Страсти вокруг выборов давно позади, и страна вздохнула облегченно. Однако, принимая во внимание особенности протекания избирательного процесса и цену победы Ющенко, становится понятно, что это только начало изменений, которые неминуемо будут происходить в стране, независимо от того, кто их будет продуцировать. Сегодня понятно, что главным политическим актером нынешней президентской гонки было украинское общество — неразвитое, негражданское, ментальность которого еще недавно характеризовали пословицей «Моя хата с краю...»
Можно хвалить или ругать то, что происходило на Майдане Незалежности в Киеве в конце прошлого года, но не считаться с этим невозможно. Наверное, сегодня уже и для бывшего президента Леонида Кучмы очевидно, что именно рычаг Майдана заставил его пойти на уступки и все-таки сесть за стол переговоров, а не опуститься до того, чтобы, по изречению российского соавтора украинских выборов Глеба Павловского, «дать революции в морду». В конечном счете, очевидно и то, что, кто бы ни стал украинским президентом, «феномен Майдана» в любом случае «Дамокловым мечом» будет висеть над командой нового лидера, заставляя его учитывать позицию общества, в котором гражданам надоело жить по не известно кем придуманным законам.
Вообще, события на Майдане Незалежности в Киеве и все, что с ними связано, несомненно, станут предметом многочисленных научных исследований. Однако уже сейчас многие их сравнивают с «бархатными революциями», которые происходили в странах ЦВЕ в 1989 году, когда власть столкнулась с масштабным всенародным сопротивлением и, в конечном счете, была выброшена народом. Ситуация действительно похожа. Хотя, говоря о причинах, уместно сравнивать период независимого развития Украинского государства с процессами, происходившими в странах ЦВЕ на протяжении всех 80-х годов ХХ века.
Если обратиться к опыту соседней Польши, где «бархатная революция» достигла наибольшего размаха, то события 1989 года и конца 2004 года на Майдане в Киеве — это только апогей, логическое следствие того стиля, норм поведения власти, которые культивировались правительством Войцеха Ярузельского и Польской Объединенной Рабочей Партией в Польше и бывшим властным режимом в Украине.
Теперь можно по-разному оценивать «феномен Майдана», называя это революцией, путчем, переворотом, «шабашем» или, как выразился Леонид Кравчук, «оранжевой проблемой». Суть не в том. Важно, какие последствия будут иметь эти события. В смысле коренных изменений в структуре власти, а также в общественно-политическом устройстве государства для того, чтобы стать революцией, они должны завершиться соответствующими ощутимыми для общества результатами.
Почему именно всенародные выступления, а не многочисленные судебные процессы или парламентские баталии стали формой политического участия, отнюдь не характерной для демократических стран? Почему в Украине повторилось то, что было типичным явлением для авторитарных режимов стран ЦВЕ в 1989 году, но с пятнадцатилетним опозданием?
Ответ на этот вопрос следует искать в механизмах отношений власти и общества, существовавших в Польше в социалистический период, и в современной Украине. Как известно, Польша периода Войцеха Ярузельского — это страна, в которой социалистическая власть пребывала в явной стагнации. Известные американские политологи Альфред Степан и Хуан Линц в свое время указывали, что не «все коты одинаково красные», имея в виду как раз Польшу. Объясняется это тем, что социалистическая власть в Польшу была принесена на «советских штыках» после Второй мировой войны и никогда не имела в польском обществе достаточной легитимности. Следствием чего стало формирование масштабного сопротивления власти, которое оформилось в границах профсоюза «Солидарность» уже в 1980 году и уже тогда насчитывало около 10 млн. членов. Принимая во внимание отсутствие возможности для деятельности политических партий и выражения собственных позиций, скажем, в парламенте, что было характерно для авторитарных коммунистических режимов, акции протеста в границах профсоюза стали единственно возможной в тех условиях формой общественного сопротивления. Но сила, которую чувствовала за собой польская власть в образе СССР, дала возможность правительству генерала Ярузельского ввести военное положение осенью 1980 года и сохранить его до середины 1983- го, расправляясь тем временем с членами «Солидарности». Ослабление СССР после прихода к власти Горбачева не могло не повлиять на позиции тогдашней польской власти, которая под давлением той же «Солидарности» вынуждена была пойти на определенные уступки уже в середине 80-х годов: предоставить широкие правовые гарантии сельскохозяйственным предприятиям (напомним: в Польше сельское хозяйство всегда было частным), ввести Конституционный и Государственный трибуналы и, в конечном счете, сесть за стол переговоров с оппозицией в 1989 году. Характерной особенностью общественных выступлений в Польше того периода было то, что первое место среди требований деятелей «Солидарности» занимали требования экономического характера, которые только позже были дополнены требованиями политическими.
Сравнение украинской современности с польскими событиями 80-х годов может вызывать удивление: как это все соотнести, если Украина — страна с демократической Конституцией, и в общем присоединилась к демократическому миру? С формальной точки зрения это так: в Украине созданы демократические политические институты, проводятся выборы и т. п. Однако демократия — это не только наличие демократических институтов — политических партий, парламента, органов местного самоуправления. Условием воплощения демократии является внедрение демократических процедур. А в Украине, как свидетельствует практика принятия политических решений последних лет, демократические процедуры существенно сузились. Выборы как самая распространенная форма политического участия граждан в сознании общества уже давно не являются эффективной формой влияния на власть. В частности, об этом свидетельствуют данные социологических опросов, проведенных Институтом социологии НАН Украины. При общем позитивном отношении к демократии большинство респондентов в то же время критически относятся к ее инструментальным возможностям: 69% не верят, что участие в голосовании обеспечивает их влияние на процесс принятия решений в государстве; 78% вообще не верят или сомневаются, что такие люди, как они, могут влиять на решение правительства. При этом всего 25% респондентов думают, что воспрепятствовать ущемлению их прав способны местные суды или милиция. Более того, наиболее коррумпированными органами граждане считают именно органы государственной власти, фискальные органы, органы правопорядка и суды. А среди групп, играющих значительную роль в жизни украинского общества, называются в первую очередь мафия и криминальный мир — 42,7% опрошенных, только потом предприниматели и бизнесмены — 28,9% опрошенных и чиновники — 24,5% опрошенных. Реальными же средствами защиты своих прав граждане называют нелегитимные способы участия («неправовые практики») — использование личных связей и знакомств, решение проблем с помощью взятки.
В то же время подавляющее большинство украинцев не считают, что партии, профсоюзы, СМИ и другие общественные организации являются инструментами защиты их интересов. Даже после четырнадцати лет существования независимого государства 45,3% украинских граждан уверены, что многопартийная система Украине не нужна. Психологически, по своим интересам и ориентирам, по насыщенности жизни политическими контактами члены партий мало отличаются от более пассивной части населения. На протяжении 1994—2003 годов 83% граждан Украины вообще не входили ни в одну из общественных, политических организаций или движений.
Итак, неверие в общественные и политические институты, которые функционально обязаны защищать права граждан, привело к появлению «феномена Майдана» и, учитывая низкий уровень доверия к властным институтам и органам правосудия, стало единственно возможным и эффективным средством защиты политических прав и свобод граждан. Иными словами, власть выгнала народ на Майдан. В этом смысле Украина действительно похожа на Польшу пятнадцатилетней давности.
Массовый выход (приезд) на Майдан — для украинцев, которым не присущи крайности, — шаг очень показательный. Как свидетельствуют данные социологических опросов, еще в прошлом году всего 32,3% украинцев были готовы участвовать в митингах, демонстрациях протеста. В то же время 70,7% украинцев были уверены, что ничего не могли бы сделать, если бы правительство приняло решение, ущемляющее законные права и интересы граждан. Поэтому еще один напрашивающийся вывод заключается в том, что сегодня украинское общество едва ли не впервые заявило о своих политических правах. Если ранее граждане Украины, как свидетельствуют социологические опросы, демократию связывали с материальным благополучием, возможностями для ведения собственного бизнеса, то теперь отстаивалось право граждан на волеизъявление, свободное выражение своих мыслей и т. п. Так украинцы в общем понимают сущность демократии, связывая ее с концепцией неограниченных прав человека (66% опрошенных), в которую вкладывают свободу собраний, вероисповедания, экономическое процветание (51%). Ключевые же политические свободы упоминали всего 36% опрошенных. В то же время, уровень пессимизма относительно состояния демократии сегодня невиданно высок и составляет 64% общего количества респондентов. Причем 58% из них считают, что более демократической Украина и не станет.
Конечно, украинские события конца 2004 года могли бы пойти по другому пути. Нельзя исключать и силовой сценарий развития событий и повторение польского сценария 1980 года, связанного со вводом чрезвычайного положения. Однако пойти на такие шаги украинская власть уже не могла не только из-за боязни. Крепкого плеча в виде бывшего СССР у Украины не было. Даже позиция России не могла стать опорой — учитывая реакцию Запада, с которым Москва не могла не считаться.
Но не стоит тешить себя иллюзиями, что события на Майдане изменили власть и людей, стремящихся к ней. Учитывая польский опыт, можно ожидать массовых разочарований, поскольку надежды, формирующиеся во время революций, всегда преувеличены. Также следует ожидать достаточно быстрого распада коалиции «Сила народа» и появления новых политических партий. Впрочем, это явления неминуемые, ведь жизнь общественно-политических движений, которыми были «Солидарность» в Польше или Рух в Украине, непродолжительна. Все движения, как свидетельствует практика их существования, неминуемо распадаются или превращаются в многочисленные политические партии. Только из польской «Солидарности», как известно, образовалось около сорока политических партий. Конечно, это даст основания скептикам сомневаться в истинности намерений политических лидеров, возглавивших это движение. Однако позитивная сторона этого процесса в том, что появляется политическая конкуренция, благодаря которой обеспечивается ротация политических элит и качество политического процесса.
Пока же перед правительством Ющенко наряду с необходимыми экономическими шагами стоит много других проблем. И основная из них — даже не наказание виновных в фальсификациях, ротация власти на всех ее уровнях или люстрация, как это было в Польше. Главная задача, которая специфическим образом решалась в Советском Союзе и не была решена властью Кучмы в независимой Украине, — реализация истинного народовластия. Если общество, каждый гражданин почувствуют собственную причастность к принятию решений властью, события на Майдане войдут в учебники по истории как революция. Если же принципы отношений власти и общества не изменятся, эти события будут трактоваться как переворот. Однако хочется верить, что последнего не случится. Гражданам Украины действительно надоело «кусать друг друга», а общество доросло до того, чтобы называться гражданским.
