Вспоминая свою службу в Варшаве на должности посла Украины, я хотел бы выделить эпизод, который для меня в плане специфических задач посла не был самым главным. Я занимался в первую очередь политическими и экономическими вопросами, но понимал, что между Украиной и Польшей необходимо устанавливать заново культурные связи, духовная энергия которых должна придать нашему стратегическому партнерству характер необратимости, должна объединять наши государства и народы на уровне гениальнейших представителей украинской и польской наций.
Я приехал в Варшаву весной 1999 года, буквально в день вступления Польши в НАТО. В первой беседе с А. Квасьневским (после вручения верительных грамот) я поздравил его с историческим событием, с присоединением Польши к Североатлантическому альянсу, что дало польскому народу уверенность в своей государственной независимости. «Я хотел бы работать в Варшаве до вступления Польши в Европейский Союз», — первое мое предложение, сказанное президенту. А. Квасьневский спросил: «Значит, вы думаете, что Польша через пять лет станет членом ЕС?». — «Думаю, это будет скорее, я уеду из Польши скорее». Моя вера в присоединение Польши к ЕС через два-три года импонировала президенту, но он как деликатный хозяин сказал: «Зачем спешить домой? Мы хотели бы видеть Вас в Варшаве и после того, как Польша обретет членство в ЕС».
Я рассказал президенту о строительстве нефтепровода Броды — Одесса. Строитель магистрали Любомир Константинович Буняк, которого я посетил в Бродах накануне отъезда в Польшу, предоставил мне подробную информацию о новой энергетической линии, которая будет иметь первостепенное значение для обеспечения экономической независимости Украины и Польши. Президент внимательно выслушал меня. Просил назвать длину нефтепровода, интересовался другими вопросами его строительства.
Разумеется, я не мог обойти в нашем разговоре вопросы литературы и культуры, в частности фигуру Юлиуша Словацкого, который в поэме «Вацлав» в 1835 году пророчил воскресение Украины. Перед отъездом в Польшу я посетил Кременец. Там тогда только начинали переселять, вернее переносить библиотеку из дома, где родился поэт, в другое помещение с целью передать дом Словацких для музея автора «Вацлава». Я агитировал президента Польши посетить Кременец. Встретиться там с Леонидом Кучмой. Тогда, думал я, забегают бюрократы, от которых зависело, успеет ли Украина приготовиться должным образом к 150-й годовщине со дня смерти Юлиуша Словацкого, которую в Польше планировалось отметить на государственном уровне в мае 1999 года. С первых дней пребывания в Варшаве я готовил участие премьера Украины Валерия Пустовойтенко в посвященной Юлиушу Словацкому международной конференции, которая должна была состояться в Кракове, на Вавеле, под названием «Народы и история — к новой Центральной Европе». Итак, президенту Польши я высказал мнение о том, что Тарас Шевченко и Юлиуш Словацкий должны быть в новые времена заново осмыслены именно как пророки украинской и польской государственности. Я говорил, что глубокий смысл известного высказывания Юзефа Пилсудского о том, что без самостоятельной Украины немыслима самостоятельная Польша, берет начало со слов Т. Шевченко, обращенных к украинским гетманам.
Не знаю, настроил ли мой первый разговор с А. Квасьневским его положительно по поводу идеи строительства памятника Т. Шевченко в Варшаве. Но знаю, что мои последующие старания в этом направлении благословлялись президентом Польши. Последующие старания, потому что тогда я еще не думал о памятнике и не думал даже об улице в Варшаве с именем Т. Шевченко.
Началось все с того, что, находясь в Кракове, собственно, на вышеупомянутой международной конференции, я поинтересовался, есть ли в древней польской столице улица Максима Рыльского. А было ведь такое время в «коммунистическую эпоху», когда мне, гостю Кракова, чиновники краковской мэрии показывали место, где должна быть улица гениального переводчика польской классической поэзии на украинский язык Максима Рыльского. Такой улицы в Кракове в 1999 году я не нашел. Значит, мне сказали неправду. Не нашел я в Кракове и таблички в честь Василя Стефаника. А я ведь ту табличку готовил в Киеве! Советская власть не позволила мне поехать в Краков с другими украинскими писателями в 1971 году, когда отмечалось столетие со дня рождения великого украинского новеллиста. Но ведь позднее я бывал возле того дома, на котором была видна установленная Юрием Щербаком табличка Стефанику. В душе я был разгневан на коммунистическую польскую власть, поняв, что она уничтожила след украинско-польского сотрудничества со времен «советско-польского братства». Советский консул в Кракове хорошо знал, что табличка Стефанику сорвана с дома, но молчал, потому что его начальство не любило украинско-польских контактов, молчал, хотя был украинского рода и даже любил Стефаника. Я был разгневан. Но посол может веселиться и даже заплакать, но никогда не может быть разгневан. Забегая вперед скажу, что благодаря новой польской власти и нашим консулам в Кракове Зеновию Куравскому и Александру Медовникову, табличка в честь Василя Стефаника была найдена, установлена на доме, где он, еще студент медицины, писал свои первые страшные рассказы об обездоленном украинском хлеборобе.
Душа болела из-за неуважения к В. Стефанику и М. Рыльскому. Я вернулся в Варшаву, нанес визит Павлу Пискорскому, президенту польской столицы, и изложил ему свои переживания. Мне не нужно было его убеждать. Молодой, разумный политик сразу понял, к чему я клоню. Варшава должна стать главным партнером и другом Киева. А для этого нужно пойти на поступок, который запечатлится в истории как событие важное и незабываемое для столицы Украины и Польши. Мы сошлись на том, что таким поступком может стать варшавская улица с украинским именем. Я подал господину Пискорскому письмо от Посольства Украины с аргументированной просьбой дать одной из улиц Варшавы имя Т. Шевченко.
Вскоре в Посольство позвонили от имени Павла Пискорского и сказали, чтобы я готовился осматривать место, где будет улица Т. Шевченко. Поехали. Приезжаем на окраину, где почти все улицы носят имена великих писателей. Вот — Данте, Шекспир, Флобер... Я обрадовался. Такое общество подходит Т. Шевченко. Но представитель мэрии показывает мне поле, где закладывались фундаменты, но не было еще ни одного дома. «Здесь будет улица Шевченко», — сказал он. Я вскипел, но тут же пригасил огонь под сердцем и спокойно ответил, что не могу ждать, пока эту улицу застроят. Для добрых отношений между Украиной и Польшей улица Т. Шевченко нужна уже сегодня.
Я позвонил президенту Варшавы. Поблагодарил за внимание к моей просьбе и напомнил, между прочим, что в Киеве есть пять улиц с польскими именами. Свои улицы имеют Николай Коперник, Адам Мицкевич, Юлиуш Словацкий, Ярослав Ивашкевич и Ванда Василевская. Президент пообещал поставить вопрос, чтобы назвать именем Т. Шевченко одну из улиц Варшавы, на ближайшем заседании городского Совета. Что было на том заседании, не знаю. Но через несколько недель меня позвали осмотреть жилую улицу, предназначенную для переименования.
Она произвела прекрасное впечатление. Рядом — парк, красивые дома, прекрасное помещение школы. Я сразу подумал о школе в Киеве, где учились мои дочери. Родился план познакомить две школы, организовать обмен учителями и учениками. Улица носит имя Юлиана Бруна. Я дал согласие: «Передайте господину Пискорскому, что я благодарен ему». А дома я заглянул в энциклопедию. Юлиан Брун (1886—1942 гг.) — литературный критик, политический деятель, член Центрального Комитета компартии Польши, с 1941 года жил в Советском Союзе. Эта улица может быть переименована, — подумал я. Но через несколько дней я узнал, что ее жители написали протест в городской совет — они хотят жить на улице Бруна. Я поехал к ним, начал разговаривать с людьми, которые утром выходили из своих домов, играя туриста-историка, решился спросить, почему они так любят название своей улицы. Мало кто знал, кто такой Юлиан Брун, но один ответ меня удивил и развеселил: «Любим, потому что это улица Джордано Бруно!» Вот так Тарас Григорьевич встретился в Варшаве с Джордано Бруно и вынужден был отступить.
Тогда представителю городского совета я предложил назвать именем Т. Шевченко часть очень длинной улицы Юрия Гагарина. С моей стороны это был неосмотрительный шаг. Мое предложение вызвало острую дискуссию на заседании городского совета. «Украинский посол хочет поссорить нас с россиянами!» — воскликнул кто-то. А одна депутат, которая хорошо знала, кто такой Юрий Гагарин, но не знала, кто такой Т. Шевченко, оскорбительно высказалась в адрес украинского поэта и настаивала, чтобы снять вопрос о переименовании улицы в его честь с повестки дня. Я написал письмо президенту Варшавы, где выразил удивление поведением упомянутой депутата. В то же время я нанес визит президенту Академии Наук Польши Мирославу Моссаковскому и просил его поддержать мою просьбу, изложенную в первом письме господину Пискорскому. Поддержка Академии Наук была нужна не для того, чтобы убеждать президента Варшавы, а для того, чтобы «просветить» упомянутую госпожу депутата и помочь решить, наконец, дело с улицей Т. Шевченко.
14 декабря 1999 года президент Академии Наук Польши Мирослав Моссаковский писал господину Пискорскому: «Уважаемый господин президент! Как нам известно, посол Украины в Республике Польша г-н Дмитрий Павлычко обратился к господину президенту с просьбой дать одной из варшавских улиц имя великого украинского поэта Тараса Шевченко (1814—1861 гг.). Эту просьбу Академия Наук Польши горячо поддерживает. Имеем много оснований для выполнения этой просьбы. Без сомнения, Шевченко — величайший украинский поэт прошлого века — находился под сильным влиянием творчества Адама Мицкевича. На Петербург и российских царей смотрел глазами нашего Пророка. На склоне лет приблизился к польской среде в том городе, между прочим, подружился с Эдвардом Витольдом Желиговским (псевдоним — Антоний Сова), который написал прекрасное стихотворение «Брату Тараса Шевченко». Т. Шевченко в 1830 году несколько месяцев жил в Варшаве, где учился живописи у художника-портретиста Яна Лямпы. За то, чтобы дать одной из улиц имя Т. Шевченко, высказалась недавно «Газета Выборча» (№283, 4—5 XII 1999 г.) До сих пор ни один из выдающихся представителей украинского мира науки, культуры или политики не имеет в Варшаве своей улицы. Посвящение одной из них Тарасу Шевченко хорошо послужит делу польско-украинского сближения, к которому мы все по многим причинам стремимся. Академия Наук Польши была бы вам, господин президент, очень благодарна за благосклонное отношение к просьбе посла Украины».
Это письмо, за которое теперь я хочу еще раз поблагодарить Мирослава Моссаковского, выдающегося невропатолога, академика, произвело необходимое впечатление на городской совет Варшавы. В этом письме больше всего меня взволновало упоминание об Эдварде Желиговском, которому Т. Шевченко посвятил стихотворение «Подражание» («Посаджу коло хатини»).
Поиски улицы продолжались. Мне предлагали осматривать разные закутки и, скажем так, непрестижные кварталы города. Я прекрасно понимал, что переименование улицы в Варшаве — проблема очень сложная, связанная не только с волей городского совета, но и с волей граждан города. А брать какой-нибудь темный закоулок или какую-то улочку с двумя или тремя домиками для Тараса мне не хотелось. А время шло.
И вдруг ко мне заходит Вячеслав Войнаровский, третий секретарь Посольства, которому я поручил постоянно держать контакт с городским советом по нашей насущной проблеме. Он говорит: «Нам предлагают не улицу, а сквер!» — «Сквер?! Значит площадь! А где?» — «Около нашего посольства!» — воскликнул Войнаровский. Мы не шли, а летели к тому скверу. Я только глянул — центр Варшавы, Богом определенное место для памятника! За час мы с Войнаровским были уже в кабинете вице-президента Варшавы Рышарда Миклинского. Мы не могли скрыть своей радости, соглашаясь на то, чтобы сквер был назван именем Т. Шевченко. Господин Миклинский был тоже тронут. Ведь это была его идея: вместо улицы, которую обязательно нужно было переименовывать, дать Т. Шевченко безымянный сквер. Безымянный, но небольшой парк в центре польской столицы! Теперь нам нужно было запастись терпением и ждать окончательного решения городского совета. В снах я уже видел памятник в этом сквере.
И это решение появилось: «Постановление № XXVIII/364/2000 Совета столичного города Варшавы 16 октября 2000 года по вопросу предоставления названия скверу в участке Мкотув Гмины Варшава — Центр (Далее следуют названия законодательных актов, на основании которых принимается Постановление) — Совет столичного города Варшавы постановляет следующее: 1) Скверу без названия между улицами Хотинской, Кленовой, Говорка и Сколимовской дать название Тараса Шевченко; 2) Рисунок размещения сквера, описанного в параграфе 1), прилагается к постановлению; 3) Выполнение постановления поручить правительству столичного города Варшавы; 4) Постановление должно быть опубликовано в варшавской местной прессе и на витринах объявлений Бюро правительства столичного города Варшавы; 5) Постановление вступает в силу со дня его опубликования. Руководитель Совета Влодзимеж Ретельский».
Ровно через 10 дней, 26 октября 2000 года, в присутствии премьеров Украины и Польши, Виктора Ющенко и Ежи Бузека, президент Варшавы Павел Пискорский торжественно открыл на одном из домов около сквера, который с того дня будет носить имя украинского гения, памятную табличку, посвященную Тарасу Шевченко. Виктор Ющенко и Ежи Бузек выступили с речами, в которых цитировали стихотворение Т. Шевченко «Полякам». На торжествах были представители столичной общины украинцев, глава Объединения украинцев Польши М. Кертичак, профессор Б. Осадчук из Берлина, украинские дипломаты во главе с послом Украины. Я попросил В. Ющенко высказать надежду, что на площади Т. Шевченко в Варшаве будет стоять памятник великому поэту Украины. Для меня такое заявление Премьера означало начало новых стараний и мер, которые должны закончиться открытием памятника. Я ждал такого слова от главы правительства Украины, и оно прозвучало. Еще в тот же день В. Ющенко подписал письмо премьеру Ежи Бузеку, где просил разрешения для украинской стороны установить памятник Т. Шевченко в упомянутом сквере. В тот же день Виктор Андреевич направил письмо президенту Варшавы с аналогичной просьбой. Посольство работало.
После этого я срочно поехал в Киев. Мне удалось на каком-то правительственном приеме встретиться с Президентом Леонидом Кучмой и доложить ему о сквере Т. Шевченко в Варшаве. При нашем разговоре присутствовал мэр Киева Александр Омельченко, который сразу заявил, что берет на себя финансирование памятника. Окрыленный поддержкой идеи строительства памятника со стороны Президента Украины и мэра Киева, я помчался к премьеру В. Ющенко. Ведь мы договорились с ним еще в Варшаве, что будем вместе заказывать скульптору Анатолию Кущу создание монумента Т. Шевченко для Варшавы. В. Ющенко сел за руль, и мы осенней ночью (без охраны) поехали в мастерскую художника.
Советские шевченковеды отрицали факт пребывания молодого Т. Шевченко в Варшаве. Дескать, ничего поэт о Варшаве не написал. Но ближайшие друзья Шевченко М. Костомаров, И. Сошенко, В. Забила в воспоминаниях своих пишут о том, что Тарас поведал им о своем пребывании в Варшаве именно во время польского восстания 1830 года. Для меня было очевидно, что Т. Шевченко был в Варшаве. Только человек, который видел Варшаву и Москву приблизительно в одно время в ХIХ ст., мог характеризовать польскую и русскую столицы так, как это сделал поэт, называя украинских гетманов «варшавским мусором» и «грязью Москвы». Чувствуется отличие между этими городами, в Варшаве уже были деревянные тротуары, а в Москве их еще не было. Я никогда не сомневался в том, что крепостной Энгельгардта, «казачок» Тарас был со своим господином в Варшаве, учился у художника француза Лямпы, видел бои восставших поляков с царскими драгунами. Дворец Энгельгардта до сих пор стоит в Варшаве. Поэтому я советовал Анатолию Кущу создать фигуру юного Тараса со свечой в руке. С той свечой, при свете которой Тарас рисовал во дворце своего господина ночью, за что был жестоко наказан.
В ноябре 2000 года А. Кущ приехал в Варшаву. Выбрал место на площади Т. Шевченко для памятника. Мы ходили с ним каждое утро встречать рассвет, искали такое место в сквере, где света было бы больше всего. Рисунок проекта памятника мы подали в городской Совет.
Но тут неожиданно в «Газете Выборчей» за 22 декабря 2000 года появилась статья под названием «Где два памятника?». Автор Томаш Ужиковский рассказывает о том, что сквер, который уже носит имя Шевченко, должен быть отдан городским Советом Варшавы для памятника Симону Боливару. «Как могло произойти, — пишет он, — что город сначала обещал место посольству Венесуэлы, а потом, jak gdyby nigdy nic, посольству Украины?» Узнаем, что посол Венесуэлы Густаво Гараикехеа обращался к П. Пискорскому с просьбой предоставить место в Варшаве для памятника выдающемуся генералу и что горсовет согласился такое место подыскать. Марек Драминский, представитель Общества почитателей С. Боливара в Польше, был убежден, что в сквере между улицами Хотинской и Кленовой будет стоять памятник освободителю народов латинской Америки из- под испанского ига. Начинало попахивать дипломатическим скандалом. Но в той же статье процитированы слова Рышарда Миклинского: «Так что я после долгих поисков нашел для Шевченко этот прекрасный сквер. Логично, что посольство Украины хочет построить там памятник. Если соберет все разрешения, имеет большой шанс реализовать свое намерение».
Упоминания о разрешениях да еще и о необходимости быстро их собрать бросили меня в жар. 12 января 2001 года президент Варшавы написал премьеру Украины В. Ющенко: «Уважаемый господин премьер, очень благодарю за письмо и добрые слова в адрес городской власти Варшавы. Хочу подчеркнуть, что участие в торжествах по поводу названия одного из скверов Варшавы именем Т. Шевченко было для меня большой честью. Я верю, что это важное событие приведет к укреплению добрососедских отношений между нашими государствами. Прошу принять мои горячие заверения, что с самого начала и неизменно я поддерживаю идею установки в Варшаве памятника великому сыну украинского народа Тарасу Шевченко. Надеюсь, что находясь в постоянном контакте с господином Дмитрием Павлычко, послом Украины в Республике Польша, буду иметь возможность практически помогать реализации прекрасной идеи памятника. Прошу принять, господин премьер, уверения в моем глубоком уважении.»
В тот же день президент Варшавы в письме ко мне изложил правовую и организационную процедуру, которую необходимо было пройти, чтобы получить окончательное разрешение на установку памятника. Он писал: «Инстанцией, которая решает вопрос об установке памятников, является Совет Гмины, на территории которой памятник должен быть построен. Это означает, что Инвестор памятника должен проинформировать бурмистра Гмины Варшава-Центр о намерении установить памятник на территории этой Гмины и обратиться с просьбой согласиться предоставить предложенное место для строительства памятника в такие организации: — Воеводскую организацию охраны памятников Мазовецкого воеводства (ул. Сенаторская, 14); — Управу городских дорог в Варшаве (ул. Хмельная, 120); — Группу согласования проектной документации Сети Вооружения территории, Староство уезда Варшавского (аллеи Иерусалимские, 28). После получения положительных ответов от вышеназванных институций, необходимо обратиться в Совет Гмины Варшава-Центр с просьбой принять соответствующее постановление… Хочу заверить господина посла, что Бюро правительства Варшавы и я лично готовы предоставить любую необходимую помощь для достижения достойной цели, которой является установка памятника великому украинскому поэту. Прошу поддерживать со мной непосредственный контакт по данному делу».
Это было 12 января, а 20 февраля 2001 года вице-президент Варшавы, большой друг Украины Рышард Миклинский, писал мне: «…Предложение об установке памятника в Варшаве, представленное премьером Украины Виктором Ющенко, получило признание президента Республики Польша, Премьера польского правительства и Президента Варшавы. Десятая годовщина провозглашения независимости Украины, которая приходится на 24 августа 2001 года, была бы лучшим поводом для открытия монумента». Это была победа. Но в этом же письме господин Миклинский приглашал меня участвовать в совещании лиц, от которых зависело решение множества организационных и правовых вопросов, связанных с памятником. Пройти сквозь необходимые бюрократические шлюзы и рогатки, получить согласие на установку памятника от чиновников среднего и нижнего ранга мы никак не смогли бы, если бы не помощь господина Рышарда Миклинского.
Инвестором строительства памятника выступило Объединение украинцев в Польше во главе с Мирославом Кертычаком. Конечно, средства должны прийти с Украины, но для того, чтобы сдвинуть с места тяжелый воз с памятником, нужны были средства в первую очередь на проектную документацию, а ее мог изготовить только архитектор и только польский архитектор. Итак, нужно было найти специалиста, который предложил бы по согласованию с украинским скульптором пьедестал для монумента, вписал бы памятник в пейзаж сквера и в силуэты окружающих зданий. Такого человека мне удалось найти. Это было счастье. Архитектор Балтазар Брухальский начал свой творческий труд над поставленной проблемой с того, что написал стихотворение, посвященное Т. Шевченко.
Вдохновенно работал Анатолий Кущ. Не дождавшись финансирования со стороны мэрии Киева, он за собственные средства достал бронзу и отлил на скульптурной киевской фабрике фигуру молодого Тараса высотой в 2 метра 60 сантиметров. Но самое главное — в лице шестнадцатилетнего отрока, ученика художника Лямпы, таилась глубокая мысль. Этот бронзовый юноша привлекал (и привлекает!) в первую очередь загадочной задумчивостью. Это был успех скульптора. А деньги из горсовета не поступали. Скульптурная киевская фабрика не позволяла мне вывезти со своей территории произведение художника, пока они не поступят. Я вытягивал от киевского горсовета обещанные средства на памятник, как длинный заржавевший гвоздь из дубовой доски не клещами, а зубами. Тяжел, унизителен был мой труд, но, наконец, деньги поступили. Их не хватало на гранитный пьедестал, запланированный Б. Брухальским. Тогда я бросился просить помощи у львовской областной администрации. Ее глава Михаил Гладий благожелательно отнесся к моим просьбам. Итак, вместе Александр Омельченко и Михаил Гладий внесли на памятник государственных 300 тысяч гривен.
Эти средства пошли на бронзовую фигуру, на гранитный пьедестал, на плату за работу скульптору и каменотесам из житомирской фирмы «Гранит». Директор фирмы Владимир Иванович Вручанский пошел Т. Шевченко навстречу — пьедестал был изготовлен почти своевременно и, главное — за умеренную цену. Спасибо ему.
Но денег на проектную документацию и на оплату работы архитектора не было. И когда у меня опускались руки, когда с большим сожалением я начал понимать, что до 24 августа 2001 года памятника не будет, зазвонил телефон. Отозвался незнакомый голос. Это был Эдвард Мазур, один из директоров польской строительной фирмы «Edbud». Он сказал, что узнал о строительстве памятника и хотел бы помочь. Я поехал к нему. Выяснил ситуацию и получил заверения, что фирма «Edbud» сможет заплатить за проектную документацию и за работу архитектора. Это было божье послание. Заинтересовавшись памятником, выслушав мой рассказ о Т. Шевченко, Эдвард Мазур и сотрудники его фирмы стали моими друзьями и горячими украинскими патриотами. Фирма прислала бригаду рабочих, и в сквере Т. Шевченко начались строительные работы. Закладывали фундамент.
Я со строителями проводил счастливые часы после работы. А были то ребята с Украины. Среди них выделялся молодой парень с Терпиловки, Подволочиского района, Тернопольской области. Из того села, где я часто бывал, потому что там родился отец моей жены Павел Хома. Я приходил к своему терпиловскому «родичу», радовался, что фундамент памятника формируется руками украинцев. Но то была печальная радость, потому что мои земляки тосковали по своим семьям. Для них Т. Шевченко был пророком такого украинского государства, откуда не уезжают в поисках труда миллионы безработных в другие страны. Мои земляки воспринимали меня как писателя, а не как государственного чиновника высокого ранга, поэтому и переживали вместе со мной за качество и темпы работы в шевченковском сквере.
Но по-настоящему тяжелая работа началась тогда, когда были привезены из Житомира три огромные, соответственно обтесанные гранитные глыбы. Их нужно было приладить друг к другу, залить оловом щели между ними, создать из них подобие широкого пня, на котором должна была стоять бронзовая фигура поэта. Эта работа продолжалась несколько недель. Варшавские мастера трудились безукоризненно. Они зашивали щели между гранитом специальным раствором олова, чтобы вода не попала в них, не развалила, став зимой льдом, прекрасный пьедестал. До сих пор ощущаю благодарность к тем людям, планирую поехать в Варшаву, записать их имена. Они достойны того, чтобы их знали будущие поколения украинцев. Все, что сделано поляками при монтаже пьедестала и установке на нем бронзовой фигуры поэта, требовало от рабочих большого умения.
Фирма «Edbud» профинансировала не только монтаж памятника, но и весь комплекс работ, связанных с мощением дорожек в сквере и площади перед самим пьедесталом. Фирма потратила на строительство памятника более 50 тысяч американских долларов. Директора фирмы никогда не подчеркивали этот факт, даже не вспоминали о нем. Эти благородные поляки считали для себя честью участвовать в строительстве памятника Т. Шевченко.
Здесь я хотел бы выразить благодарность уже упомянутому Любомиру Буняку, ныне мэру Львова, который предоставил транспорт (разумеется, бесплатно!), чтобы я мог перевести из Киева и Житомира части памятника. Мы ехали. Я сидел около водителя и говорил ему не ехать быстро, объезжать выбоины, чтобы с теми частями ничего не случилось, чтобы не отбилась, не дай Боге, какая-то деталь. Я был счастлив на той дороге.
Здесь стоит вспомнить добрым словом Тараса Федака, который добросовестно выполнял поручение главы Львовской областной госадминистрации, доставал и переводил на счета соответствующих учреждений необходимые средства на памятник. Олег Крыськив, львовский «мастер каменных дел», должен быть упомянут здесь с чувством благодарности за то, что он изготовил на гранитной фабрике во Вроцлаве необходимые детали (ступеньки) для пьедестала. Коллектив Посольства помогал мне не только моральной, но и финансовой поддержкой. Из добровольных взносов нашего дипломатического корпуса был создан небольшой фонд, средства из которого переведены Олегу Крыськиву на его нужды в окончательных расчетах с вроцлавскими каменотесами.
Признаюсь, мы в Посольстве опасались, что среди поляков могут найтись недовольные строительством памятника автору «Гайдамаков» в центре Варшавы. Неблагожелательность к украинским «заробитчанам» в Польше бывала достаточно часто. История украинско-польских отношений дает больше примеров ненависти, чем любви. Памятник Т. Шевченко в Варшаве мог восприниматься и некоторой незначительной частью польского общества воспринимался как вызов старой традиции относиться к украинству со шляхетским пренебрежением и рейтарским высокомерием. Один дурень из Познани призывал поляков садиться на коней и ехать «освобождать» Киев. И с нашей стороны хватало дураков, которые приезжали в Польшу и требовали отдать Украине Лемковщину, чтобы там навести хорошо известный «патриотический, украинский порядок».
Но строительство памятника с наибольшей активностью проходило на фоне величавого паломничества Папы Римского Иоанна Павла II в Украину. Его речи слушал целый мир, а польский народ пересказывал их, молился ими. Кароль Войтыла выступал на украинском языке, обращался к произведениям Т. Шевченко, чтобы продемонстрировать бессмертную, спасительную для всего человечества христианскую идею согласия между народами и людьми: «І буде син, і буде мати, і будуть люди на землі!»
Несомненно, памятник Т. Шевченко в Варшаве вставал под защитой с двух сторон, как огонь между ладонями. С одной стороны — ладонь Президента А. Квасьневского, с другой — Иоанна Павла II. Это круговая защита, рассчитанная на мудрость польского народа, следовательно, не на борьбу вокруг памятника Т. Шевченко, а на понимание духа Кобзаря, который представляет украинцев как европейскую, христианскую нацию. Польское общество приняло памятник Т. Шевченко в Варшаве как символ настоящего братства между нашими народами. Определенную роль сыграла здесь бронзовая надпись на памятнике, четыре строки из стихотворения «Полякам»:
«Подай же руку козакові,
І серце чистеє подай!
І знову ім’ям Христовим
Ми оновим наш тихий рай».
Эти слова, которые могли служить эпиграфом к проповедям Иоанна Павла II в Украине, несут в себе стремление к обновлению отношений между украинцами и поляками на принципах согласия, доверия и моральной чистоты. Это зов из кровавого прошлого, но он лишен ненависти, полон веры и любви, поднимается как призыв Всевышнего к новым поколениям наших народов.
Между тем, изготовление надписи было одной из причин того, что открытие памятника мы были вынуждены отложить на осень 2001 года, а потом и на 2002 год. Наконец последнее разрешение на установку памятника и на предложенную надпись на пьедестале я получил 22 октября 2001 года от Анджея Пшевозника, Генерального секретаря Совета охраны памяти боев и мученичества польского народа. Переводы на польский язык стихотворения Т. Шевченко «Полякам», на мой взгляд, несовершенны. Предложенный отрывок для надписи на памятнике я перевел заново, и мой перевод был утвержден авторитетной польской писательской комиссией.
Я пытался сделать все возможное, чтобы памятник был открыт 24 августа 2001 года. Не вышло, слишком много работ нужно было выполнить. А Киев не откликался на мои просьбы. Мое ведомство считало, что памятник — личное дело посла. Администрация Президента молчала. Это было время «кассетного скандала». В Украине и в Польше все было сосредоточено на антипрезидентских митингах. О памятнике, строительство которого вот-вот должно было завершиться, забыли те, кому полагалось об этом помнить.
Но все же наступил торжественный день. В фундамент была заложена капсула с Паспортом памятника, где записано: когда, по чьей инициативе, какими художниками он создан, в правление каких президентов и премьеров построен. Копия Паспорта сберегается в киевском музее Т. Шевченко.
Радость, однако, не приходит одна. Именно в тот день я узнал, что Министерство иностранных дел Украины просит у польской стороны агреман для нового посла в Польше. Кому-то еще недостроенный памятник очень не нравился. Слишком хорошие отношения между Украиной и Польшей были как заноза для наших недоброжелателей. Я понял, что мне придется уезжать из Польши в ближайшие месяцы. Предчувствие этого у меня было уже в первые дни пребывания на службе посла в Варшаве. Когда Леонид Кучма приехал на открытие коллегиума украинских и польских университетов в Люблин, я обратился к нему с просьбой оставить меня в Польше на должности посла до открытия памятника, а памятник был уже готов к этому. Президент уклонился от ответа. Министр Анатолий Зленко начал мне звонить каждую неделю и требовать, чтобы я прощался с Польшей, чтобы 1 января 2002 года был уже в Киеве. Так я и сделал, сожалея больше всего о том, что не удалось мне, еще будучи послом, открыть монумент.
Памятник был открыт 13 марта 2002 года. На открытие я был приглашен польской стороной. Моя родная сторона, когда я обращался к ней за информацией, притворялась, что ничего о запланированном открытии не знает. Президент, которому я нанес визит 11 марта и просил его участвовать в открытии памятника, отказался от такой чести. Я волновался, слушая его аргументы по этому поводу. Мне казалось, что присутствие Президентов Украины и Польши на открытии памятника обязательно. Но теперь я думаю, что случилось так, как должно было случиться. Памятник открывали министры иностранных дел А. Зленко и В. Цимошевич.
С украинской стороны, кроме меня и Анатолия Зленко, выступил Владимир Борисович Яловый, заместитель мэра Киева. Его слово порадовало поляков, потому что он пообещал, что в Киеве будет стоять памятник Юлиушу Словацкому. Это будет достойная благодарность Варшаве за землю и честь, оказанную Польшей Т. Шевченко. Год Польши в Украине, по-видимому, и есть для того, чтобы помочь полякам построить памятник Юлиушу Словацкому в Киеве и таким образом увековечить нашу любовь к польскому поэту, сыну нашей земли, который предвещал восстание из мертвых украинского государства.
Возможно, мое выступление (на польском языке) на открытии памятника тем интересно, что в нем выражено уважение и благодарность полякам, которые открыли Т. Шевченко врата дружественной нам европейской страны, показали пример, как нужно побеждать вековые стереотипы и суеверия. Я сказал:
«Уважаемые господа! Дорогие польские хозяева! Дорогие украинцы из Польши и из Украины!
В первую очередь я хотел бы поблагодарить великих поляков за счастье, которое сегодня переживает каждое украинское сердце по поводу открытия памятника Тарасу Шевченко в Варшаве. Итак, благодарю в первую очередь Кароля Войтылу, Папу римского Иоанна Павла II, за то, что находясь в Киеве и Львове (а было это как раз тогда, когда мы планировали и начинали строительство этого памятника), напомнил Европе, целому миру и некоторым украинцам, кто такой Тарас Шевченко.
Я благодарен Президенту Польши Александру Квасьневскому, длань которого была над теми, кто согласился, чтобы в Варшаве был сквер им. Тараса Шевченко, Пророка самостоятельной Украины.
Я благодарен премьеру Польши Ежи Бузеку, который вместе с премьером Украины Виктором Ющенко 26 октября 2000 года открыл этот сквер как площадь имени Тараса Шевченко.
Нашу самую сердечную благодарность я передаю президенту Варшавы Павлу Пискорскому и всем его коллегам. Становлюсь на колени перед вице-президентом Варшавы Рышардом Миклинским, который был промотором нашей идеи. Без его энергии, ума, помощи невозможно было бы создать чудо этого памятника, чудо правдивой украинско-польской дружбы.
Я выражаю нашу благодарность председателю Совета Гмины Варшава-Центр, уважаемому Яну Витезке и всем его сотрудникам, которые помогали нам во всех необходимых для строительства памятника делах.
К великим полякам принадлежат и президенты строительной фирмы «Эдбуд» Эдвард Мазур и Эдвард Гервиалло. За средства этой фирмы изготовлена проектная документация для памятника, смонтирован, усовершенствован пьедестал, закуплена и заложена мостовая вокруг постамента, все сделано с большой любовью к этому юноше со свечой.
От чистого сердца благодарю архитектора Балтазара Брукальского, магистра своего дела, который глубоко понял значение Тараса Шевченко в истории долгих отношений Украины и Польши. Перед тем как приступить к проектированию пьедестала, он написал: «Из дерева дружбы народов, сломанного бурей истории, восстает человек, как феникс с пепла. Поэт, который в книге своей приносит народам надежду, смотрит сверху на строительство государств, которые не всегда заботились о судьбе своих наций. Но корни деревья остались живыми!» Итак, видим гранитное корневище сломанного бурей дерева, а на срубе — фигура Пророка Украинского государства.
Идея памятника Тарасу Шевченко в Варшаве исходит от украинского Посольства, ее поддержал Президент Украины Леонид Кучма, премьер Виктор Ющенко, мэр Киева Александр Омельченко, президент правления предприятия нефтепровода «Дружба» Любомир Буняк, мэр Львова Василий Куйбида, глава Львовской областной госадминистрации Михаил Гладий, председатель Объединения украинцев Польши Мирон Кертычак. Нет в этом ничего необычайного: увидеть Тараса Шевченко в Варшаве было, есть и всегда будет особым переживанием каждого украинца. Нам повезло, что создателем памятника стал, по предложению Виктора Ющенко, один из самых выдающихся наших скульпторов Анатолий Кущ. Варшавский памятник Тарасу Шевченко отличается от других лучших его памятников в мире тем, что он правдивее и имеет нечто, нуждающееся в разгадке. Ближайшие друзья Тараса Шевченко — Сошенко, Костомаров, Забила и другие — в своих воспоминаниях о поэте пишут, что он поведал им о своем пребывании в Варшаве. Это было во время польского восстания в ноябре 1830 года. Шевченко видел столкновения и бои между восставшими поляками и российскими войсками. С тех пор времени он проникся идеями революционной борьбы, вооруженного восстания против российского царизма. Польский национально-освободительный дух возбудил в душе молодого Тараса мечту о возрождении украинской государственности. Первая любовь Тарасова — полька Ядвига Гусиковская, была причиной его размышлений о свободе вообще и о его личной свободе. Тарас Шевченко читал Адама Мицкевича и зажигался от его произведений мыслью свободы нации и свободы отдельного человека. Шевченко узнал в поляках таких же, как и украинцы, порабощенных славян, он описал украинско-польскую резню в поэме «Гайдамаки», где горит ненависть только к польским магнатам, а не к польскому народу, а в послесловии к произведению сказал: «Серце болить, а оповідати треба, хай сини і внуки бачать, що їхні батьки помилялися, хай знову братаються зі своїми ворогами». Шевченко знал, почему нам, украинцам, нужно брататься с поляками. Обращаясь к украинским гетманам, поэт писал: «А чванитесь, що ви Польщу колись завалили! Правда ваша: Польща впала і вас роздавила». Итак, Тарас Шевченко первый сформулировал истину, на которой стоит свобода и всегда будет стоять украинско-польская дружба. Помните, — он словно обращается к нам, — ваша победа над братом будет вашим поражением, а смерть брата — вашей смертью! Памятник Тарасу Шевченко в Варшаве означает нечто большее, чем поклон поэту, духу Украины. Это знак, что наши народы и государства пришли к пониманию, он также предостережение для нас, чтобы мы не забыли этого понимания, как это бывало уже в нашей истории не раз, когда материальные выгоды доминировали над мотивациями духа и мудрой политики. Тарас Шевченко вернулся в Варшаву. Он держит свечу, ту самую свечу, которую сам когда-то засветил, потому что ему хотелось рисовать, а во дворце было темно. Он держит ту самую свечу, которую пан Энгельгардт, офицер российской армии, затушил да при том еще и ударил его. Той ночью Бог зажег ту свечу в небе и сегодня отдал ее в руки поэту, собственно, в Варшаве, где она впервые разгорелась. Ни один ветер уже не загасит этот свет. Никто никогда не загасит украинско-польское братство, освещенное свечой Тараса Шевченко».
