Окончание. Начало читайте в № 101
Уничтожение Польского государства в сентябре 1939 года означало возникновение общей границы между Германией и Советским Союзом от Балтики до Карпат. Это событие имело только один непосредственный результат: помогло двум тоталитарным государствам сойтись между собой в смертельном противостоянии.
Почему создание современной украинско-польской границы, или, говоря иначе — воссоединение Западной Украины с УССР нельзя связывать с секретным протоколом к заключенному 23 августа 1939 года Договору о ненападении? Хотя бы потому, что в пакте Риббентропа—Молотова фигурировала другая граница.
Статья 2 этого документа провозглашала, что немецкая и советская «сферы интересов» разграничиваются по Нареву, Висле и Сяну. Это означало, что Советскому Союзу должны были отойти не только Западная Украина, Холмщина, Подляшье, Посянье и Лемковщина, но и вся территория страны аж по Вислу. Гитлер уступал Сталину почти две трети территории Польши. Никто из тех, кто разрабатывал и подписывал пакт, специально не думал об украинских, белорусских и литовских землях, входивших в состав советской «сферы интересов». Они попали в эту «сферу» только потому, что были расположены в восточной, а не в западной части Польши.
28 сентября 1939 года Риббентроп заключил в Москве другой договор — «О дружбе и границе». Он существенно отличался от августовского: Советский Союз отказывался от польских этнических земель, но получал в компенсацию Литву, которая раньше находилась в немецкой «сфере интересов». Граница устанавливалась практически по линии Керзона.
Что произошло в пятинедельный промежуток времени между двумя договорами? Небольшая мелочь: начатая Германией 1 сентября война с Польшей превратилась в мировую. Чтобы не быть втянутым в такую войну на стороне Германии, Советский Союз должен был в корне изменить идеологию вторжения.
Красная армия становилась «армией-освободительницей». Она шла в Польшу, чтобы защитить «жизнь и имущество» братских народов от немецких войск, которые вторглись в Польшу с запада и готовы были оккупировать украинские и белорусские земли. Такая интерпретация советского вторжения разозлила Гитлера. Однако у него уже была на руках война с Францией и Великобританией, поэтому он был вынужден менять конфигурацию «сфер интересов» по желанию Сталина.
В августе 1941 года Ф.Д. Рузвельт и В. Черчилль подписали Атлантическую хартию. В ней провозглашалось, что осуществленные агрессором во время войны территориальные изменения недействительны. Со своей стороны, оба лидера обязывались не проводить в свою пользу территориальных изменений после победы над врагом. Впервые в истории войн государства, которые собирались победить противника, брали на себя обязательства воздержаться от аннексий.
В сентябре 1941 года к Атлантической хартии присоединился Советский Союз. 1 января 1942 года представители 26 стран, в том числе СССР, огласили в Вашингтоне Декларацию Объединенных Наций, в которой было заявлено о том, что они признают принципы Атлантической хартии и берут на себя обязательства воевать вплоть до капитуляции нацистской Германии и ее союзников.
Советский Союз нес на себе основной груз войны в Европе. Было понятно. что во время наступления Красная армия вступит сначала в Польшу, а уж потом — в Германию. Союзники не сомневались в том, что И. Сталин, как только окажется в Польше, создаст «польское народное правительство» и будет иметь дело только с ним. Именно так В. Ленин сделал в 1920 году. Никто не сомневался и в том, что несмотря на все декларации Сталин не откажется от территориальных приобретений 1939—1940 гг. Если бы кто-то усомнился, сомнения должны были исчезнуть после того, как газета «Правда» 20 февраля 1943 года напечатала передовую статью «Воссоединение украинского народа в собственном государстве». Это была демонстративная перепечатка из опубликованной накануне в газете «Советская Украина» статьи Александра Корнейчука. Корнейчук обвинял в этой статье польское эмиграционное правительство и отдельные группы польских эмигрантов в Великобритании и США в намерении «оторвать от Советского Союза западную часть Украины». Через пять дней на выступление «Правды» Совет министров Второй Речи Посполитой откликнулся постановлением, в котором напоминалось: в деле границ между Польшей и СССР обязателен статус-кво до 1 сентября 1939 года, что отвечает Атлантической хартии.
Польский народ, который попал в водоворот Второй мировой войны с первого дня и мужественно боролся со врагом в войсках союзников и на собственной оккупированной территории, не должен был понести территориальные потери. Польское правительство имело все юридические основания требовать у союзников соблюдения ими же декларируемых заявлений об отмене всех территориальных приобретений агрессора. Но это правительство сидело в Лондоне, а с Гитлером теперь воевал Сталин. Создавалась неразрешимая ситуация, из которой нужно было выходить как можно скорее: советские войска уже приближались к Польше.
В. Черчилль предложил нестандартное и гениальное в своей простоте решение: вернуться в 1918 год и переформатировать страну. Во время Первой мировой войны польская элита приняла решение создавать ягеллонскую Польшу: ту, которая была на памяти последних пяти- шести поколений. Это решение имело под собой серьезные основания, но оказалось неприемлемым как для соседей Польши (речь идет не только об украинцах), так и для безопасности самого польского народа. Теперь великие державы должны были создать для него другую страну, а точнее — восстановить средневековую, пястовскую Польшу.
Впервые В. Черчилль сформулировал свою идею 29 ноября 1943 года в беседе с И. Сталиным во время второго дня работы Тегеранской конференции руководителей трех союзных держав. На следующий день на пленарном заседании он оформил эту идею в письменной форме: «Очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, со включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельнской провинции».
Идея «переформатирования» Польши была развита на Крымской конференции руководителей трех союзных держав в феврале 1945 года. В этот раз ее высказал уже И. Сталин: восточной границей Польши считать линию Керзона с некоторыми отклонениями от нее до 5—8 км в пользу Польши, а западной границей — линию от Штетина (Щецина) по реке Одер и дальше по реке Нейсе.
В. Черчилль на этот раз воспринял свою собственную идею без энтузиазма: когда он высказывал ее, то думал не столько о польском народе, сколько об эмигрантском правительстве в Лондоне. Теперь же территориальную компенсацию за счет Германии предстояло давать созданному Сталиным люблинскому марионеточному правительству. Не отвергая восточную границу Польши по линии Керзона, он высказался относительно западной границы по Одеру — Нейсе следующим образом: «Едва ли было бы целесообразно, чтобы польский гусь был в такой степени начинен немецкими яствами, чтобы он скончался от несварения желудка». Вопрос о западной границе отложили на будущее.
Берлинская конференция руководителей трех союзных держав, которая работала в Потсдаме в июле-августе 1945 года, утвердила польскую западную границу только условно. Точнее, она признала очерченную ей немецкую территорию находящейся под управлением Польши, а не советской оккупационной администрации в Германии. Однако хозяином положения в Центрально-Восточной Европе был Кремль, и послевоенная Польша начала жить в новых границах.
Итак, несмотря на заверения союзников в том, что Объединенные Нации не допустят аннексии территорий у побежденного врага, Германия потеряла не только территориальные приобретения Гитлера, но и часть собственной территории — 120 тыс. кв. км. Польша получила свои средневековые владения (Поморье и Силезию), а также большую часть Восточной Пруссии.
Как выглядел для Польши баланс потерь и приращений? Она передавала Советскому Союзу Западную Украину и Западную Белоруссию, совокупная площадь которых составляла 180 тыс. кв. км. Передача была юридически оформлена договором о советско-польской государственной границе от 16 августа 1945 года, который подписал в Москве председатель Краевого национального совета Болеслав Берут. По-видимому, именно эту дату следует взять в качестве ориентира для определения легитимного воссоединения Западной Украины с УССР. От Германии Польша получала 105 тыс. кв. км. Территория ее в итоге уменьшалась по сравнению с межвоенной с 388 до 313 тыс. кв. км. То есть пястовская Польша была на 75 тыс. кв. км. меньше, чем ягеллонская. Она могла бы быть меньше только на 60 тыс. кв. км., но Кенигсберг с окрестностями (современная Калининградская область РФ) «на ходу» ухватил Сталин.
Эмигрантское правительство в Лондоне, пока существовало, принимало идею В. Черчилля о возврате к средневековой конфигурации границ без всякого энтузиазма. Ему не нравилась идея видеть Польшу страной двух народов — поляков и немцев. Однако Сталин осуществил еще в ходе наступления Советской армии депортационную операцию гигантских масштабов: с территорий Германии, отходивших Чехословакии (Судетская область), Польше и Советскому Союзу, было выселено около 13 млн. немцев.
Размещение украинского и польского населения также подгонялось под новую конфигурацию государственных границ. Добровольные или принудительные переселения украинцев из Польши в Украину и поляков из Украины в Польшу продолжались с 1944 по 1946 гг. Всего было выселено из СССР в Польшу 823 тыс., а из Польши в СССР — 483 тыс. человек. Тех украинцев, которые не желали переселяться в УССР, польское правительство в 1947 году вывезло за пределы их родины с помощью военной силы (операция «Висла»). Около 150 тыс. человек были распылены небольшими группами (чтобы быстрее ассимилировались) по всей территории северной и западной Польши.
От событий, которые поставили точку в длительном процессе определения украинско-польской границы, нас отделяют шесть десятилетий. Еще немало граждан Украины и Польши с глухой болью вспоминают малую родину за пределами собственной страны, где находятся могилы родителей и близких. Но современная украинско-польская граница разделяет не врагов, а друзей. С тех пор как Украина перестала быть частью внутренней, а Польша — частью внешней советской империи, между обоими суверенными государствами установились отношения искренней дружбы. Иногда мы можем с разных позиций оценивать события последнего столетия, но разница в оценках не должна омрачать отношения между стратегическими партнерами.
