«...Началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступление». Эти слова Льва Николаевича Толстого относятся к российско-французской войне 1812 года. Но та война, которая началась ровно 62 года назад, 22 июня 1941 года, по своей беспредельной жестокости оставила далеко позади все когда-либо виденное в истории человечества, и потому приведенные строки из «Войны и мира» сразу всплывают в памяти, когда думаешь о советско-германском фронте 41-го.
Горько осознавать, что среди нас остается все меньше живых свидетелей и участников невиданных человечеством боев. Но это, бесспорно, обязывает нас честно, преодолевая обидные для коллективной памяти народа мифы и новейшие стереотипы, посмотреть в лицо исторической правде. Какой бы горькой она ни была. Сейчас большинство историков обычно употребляет формулу: это был смертельный и неминуемый поединок двух тоталитарных режимов, двух монстров — гитлеровского и сталинского. Это — вывод правильный, однако, к превеликому сожалению, слишком схематичный; он так соотносится с исключительно сложной и «многоцветной» исторической действительностью, как, например, подробная географическая карта Украины с реальными очертаниями нашей земли.
Для миллионов украинцев в тот исторический момент речь не шла о том, кого из двух диктаторов выбирать, какой из них «менее ужасный»; но, безусловно, речь шла только об одном: немецкий нацистский зверь войны ворвался на украинскую землю, его нужно уничтожить любой ценой, если украинский народ хочет остаться на земле, а то, что «свой», сталинский режим тоже тоталитарный, только безгранично усиливало трагизм войны, но ни в коем случае не меняло Основной Императив: победить!
И эти миллионы украинцев были абсолютно правы. Они прекрасно понимали природу нацистов, хотя тогда еще не могли быть известны слова Гитлера, сказанные им в августе 41-го в кругу «своих»: «Что же касается смехотворной сотни миллионов славян, то лучших из них мы превратим в то, во что мы захотим, а остальных изолируем в их свинарниках. И любого немца, кто будет говорить, чтобы о местных жителях беспокоились и цивилизовали их, мы немедленно отправим в концлагерь». Это — настоящие слова фюрера из книги «Застольные беседы Гитлера», а отнюдь не сталинская пропаганда.
Итак, любой честный человек (каких бы политических взглядов он ни придерживался) должен признать: победа гитлеровского тоталитаризма не оставляла нашей нации никаких шансов на выживание. О победе сталинского тоталитаризма (каковая и произошла реально) — что можно сказать о ней? Только одно: украинский народ жив и имеет наконец свое государство (пусть и, мягко говоря, несовершенное). Я не хочу, конечно, этим сказать, что сталинский тоталитаризм своей победой способствовал будущей независимости Украины (еще Аристотель утверждал: после того — вовсе не обязательно вследствие того). Я хочу сказать другое: из поразительного, иногда фантастического сходства двух моделей тоталитаризма отнюдь не следует их тождественность по схеме а=а).
Страшную борьбу на советско- германском фронте длиной в 3000 километров некоторые историки рассматривают сейчас как вторую фазу Второй мировой войны. Не будем вступать с ними в дискуссию: в подобных соображениях есть своя логика. Но для нашего народа это была именно Великая Отечественная война, война за жизнь против смерти. Хотя кое-кто в дальних странах «созерцал» то, что творилось, весьма отстраненно («Если мы увидим, что побеждает Россия, нам нужно помочь Германии, а в случае, если будет побеждать Германия, нам нужно помочь России, и, таким образом, пусть они истребляют там друг друга как можно дольше»; это — сенатор Гарри Трумэн, будущий президент США...). Но ведь наше поколение просто обязано осознавать, что лежало тогда на чашах весов...
