В августе 2002 года Президент Украины Леонид Кучма впервые выступил с инициативой проведения в стране конституционно-политической реформы. Ее сложность и неожиданность создали широкое пространство для маневров различных политических сил и моментально спровоцировали ситуацию неопределенности и многовариантности не только для аналитиков, политологов и экспертов, но и для самой политической системы в целом.
В ходе годичного обсуждения президентской инициативы между различными политическими силами, парламентариями и главой государства был достигнут только «рамочный» консенсус по базовым положениям реформы. Суть его сводилась к следующему: двигаться нужно в сторону становления «реального» парламентаризма — эта новая политическая система должна будет исправить недостатки старой.
Однако на практике все оказалось гораздо сложнее. Во-первых, в основном определившись с единым видением проблемных мест в действующей Конституции, основные политические игроки до сегодняшнего дня так и не смогли реально договориться ни о механизмах, ни о сроках проведения самой реформы.
Давайте попытаемся проанализировать два «легализированных» Конституционным Судом законопроекта. В законопроекте, инициированном С.Б.Гавришем, Р.В.Богатырёвой, Е.Т.Ващук и другими, предполагается переход к «чистой» парламентской модели демократии. Основной отличительной чертой этой модели является сужение до минимума полномочий президента: он избирается не с помощью прямого избирательного права, а косвенно, через представительский орган — парламент.
Такая практика распространена во многих европейских странах: Италии, Германии, Греции, Португалии — однако в большинстве своем это страны с пропорциональной избирательной системой и сложившейся партийной структурой, где ведущими являются 2 — 3 партии, постоянно меняющиеся у власти и способные образовать сплоченное большинство в парламенте. В Украине же ситуация принципиально иная: мы имеем раздробленное партийное пространство и никаких гарантий на принятие и реальное «долгожительство» нового пропорционального избирательного закона, отсутствие которого, в свою очередь, ставит под сомнение саму возможность функционирования в Украине парламентской модели демократии.
В свою очередь, не менее серьезные сомнения вызывает вопрос о сроках проведения реформы. Настаивая на скорейшем принятии данного законопроекта (до выборов 2004 года), его авторы одновременно утверждают, что сами президентские выборы должны проходить в 2004 году по старой схеме, а уже следующие — через 2 года — в соответствии с новой Конституцией.
Теперь рассмотрим второй внесенный на рассмотрение законопроект. В нем предлагается более умеренный вариант перехода, а именно — парламентско-президентская модель демократии. Выборы президента остаются всеобщими и прямыми, а право формирования Кабинета Министров отдается Верховной Раде. Однако данный законопроект также содержит некоторые противоречия. Например, фактически «переподчиняя» правительство парламенту и оставляя за президентом «протокольную» роль в назначении премьер-министра, депутаты предлагают на пост премьер-министра назначать представителя политической партии, которая получила наибольшее количество мест в парламенте. Однако, как показывает украинская практика, выигрыш партией большинства мест в парламенте вовсе не означает создания парламентского большинства (например, ситуация с «Нашей Украиной» после выборов 2002 года). Здесь возникает вопрос: а если эта партия не смогла образовать парламентского большинства, сформировали его другие партии — зачем, в таком случае, парламентскому большинству «не свой» премьер? Ведь именно оно берет на себя ответственность за политику правительства? Таким образом, формируется некая «лазейка», с помощью которой такие масштабные оппозиционные партии, как КПУ, «Наша Украина», при «невозможности» самостоятельно сформировать парламентское большинство все-таки смогут влиять на процесс формирования правительства. А, как уже говорилось выше, в условиях украинской многопартийности и «мелкости» политических партий в ближайшее время вряд ли появится однопартийное парламентское большинство. Следовательно, от партийной парламентской коалиции вправе выступать не одна, а несколько партий, и именно Президенту должна отводится роль арбитра по согласованию интересов всех членов парламентской коалиции при формировании правительства.
Мы видим, что сегодня уже не только в рамках обсуждения различных моделей реформы, но и законотворчества активно эксплуатируются несколько мифов, которые в состоянии не только положительно, но и отрицательно повлиять на конституционно-политические перспективы страны. А это чрезвычайно опасно.
Первый миф: Отмечается «некоторая», если не сказать жестче, спекуляция мнением о том, что президентский режим как форма политико-демократического устройства общества уже «изжил» себя и дальнейшее его поддержание является необоснованным и даже опасным. В дальнейшем «постпрезидентском» политическом процессе могут проявиться определенные риски узурпации власти и стремления к авторитаризму. И это не говоря о том, что, дескать, вся предыдущая история, в том числе и нашей страны, только это и демонстрирует. В этом смысле парламентский режим является не только «изначально» более демократичным, «безопасным», но и, главное, подходящим для нас во всех отношениях.
Второй миф. В Украине уже закончился тот период, в течение которого была реальная необходимость в президентской республике, полномочном и ответственном президенте, способном принимать непопулярные решения и нести за них единоличную ответственность перед избирателями.
Третий миф. Перспективы Украины — как «европейского демократического государства» — напрямую зависят от нынешних, весьма интенсивно продвигаемых на политическом рынке вариантов перераспределения президентских полномочий.
В данном случае перед нами возникла «суровая историческая необходимость» урезать ряд полномочий президента для передачи их парламенту. Европа и «классическая демократия» — это только избрание парламента на пропорциональной основе, «парламентская республика» и прочие ставшие уже идиоматическими предложения основных промоутеров реформы.
Еще один, четвертый по счету, миф связан с мнением о том, что реформа «априори» уже началась. И что формирование коалиционного правительства и назначение премьер-министра проходило по схеме, характерной для стран с парламентскими режимами. То есть партии, обладающие наибольшей электоральной поддержкой, формируют основу нового правительства — парламентское большинство, которое, в свою очередь, несет ответственность за сформированный Кабинет Министров, а тот — за проводимую в государстве политику.
Но так ли это происходило в Украине? Политический парадокс заключается в том, что потенциала политических партий, входящих в большинство (без учета мажоритарщиков), едва хватает для собственно парламентского большинства, не говоря уже об организации эффективной работы Верховной Рады в целом.
В нынешних условиях ни одна партийно-политическая сила не в состоянии стать «центром притяжения» для других партий и реальным центром парламентского большинства. В итоге мы имеем не совсем совершенную структуру «большинства» и, соответственно, весьма проблематичную основу для эффективной деятельности Верховной Рады и Кабинета Министров. Нынешняя модель «коалиционности» оправдала себя в тактическом смысле, но ни в коем случае не в политико-институциональном.
На сегодняшний момент формула функционирования правительства «большинства» и взаимоотношений по линии «правительство-большинство» может оптимально действовать тогда, когда большинство сможет преодолеть внутреннее политическое соперничество, найти реальные механизмы постоянного диалога с оппозицией и подготовить конституционную базу к становлению коалиционной демократии в Украине.
Безусловно, вопрос определения рамок конституционных полномочий всех основных институтов демократии не может быть решен раз и навсегда. Однако не может он и решаться на базе и при помощи политического мифотворчества в интересах какой-либо части политических сил, поскольку эффективные и стабильные политические системы всегда есть результат широких консенсусных процессов.
Что же касается нынешней ситуации, то движение в сторону парламентаризма, переподчинение правительства парламенту способно создать предпосылки формирования «стабильной демократии» — с устойчивыми парламентскими коалициями, без постоянных угроз возникновения системных микрокризисов, стабильного «бесконфликтного» функционирования основных институтов демократии. Но лишь при наличии следующих условий:
— функционирования действительно развитой партийной системы;
— принятия сбалансированного избирательного законодательства, обеспечивающего реальное представительство интересов регионов через «смешанную» модель избирательной системы;
— наличия независимых и дееспособных институтов гражданского общества, развитой региональной и местной демократии.
Важным показателем жизнеспособности «новой формулы» функционирования украинской демократии должна стать ее реальная востребованность в обществе. Нынешний этап реформирования политической системы стал толчком для слишком быстрого, даже экстренного поиска механизмов, способных восстановить политическое равновесие и заложить основы «украинского государства после 2004 года». Поэтому в погоне за количеством возможных вариантов реформы очень важно не утерять качество.
