Только вчера в Музее Михаила Грушевского в Киеве завершило свою работу довольно солидное по составу участников и представленных ими научных центров Украины и мира научное собрание историков, политологов, культурологов, посвященное обсуждению сложных проблем истории украинско-российских отношений, сфокусированных вокруг переяславских событий 1654 года. В течение двух дней ведущие отечественные и зарубежные ученые из Польши, России, Канады, США и даже такой довольно экзотической для современной украиники страны, как Япония, пытались демифологизировать переяславскую проблематику. Выяснить, наконец, что же произошло в короткий январский день 1654 г. в одном из полковых городов Гетманата? Как стороны пришли к широко известному договору, которому была суждена такая долгая жизнь в качестве возбудителя интереса не только — и возможно, не столько — ученых-историков, сколько политиков или идеологов?
Несмотря на «звездный» состав участников этого научного собрания, оно, следует сказать, не стало уникальным явлением украинской научной жизни. Ведь перед тем, в декабре 2003 г. в стенах Института истории Украины НАН состоялся не менее представительный и содержательный «круглый стол», посвященный обсуждению проблем истории и историографии переяславской проблематики. А кроме того, серия научных конференций и заседаний «круглых столов» по этому же вопросу прошла в целом ряде научно-образовательных центров Украины — Каменец-Подольском, Житомире, Донецке, Харькове, Переяслав-Хмельницком, Николаеве и др.
Уместно также будет вспомнить и то, что прошлый год отметился публикацией целого ряда книг, посвященных освещению истории украинско-российских отношений в целом или переяславским сюжетам в частности. Всего было напечатано около десяти таких работ научного и научно-популярного содержания. И весьма отрадно, что среди последних наиболее солидно выглядит труд, подготовленный сотрудниками и авторами газеты «День» — уже хорошо известная в Украине книга «Дві Русі».
Насколько стало известно автору, международная научная конференция в Кловском дворце также не завершит череду мероприятий, посвященных выяснению характера украинско-российских отношений в эпоху Богдана Хмельницкого и его ближайших преемников, и уже в начале февраля в Переяслав-Хмельницком состоится очередная встреча украинских и российских историков по этому поводу. А там, кто знает, иссякнет ли на этом творческий запал переяславоведов...
Какие же можно сделать, пока что предварительные, выводы из наблюдения за подготовкой к встрече 350-летнего юбилея события, которому так или иначе суждено было стать поворотной вехой не только в истории Украины и России, но и Польши, Крыма и в определенной степени всей Центрально- Восточной Европы?
Первое, на что обращаешь внимание, — это тот факт, что такая невероятная общественная актуализация научной проблемы и стремление найти новые подходы к ее решению затронули только украинское общество. В Российской Федерации господствует в этом смысле полный штиль. Создается впечатление, что ту часть российской научной и политической элиты, которая так или иначе оказалась интегрированной в обсуждение этой исторической проблематики (которая, впрочем, уже давно перестала быть сугубо научной), наиболее устраивает сохранение статус-кво в ее оценочных характеристиках. А приближение 350-летнего юбилея события прагматично используется только как повод лишний раз напомнить об «единственно верном» пути политического развития Украины. Пути, освященном «всенародным волеизъявлением» в Переяславе в году 1654.
Понятно, что наиболее приемлемым для подобной риторики термином и впредь остается дефиниция «воссоединение». И если в работах украинских ученых этот термин утрачивает свою значимость уже с конца 80-х годов ХХ ст., а несколько лет спустя исчезает и со страниц школьных учебников, то в Российской Федерации наблюдается принципиально иная картина. «Воссоединение» и впредь остается бесспорным хитом школьных учебников и пособий, утвержденных российской властью для применения в учебном процессе. Не утратил он своей привлекательности и «новизны» в восприятии многих авторов вузовской учебной и методической литературы. А если заметить тот факт, что большинство исторических знаний человек, который не является специалистом-историком, усваивает на школьной и студенческой скамье, перспектива понимания нашими соседями-россиянами истоков «украинского сепаратизма» выглядит не слишком привлекательной...
Что же касается «новизны» применения термина «воссоединение», то здесь в работах российских историков даже наблюдается определенный методологический прогресс. В частности, хорошо известный коллегам в Украине в целом либерально настроенный московский историк Лев Заборовский даже попробовал теоретически обосновать целесообразность сохранения привычной для советских времен дефиниции «воссоединение», утверждая, что если не сам термин, то, по крайней мере, соответствующее идейное содержание или его определенные элементы можно проследить в высказываниях жителей казацкой Украины.
Позиция же украинских историков, как уже отмечалось выше, выделяется заметным стремлением пересмотреть исторические концепции оценки переяславских событий 1654 г., навязанные ученым в условиях политического и идеологического давления. В частности, ученые единодушны в неприятии термина «воссоединение», абсолютно диссонирующего с историческими реалиями эпохи. Ведь для того чтобы воссоединиться, нужно было сначала разъединиться. А население Украины- Руси, в современных событиям источниках именуемое «русинами» или «русскими», никогда не входило в состав Руси Московской, заселенной — опять же по букве тогдашних европейских хроник — «московитами».
Однозначно и довольно аргументировано отрицается и постулат о стремлении гетмана Богдана Хмельницкого уже с самого начала восстания против Польши принять верховенство московского царя, идея которого возникла значительно позже и была продиктована насущной необходимостью украинской политики.
Серьезной критике подвергается тезис о якобы наличии устойчивых и довольно регулярных связей между Украиной-Русью и Русью Московской накануне начала Освободительной войны в Украине. Что же касается стремления казачества перейти на службу к московскому царю, декларируемого на протяжении первой половины XVII века, то существует не меньше свидетельств участия украинских казаков и в событиях принципиально иного звучания — войнах против Москвы.
Украинские ученые акцентируют также внимание на договорном характере акта 1654 г. Ведь после провозглашения в январе 1654 г. в Переяславе намерений украинского правительства принять протекцию царя Алексея Михайловича, в марте того же года в Москве прошли переговоры сторон об обоюдных условиях этого военно-политического союза, которые завершились заключением так называемых «Мартовских статей». По ним Украина соглашалась на номинальное признание протекции царя, обязывалась придерживаться определенных ограничений в сфере внешней политики и передать под контроль царской администрации финансовую сферу, но взамен получала гарантии нерушимости своего внутреннего уклада, прав собственности, социального порядка, права на внешнеполитическое представительство и тому подобное. Кроме того, российская власть брала на себя обязательства оказания Гетманату военно-политической помощи в борьбе за независимость от власти польского короля.
Признание договорного характера украинско-российского союза 1654 г. разрушает многие привычные стереотипы в оценке событий. Первое, что здесь ставится под сомнение, — это символический образ Богдана Хмельницкого как «воссоединителя», который в отличие от гетманов И. Мазепы и И. Выговского якобы душой и телом бескорыстно был предан идее украинско-российской дружбы, которую он так бережно лелеял до и после Переяслава. На самом же деле гетман рассматривал союз с царем как еще один способ ведения борьбы за освобождение казацкой Украины из-под власти Речи Посполитой. Когда же этот способ демонстрировал свою неэффективность — на повестке дня украинской внешней политики появлялись другие комбинации. И, следует отметить, нередко они не вписывались в концепцию российской внешней политики. Чего только стоит пример первой половины 1657 г., когда Хмельницкий, якобы верный вассал царя, отправляет 10-тысячный корпус отборных казацких войск во главе с наказным гетманом Антоном Ждановичем на помощь шведскому королю Карлу Х Густаву, который в то время находился в состоянии войны с... московским царем!
О чем же украинские историки, а значит и общественность, пока что предпочитают не говорить, так это о том, что, как бы нам того ни хотелось сегодня, договор Украины с царем 1654 г. объективно не мог быть равноправным. Гетманат просил помощи у Москвы и за удовлетворение этой просьбы нужно было платить. Как оказалось уже впоследствии — плата была довольно высокой...
Очевидно, далеко не все в Украине готовы признать и тот факт, что выдающийся дипломат и государственный деятель Б. Хмельницкий, стремясь втянуть Москву в войну с Речью Посполитой, был слишком щедр в своих обещаниях и посулах российской стороне, что в конечном итоге имело довольно негативные последствия для всей Украины. Кстати, обоснование теории единства Украины-Руси и Московского государства, которое впоследствии стало интегральной составляющей печальноизвестной концепции воссоединения, впервые находим в словах украинского гетмана на переговорах с царским послом Григорием Унковским весной 1649 г.: «А мы царского величества милость ищем и желаем потому, что от Владимераго святаго крещения одна наша благочестивая християнская вера с Московским государством и имели едину власть».
Понятно, что Хмельницкий, поощряя Москву к помощи, стремился сделать как можно лучше. А получилось...
Кроме того, говоря о постепенном упадке и утрате украинской государственности под царем, не стоит, очевидно, игнорировать тот факт, что, как бы там ни было, но на Левобережье, входившем в сферу контроля Российского государства, украинская государственность в форме автономного Гетманата сохранилась вплоть до второй половины XVII в. На Правобережье, которое было возвращено под власть польского короля, окончательно казацкий уклад власть уничтожила уже в начале XVIII века.
Итак, демифологизация переяславских сюжетов 1654 г. необходима. Но разрушая старые мифы, не стоит продуцировать их зеркальные отражения. Без давления политиков и без давления c соображений политической целесообразности историки смогут справиться с этой задачей полностью. Но очевидно, что сегодня подводить итоги эффективности или, наоборот, неэффективности переяславских конструкций 1654 г. пока слишком рано. Время покажет — каким было наше прошлое...
