После победы «оранжевых» немало граждан Украины, всегда видевших будущее нашей страны в укреплении отношений с Россией и развитии интеграционных процессов на постсоветском пространстве, находятся в состоянии некоторого уныния. Ведутся разговоры в том русле, что теперь нас ожидает судьба Филиппин и Панамы, когда-то оккупированных морской пехотой США. Благодаря присутствию морпехов мы сможем поправить демографическую ситуацию и даже научимся держать ноги в грязных ботинках на белоснежной скатерти, но с надеждой на добрососедские отношения с Россией придется проститься навсегда. Тем более, что вряд ли устоит после всего случившегося сама Россия. Так ли это?
РОССИЯ — ЕВРОПЕЙСКАЯ СТРАНА
Последние события в Украине, поставившие под вопрос реализацию проекта ЕЭП и восстановление былой мощи и влияния России в мире, подвигли российских политиков и специалистов к обсуждению возможных вариантов геополитического выбора и дальнейшего развития в новых условиях.
Один из обсуждаемых проектов сводится к превращению страны в часть Европы — и политически, и экономически. Однако возникает вопрос: существуют ли достаточные условия для подобной эволюции? В послевоенные годы советская политическая теория представляла мировой баланс сил в категориях противостояния западного и восточного блоков. К первому относили США и Западную Европу, ко второму — СССР и его союзников. Постсоветская Россия также традиционно продолжала считать достойным для себя партнером лишь Соединенные Штаты. Между тем Западу присущи свои внутренние противоречия. Если европейцы считают, что «центральным элементом концепции Европы после 1945 года стал и до сих пор остается отказ от принципа уравновешивающих сил и от гегемонистских амбиций отдельных государств», о чем неоднократно говорил Йошка Фишер, то американцы уверены, что они являются единственным государством, способным вершить справедливость на мировой арене.
Получается, что Россия могла бы сделать ставку на Европу, тем более что с ЕС тесно связана ее экономика. Кроме того, народное хозяйство большинства европейских стран длительное время развивалось как социальная рыночная экономика, и этот путь развития ближе российскому менталитету, чем характерная для США идеология ничем не ограниченного рынка. Немаловажно и то, что еще в 1996 году ЕС опередил США по размерам ВНП и, по мере расширения Евросоюза, это превосходство возрастает. В Европе Россия способна почувствовать себя равным партнером среди многих, а не утратившей свой былой статус великой державы.
Характерно, что Владимир Путин, навещая время от времени своего немецкого друга Герхарда Шредера, всегда напоминает о том, что Россия — европейская страна. Действительно, в политическом и культурном отношениях Россия всегда была частью Европы. В свою очередь, Европа без России, возможно, не сможет состояться в качестве мощного и влиятельного фактора мировой политики. Иначе говоря, «европейский проект» выглядит вполне логичным. Однако на пути его осуществления возникают серьезные препятствия. Между экономикой и социальной практикой, законодательством и культурно-политическими традициями России и основными институтами, механизмами и параметрами современной Европы сохраняется «дистанция огромного размера».
Но главное даже не в этом. Подобный проект решительно не устраивает Соединенные Штаты. Ведь его реализация способна серьезно усилить Европу в военно-стратегическом отношении и лишить США роли мирового гегемона.
Понимая все эти моменты, Европа продолжает мучительно размышлять над тем, что ей делать дальше: двигаться к своему становлению в качестве самостоятельного центра силы (и в этом случае Россия очень бы понадобилась) или же и далее соглашаться с американским мировым лидерством, а самой ограничиться решением экономических задач. Частично дать ответ на эти вопросы должен визит в Европу Джорджа Буша. В любом случае, разговоры о вхождении России в Европу остаются преждевременными.
«САМОСТИЙНИСТЬ» ПО-РОССИЙСКИ
В России также обсуждается проект превращения ее в самостоятельный центр силы. Понятно, что такой центр будет уступать по своей мощи США и Европе. Однако он способен обладать значительным военно-политическим весом в мире. Осуществление такого проекта приветствовали бы Китай, Индия, некоторые ведущие государства исламского мира и Латинской Америки. Подобное развитие событий могло бы получить косвенную поддержку со стороны уставших от американской гегемонии европейцев. Появились бы хорошие шансы для создания на международной арене «ситуативного большинства», останавливающего крайние проявления американского унилатерализма. В качестве такого центра силы Россия могла бы быть партнером и Европы, и Америки, и Китая. Появилась бы возможность для проведения многовекторной внешней политики, отражающей характер геостратегического положения и национальных интересов страны.
Конечно, потеря Украины, разобщенность политической элиты и отсутствие эффективной экономической стратегии возрождения страны крайне затрудняют реализацию такого проекта. Наряду с этим следует заметить, что Россия продолжает оставаться потенциально мощным государством. Она имеет громадную территорию, уникальное географическое положение, второй в мире ядерный потенциал, крупные заделы на передовых рубежах научно- технического прогресса, немалые энергоресурсы, традиционно высокий авторитет в исламском мире и на Востоке вообще. В лице Беларуси и Казахстана Россия имеет надежных союзников. Следовательно, не все шансы утрачены.
РОССИЯ, КИТАЙ, ИНДИЯ. КТО ЕЩЕ?
Еще один проект связан со старой идеей Евгения Примакова о построении геополитического треугольника в составе России, Китая и Индии, а также привлечении к нему стран из других регионов мира, страдающих от засилья Соединенных Штатов. Здесь речь, в первую очередь, идет о Бразилии, выступившей вместе с Венесуэлой и Кубой инициатором латиноамериканской интеграции в противовес доминированию США.
Противники этого сценария утверждают, что Россия при его реализации неминуемо столкнется с нежеланием Китая играть подчиненную роль, болезненной реакцией Западного мира и возможным переходом некоторых членов этого альянса на сторону более сильных в экономическом и военном отношении держав. Кроме того, даже если такой альянс был бы создан, Россия оказалась бы в союзе с государствами, которые (как, например, Китай) развиваются за счет масштабных инвестиций извне и наличия значительного спроса на их индустриальную продукцию на общемировых рынках. Поэтому стратегический союз с подобными странами не сможет стать положительным импульсом для российской экономики, а лишь вернет страну на экстенсивный путь развития, столь ей привычный.
Надо сказать, что приведенные аргументы (а они принадлежат либералам-западникам) имеют во многом надуманный характер. Скажем, Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), ведущими членами которой являются Россия и Китай, уже существует в качестве международной организации, но споров о лидерстве в ней не возникает. Известно, что интерес к участию в ШОС проявляет Индия. Что же касается технологического уровня производства, то на данном этапе только крупные военные заказы Китая и Индии стимулируют инновации в военно- промышленном комплексе России.
России и Китаю комфортно друг с другом, но, конечно же, всегда будут существовать вакантные места для других. С этим альянсом уже флиртуют Индия и Бразилия. А почему бы и нет? Двойка, четверка. Их может быть сколько угодно, лишь бы создать новый баланс на арене глобальных игр».
Ну, а бегут пока не союзники от России, а, скорее, наоборот: Москва от них. В годы правления Бориса Ельцина Россия в значительной степени свернула масштабы былых связей с Кубой, Вьетнамом, Ливией, КНДР и т.д. Только в последнее время отношения с этими и другими в прошлом дружественными странами начинают восстанавливаться.
Украина в системе международных отношений пока не может занимать центрального места. Не в последнюю очередь по вине самой России. Однако жить нужно не только сегодняшним днем. Будут еще не одни выборы, и не только президентские. Поэтому рано посыпать голову пеплом. «Конец истории» для Украины еще не наступил. Для России — тем более.
