильм, и книга появились ровно через девять месяцев!
— Теперь ты понимаешь, что все эти вещи работают. Случайностей мало.
— Да. И самые глобальные истины выражены в затасканных словах, вроде: «Делай, что должно, и будь, что будет». Я стала писать (манна же небесная просто так не падает), и какая-то форточка сверху открылась. Думай о результате, но не о дивидендах.
— Это об отсутствии достойных гонораров в Киеве?
— Или об отсутствии гонораров как таковых. Вопрос стоял: быть или не быть? Я выбрала: быть фильму и быть книге!
