Право на рок

Рок, строго говоря, — даже не направление, а целый комплекс течений в популярной музыке ХХ века. Год рождения, как уже было сказано, — 1954-й, а годом смерти чаще всего называют 1979-й. Родовспомогательные мероприятия провел упомянутый Хейли, обряд отпевания — британская группа «Джой Дивижн», чей лидер — певец, поэт и писатель — Ян Кертис вполне логично покончил с собой в 1980 г. В том же сезоне, кстати, был убит Джон Леннон, а годом раньше грязно и нелепо погиб Сид Вишез — самый безумный участник самого громкого рок-скандала — «Секс Пистолз». Уход Вишеза и стал символом кончины всего движения, а смерти Леннона и Кертиса — последними гвоздями в крышку гроба рок-музыки

И так, в середине апреля (чаще всего называют 12 число), ровно 50 лет назад, в 1954 году, в США вышел в свет первый в истории рок-сингл, сразу ставший хитом — «Rock Around The Clock» («Рок круглые сутки») в исполнении Билла Хейли и ансамбля «Кометы». Никаких иных достижений за Хейли не наблюдалось, да и сама песенка, честно говоря, довольно незамысловата. Но — без этого «Камня у часов» (народный советский перевод) ничего бы не было — ни «Битлов» с «Ролингами», ни Элвиса, ни Вудстока…

А, кстати, что было? И что осталось? Разобраться в этом стоит. Как бывший рок-фанат (пытавшийся даже издавать собственный самиздатовский рок- журнал) рискну предложить свою версию.

Рок, строго говоря, — даже не направление, а целый комплекс течений в популярной музыке ХХ века. Год рождения, как уже было сказано, — 1954 й,а годом смерти чаще всего называют 1979-й. Родовспомогательные мероприятия провел упомянутый Хейли, обряд отпевания — британская группа «Джой Дивижн», чей лидер — певец, поэт и писатель — Ян Кертис вполне логично покончил с собой в 1980 г. В том же сезоне, кстати, был убит Джон Леннон, а годом раньше грязно и нелепо погиб Сид Вишез — самый безумный участник самого громкого рок-скандала — «Секс Пистолз». Уход Вишеза и стал символом кончины всего движения, а смерти Леннона и Кертиса — последними гвоздями в крышку гроба рок-музыки.

Обширный мартиролог и наросшая на нем мифология — отличительная черта рок-н-ролла, с самого начала носившего несколько инфернальный оттенок даже в жизнерадостных образчиках. Звезды рока погибали столь часто и рано, что один из лозунгов 1960-х — «живи быстро, умри молодым» в массовом сознании напрямую связался с данной субкультурой.

Это и неудивительно, ведь направление могло развиваться только в состоянии перманентного конфликта, который культивировался и в среде творцов, и во взаимодействии с обществом. С самого начала рок был маркирован как музыка бунта и борьбы: в 1950-е — за право танцевать под нее, в 1960-е — озвучивать революции с разнообразными (рок-, секс-, психоделическая) смысловыми приставками, в 1970-е — усложнять и экспериментировать с одной стороны, бороться с несправедливостью в мире — с другой и набрасываться на устои с воплем «Я — анархист!!!» с третьей. Отсюда и вполне логичная социализация рока, сыгравшая с ним, в конце концов, злую шутку. Если в 1950-е, годы Чака Берри, Элвиса Пресли и других «королей» (несть им числа) рок-н-ролл наряду с родственными стилями оставался лихой отрадой дансингов, аккомпанементом подростковых драк, то следующее десятилетие стало временем гимнов, заявлений, манифестаций. Все переполнилось смыслами и подтекстами, появилась повальная и острейшая потребность занимать активную позицию. Тексты стали декларативны и прямолинейны, или же по-любительски претенциозны и философичны, музыка сверхэкспрессивна и сложна, а любой крупный концерт начал чем далее, тем больше напоминать помесь карнавала с герильей. В итоге знаменитый фестиваль в Вудстоке в 1969 году вписан во все анналы как событие социальное, политическое (даже как прорыв в мире моды) — какое угодно, только не музыкальное. А последовавший спустя пару недель масштабный концерт «Роллинг Стоунз» в Альтамонте завершил тенденцию, вылившись в настоящую войну всех против всех с человеческими жертвами, внешне абсолютно немотивированную, но во многом закономерную.

Побоище в Альтамонте и завершило романтический период в развитии направления, когда казалось, что рок реально способен изменить мир (в массовидном, вудстокском варианте) или сознание человека (психоделические эксперименты и концерты во славу Тимоти Лири, движение «Проказников» Кена Кизи, «кислотный» рок «Грейтфул Дед» и их единомышленников, ранний «Пинк Флойд» под управлением Сида Баррета). На рубеже 1960— 70-х распались «Битлз», ушли из жизни величайшие звезды — Джим Моррисон, Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс. Скандалы, смерти и наркотики разъедали направление — но его витальная энергия была все еще очень велика, обеспечив почти десять лет бурной жизни. Возобладали взаимоисключающие тенденции: дальнейшее ритмическое и мелодическое усложнение, приведшее к расцвету арт- и симфо- рока. («ЭЛП», «Дженезис», «Пинк Флойд») и, напротив, повсеместное признание панкa, доселе существовавшего маргинально. Венец, соответственно — «Стена», рок-опера «Пинк Флойд» (1979 г.), громоздкое, но в своем роде совершенное произведение, по сути, итоговое для группы, и, параллельно, неслыханный расцвет «Секс Пистолз» и прочих горлопанов. К началу 1980-х стало окончательно ясным, что потенциал идей, личностей и сил в роке исчерпался, что ничего нового придумать невозможно при всем желании. «Новая волна», «никакая волна», хеви- и трэш-металл, хардкор лишь повторяли с небольшими вариациями уже сыгранное, спетое, написанное. Ситуация благотворного противостояния исчерпалась, стены пали, воевать стало не с кем и некому. Какие-либо иллюзии на предмет возрождения былого пафоса окончательно растаяли в 1990-е под напором рейва, к которому, кстати, обратились многие представители старой формации. Рок окончательно превратился в чистую развлекательную форму, подчиненную всем правилам шоу-бизнеса, — а это уже совсем другая история, скорее, экономическая.

Рок-н-ролл не изменил реальность — но изменил многих, причастных к нему и выживших. Опыт самоорганизации музыкального сообщества, независимости от гигантов грамзаписи и крупных продюсерских фирм был усвоен дальнейшими поколениями. Любая субкультура, этническая либо политическая казнь теперь могут иметь свой голос. Успех такого исполнителя, как Ману Чао, озвучившего устремления антиглобалистов, расцвет околофольклорных ансамблей, политизированного рэпа, скинхедского ой-кора, модернизированного джаза, даже академического авангарда — наглядные тому подтверждения. Теперь важен не столько накал конфликта, сколько своеобразие и талант, умение отстаивать свою позицию; но в любом случае рока больше нет.

У нас, как водится, все началось, когда там все заканчивалось. Первые советские рок-группы организовывались детьми высокопоставленных правительственных и партийных чиновников (яркий пример — «Машина времени» Андрея Макаревича), студентами столичных вузов — одним словом, столичной золотой или хотя бы «позолоченной» молодежью, теми, кто так или иначе имел доступ к западной аудиопродукции. Естественно, что большинство первых ансамблей были англоязычными. Оригинальные отечественные команды стали выходить из подполья в конце 1970-х, преимущественно в Ленинграде (Петербурге), Свердловске (Екатеринбурге) и Москве. А золотой эпохой русскозычной рок-музыки стали 1980—86 гг., от первого более- менее официального фестиваля в Тбилиси до активного начала горбачевской перестройки. Принято считать, что как раз при Горбачеве рок воистину расцвел, прекратившись лишь с распадом СССР в 1991 г., но это не так. Именно в первой половине 1980 х (на пике гонений, кстати)сочинили свои лучшие песни и записали свои лучшие альбомы «Аквариум», «Зоопарк», «Кино», «Странные игры» и «Алиса» в Ленинграде, «Урфин Джюс» и «Чайф» в Свердловске, «Звуки Му», «Центр», «ДК» и «Браво» в Москве, «ДДТ» в Уфе и Череповце, «Гражданская оборона» в Омске, закончили краткую талантливую жизнь Георгий Ордановский («Россияне») и Александр Башлачев (оба — Ленинград). Тогда же, по всему СССР, набрало обороты и уникальное явление рок-самиздата, очень скоро в каждом более-менее крупном городе имелся свой рукописный музыкальный журнал. Когда официальный полузапрет (в том же Ленинграде рок-клуб легально существовал уже с 1981 г., а фестивали проводились с 1983 г.) разрешился свободой, оказалось, что в творческом плане ничего нового Р.-лидеры сказать уже не могут, но способны эффективно заниматься самотиражированием. Недостаток художественных идей стал компенсироваться тотальной политизацией, тексты превратились в рифмованную публицистику. Следование злобе дня при вторичности музыкальной стороны (в подавляющем большинстве скопированной с западных образцов) чрезвычайно вредило движению, зато рок стал невероятно моден. Советские рокеры моментально освоили роль трибунов, глашатаев свободы. Для «Алисы», «ДДТ», «Телевизора», не считая легиона проектов помельче, обличение режима вообще превратилось чуть ли не в профессию.

Далее события развивались по уже описанной канве. С падением Советов исчез главный раздражитель, источник энергии отключился автоматически, музыкальная беспомощность стала явственной. Начались самоубийства, смерти от наркотиков, алкоголя, расшатанного здоровья. Большинство групп распались, а оставшиеся превратились в некую разновидность торговых марок. Дальнейшая история почти полностью совпадает с западной: тотальное разочарование и забытье — расцвет техно — превращение в отрасль шоу-бизнеса. То, что сейчас под названием Р. продает российская индустрия развлечений, — насквозь вторичная попса. Некоторую аутентичность сохранили единицы — такие, как Петр Мамонов («Звуки Му»), Василий Шумов («Центр»), Леонид Федоров («АукцЫон»), но здесь, скорее, случай сильной харизматичности, индивидуальной артистической одаренности.

Ныне в бывшем СССР поп- музыкальные ансамбли разной степени жесткости и скандальности озвучивают политические пристрастия локальных аудиторий — по большей части, увы, ультраправые или откровенно нацистские. Существует и ситуация стилевого смешения, порождающая подчас крайне любопытные явления, в которые рок входит на правах одного из компонентов наряду с авангардом или этникой. Есть и вовсе уникальный, возможный только в русскоязычной среде срамной рок («Х… забей», Александр Лаэртский, «Ленинград»). Как таковая рок-музыка давно прекратила свое существование — но запрос на мобильную, противостоящую паточному обману попсы музыкальную субкультуру по-прежнему имеется (популярность хип- хопа, усилившееся внимание к регги и джазу тому подтверждением). Как подобная альтернатива будет называться в наступившем столетии — не суть важно. У каждого нового поколения всегда есть свое неотчуждаемое, как пел Майк Науменко («Зоопарк»), «право на рок».