Третий тур телевизионных дебатов, состоявшийся в минувшую среду, между действующим президентом США и его оппонентом — Джоном Керри, стал символическим пиком их публичной конкуренции. На сегодняшний день американцы живут в ожидании ставшего уже традиционным в предвыборной президентской практике «октябрьского сюрприза» — кардинального публичного шага либо крупного информационного повода, способного серьезно изменить пока что примерно равные шансы обоих кандидатов. Как и предполагалось, иракская тема стала ключевым моментом внутриполитической конкуренции. Традиционная же для американских выборов война компроматов выразилась в активной эксплуатации темы военного (времен Вьетнама) прошлого обоих претендентов. Возможно, это нужно расценивать, как своеобразную дань общему «военному» характеру президентской кампании.
Однако нынешний, самый большой с 1992 года рейтинг теледебатов и повышенный интерес американцев к кампании в целом, объясняется в первую очередь тем, что на сегодняшний день американское общество должно дать ответы на совершенно новые для него вопросы, лежащие вне рамок традиционного республиканско-демократического внутри- и внешнеполитического баланса. Во-первых, готовы ли американцы платить за глобальное лидерство своей страны усилением военно-превентивной и антитеррористической составляющей государства. Во-вторых, согласны ли они жить в формируемом нынешней администрацией «антитеррористическом государстве». И в третьих, готовы ли они получать расширенный набор секьюритарных услуг государства по обеспечению антитеррористической безопасности (ставшей не менее актуальной, чем безопасность социальная или правовая) в обмен на вполне закономерное сужение гражданского пространства, заполняемого «государством безопасности».
В условиях нового, во многом сформированного администрацией Буша, секьюритарного общественного запроса активная эксплуатация иракской темы привела к постепенному нивелированию четких границ во внешнеполитической риторике между республиканцами и демократами. Поэтому на смену традиционному республиканско-демократическому идеологическому равновесию (долгое время обеспечивавшему сбалансированность американской внешней политики) приходит новый баланс, вынуждающий оппонентов Буша формулировать «демократическую» модель секьюритарности, но уже в рамках антитеррористической повестки дня, сформированной республиканцами.
Справедливости ради стоит отметить, что пространство для проективной конкуренции в экономической сфере не так уж велико. Если принять во внимание сравнительную стабильность американской экономики, отлаженность антикризисных механизмов, то пространство для программной конкуренции здесь ограничено коррективами социальной и фискальной политики. Иракская же тема серьезно расширила конкурентное поле кандидатов: на сегодняшний день именно в этих рамках и развивается основная динамика, по сравнению с которой экономическая составляющая кампании выглядит чрезвычайно важной, но все же второстепенной.
«ЭКОНОМИЧЕСКАЯ» КАМПАНИЯ ДЕМОКРАТОВ
Летом Джон Керри в основном более или менее уверенно опережал Буша. На фоне неблагоприятной динамики иракской кампании первоначальная ставка Керри на имидж «экономического президента» в сочетании с «президентом антивоенным» была вполне обоснованной и выигрышной. «Антитеррористический» Буш с армией, завязнувшей в Ираке, скандалами вокруг отсутствия в Ираке ОМП и бравадной победной риторикой выглядел неубедительно по сравнению с грамотным и уравновешенным Керри, акцентирующим внутренние проблемы роста безработицы и общего ухудшения экономической ситуации на фоне проигрышной «ненужной войны». Формат и темп кампании задавал явно не Буш, вынужденный не всегда умело парировать жесткую публичную критику со стороны демократов. Казалось, что успешно конкурировать в таких условиях «военный» Буш, использующий ресурс старых антитеррористических мессиджей, вряд ли сможет. Тем не менее ставка его команды была сделана на сверхактуализацию террористической угрозы и усиление антитеррористической риторики.
«РЕСПУБЛИКАНИЗАЦИЯ» И «ДЕПАЦИФИКАЦИЯ» КЕРРИ
К концу лета стало ясно, что Джону Керри не удалось стать «новым Клинтоном», который победил Буша старшего какраз при помощи мощных экономических аргументов. Очевидным стал также и тот факт, что в США сформировался более сильный, чем когда бы то ни было запрос на антитеррористическую защищенность, которая предполагает жесткую «нападающую» (превентивную) внешнеполитическую риторику. Ресурс пацифистских мессиджей демократов был достаточно быстро исчерпан, а экономическая проблематика на фоне риторики глобальных угроз стала быстро тускнеть. В течение лета и первого осеннего месяца количество «экономических» избирателей неуклонно уменьшалось, в то время как количество «антитеррористов» росло. В сентябре демократический кандидат уже проигрывал Бушу более 10% рейтинга. Очевидно, что первоначальная эффектность Керри, построенная на контрастирующих с риторикой Буша экономических и антивоенных аргументах, стала нивелироваться. Проще говоря, экономическое и антивоенное наступление демократов «захлебнулось». Кампания начала развиваться как соперничество между «сильным военным» Бушем и «слабым экономическим» Керри.
Республиканская администрация за четыре года кардинально изменила национальную повестку дня. На смену «экономическому благоденствию» и «сильной Америке» клинтоновской восьмилетки пришла менее социальная экономика и «Америка, защищающаяся по всему миру». Республиканцам удалось существенно откорректировать сам смысл американской государственности, ослабив акценты на экономическом процветании и сформулировав его как «защищенное глобальное государство». Внутренняя и внешняя политика Буша младшего ускорила кристаллизацию новой американской идентичности, которая окончательно вышла за рамки «обывательского изоляционизма». На уровне бытового сознания угрозы и безопасность теперь глобальны.
На сегодняшний день 28% американцев склонны считать терроризм проблемой №1, стоящей перед страной, а 26 % видят решение этой проблемы главной задачей нового президента. Экономическая ситуация (судя по социологии) в списке жизненно важных вопросов занимает лишь второе место. Возможно, именно поэтому ресурс «внутреннего экономизма» Керри стал сравнительно быстро исчерпываться.
Теперь уже команда демократов должна была искать пространство для маневрирования в актуализированной республиканцами антитеррористической плоскости, поскольку победа на этом поле стала даже более важной, чем во внутриполитической (социально-экономической) плоскости. Стало ясно, что уверенно конкурировать с Бушем, апеллируя лишь к «классическим» демократическим категориям будет практически невозможно. В итоге перед Джоном Керри стала задача побеждать там, где изначально он побеждать не собирался. Поэтому вполне закономерной тенденцией и особенностью текущей президентской кампании стала определенная публичная «республиканизация» демократов.
На протяжении сентября демократы были заняты «прощупыванием» альтернативы в рамках конъюнктуры, навязанной республиканской администрацией, а Джон Керри стал гораздо активнее «вклиниваться» в антитеррористический контекст. С конца сентября (фактически за шесть недель до выборов) Керри окончательно переносит акцент на антивоенно- секьюритарную риторику. Основная ставка была сделана на иракский вопрос в его проекции на безопасность общества. Теперь демократы пытаются позиционировать президентские выборы как своеобразный всенародный референдум доверия/недоверия политике Белого дома, проводимой на сегодняшний день в Ираке. Сам факт превентивной антитеррористической войны не отрицается, отрицается «война по ошибке» (Саддам не был связан с Аль- Каидой, в то время как колоссальные усилия государства направлены на стабилизацию в Ираке, настоящие враги Америки по-прежнему на свободе и т.д.). Не менее важно, что Керри удалось выработать и актуализировать вполне удачный «демократический подход» в секьюритарной сфере: «Мы сможем защищать наши национальные интересы, не нарушая наших гражданских прав».
Сейчас Керри и Буш конкурируют в одной плоскости: речь идет не о том, быть или не быть Америке глобально защищающейся державой, а о выборе инструментов и ресурсов для новой системы безопасности. Похоже, что этот формат сломать уже не удастся. Возможно, именно эта визуальная «одинаковость» дала возможность независимому кандидату Найдеру выстраивать свою кампанию на критике двухпартийной системы и ничем не отличающихся партий, «обслуживающих интересы крупных корпораций». «Разночтения» во внешнеполитической риторике постепенно теряют доктринальный характер и приобретают очертания конкуренции форматов.
Более или менее устойчивый перевес Буша был вновь поставлен под вопрос в начале октября, когда Керри открыл новый «телевизионный счет» в президентской игре, выиграв три тура теледебатов. В течение нескольких последних дней некоторые американские соцопросы зафиксировали новый незначительный отрыв Керри, другие — сохранение имеющейся рейтинговой динамики, которая складывается пока в пользу Джорджа Буша, но с достаточно серьезным сокращением его отрыва. С другой стороны, подобные рейтинговые колебания стали привычной практикой текущих выборов, и скорее всего, они не будут последними и тем более — переломными. Ни один из этих скачков пока не наводит на мысль об «электоральном прорыве» Керри или об «электоральном кризисе» Буша.
Выбор Америки — это не только выбор будущей модели американской национальной безопасности и дальнейшего сценария в Ираке, но и выбор пути уже постиракского конструирования глобальной секьюритарной системы. После выборов станет ясно, за счет каких — внутренних или внешних ресурсов в большей степени будет развиваться американская модель безопасности. В первом случае основная ставка будет сделана на формирование антитеррористического секьюритарного общества, во втором — на создание новой легитимной и эффективной блоковости. Кроме того, президентские выборы во многом определят, будет ли в глобальной секьюритарной конъюнктуре доминировать активный антитеррористический подход с большим акцентом на превентивные войны, либо идея «антитеррористической обороны» (более свойственная нынешней Европе) предполагающая вмешательство «по факту».
Исходя из общей логики кампании, можно утверждать, что победит тот кандидат, который в пакете с социально-экономической программатикой презентует более конкурентную модель внутренней безопасности американского общества и адекватную ей внешнюю политику. В этом смысле Буш пока находится в несколько более комфортных условиях, поскольку, будучи основным объектом критики, он, в тоже время, располагает более солидным ресурсом для реализации «октябрьского предвыборного сюрприза».
С другой стороны, несмотря на свою «глобальную антитеррористическую» ориентированность, Буш в случае победы скорее всего будет действительно «американским президентом». Его международные позиции, по сравнению с внутри-американскими представляются неуверенными. Ожидаемой и предпочтительной для Европы в качестве главы американской администрации является все же фигура Керри. Несмотря на серьезные сдвиги в обеспечении международной легитимности иракской войны, Буш будет вынужден продолжить формирование внешней политики в условиях неявного конфликта с европейцами и пассивного протеста международных структур, в нужные моменты отдавая предпочтение квазикоалициям. Стоит предполагать, что и на постсоветском пространстве практика взаимоотношений на базе двухсторонних (формальных и неформальных) договоренностей, взаимных услуг и уступок будет в том или ином формате сохраняться.
В свою очередь Джон Керри по-прежнему располагает серьезным арсеналом аргументов, в том числе и внешнеполитических. Один из его ключевых приоритетов — восстановление международного престижа США и возобновление равноправного сотрудничества со старыми европейскими партнерами вписывается в «классическую» логику демократов. Можно предполагать, что усилия Керри президента будут сконцентрированы в сфере осуществления максимально легитимной коллективизации иракского сценария и последующих военно-гуманитарных проектов.
Не совсем ясными представляются в случае его победы перспективы диалога с ключевыми субъектами постсоветского пространства, но контуры восточноевропейской политики демократов все же просматриваются. В риторике демократа более четко, чем в заявлениях Буша можно выделить своеобразный «контрроссийский» момент, который связан с несоблюдением Путиным демократических стандартов и выражается в форме более жестких (чем у республиканцев) демократическо-правовых мессиджей Москве. Кроме того, демократы традиционно склонны к более тесному сотрудничеству с евроатлантическими партнерами, да и в риторике Керри достаточно четко просматривается европейский вектор. Вполне возможно, что в случае победы Керри можно будет ожидать появления неких консолидированных (евроатлантических) подходов к «восточнославянским демократиям», для которых будет характерным усиление правового прессинга, возможно — формулировка более четких и позитивных евроатлантических мессиджей Украине и смещение акцентов в пользу прозрачности и легитимности схем сотрудничества. Какой будет ответная реакция — вопрос уже украинской президентской кампании.
