С дирижером Романом Кофманом мы встретились за день до его отъезда в Германию. В этом сезоне он стал главным дирижером Бетховенского симфонического оркестра и Боннской оперы. Вскоре под его руководством состоится исполнение кантаты «Песни Гуррэ» Арнольда Шенберга — сочинения, написанного для оркестра самого большого состава в истории музыки. В Четырнадцатой симфонии Шостаковича с ним выступят Анатолий Кочерга и Мария Гулегина. Но об этих фактах его биографии гораздо больше знают за рубежом, чем дома, в Киеве.
— Роман Исаакович, толькочто у вас закончилась репетиция. Над чем вы работали?
— Это была подготовка к очередному концерту украинской музыки. В его программе будет представлено посвященное мне произведение Валентина Бибика «Музыка лета» и новое сочинение Александра Костина — Концерт для баяна и струнных. А также Сороковая симфония Моцарта.
— Каким будет режим вашей работы в Боннской опере?
— В этом театре ставится по шесть премьер в год. На долю главного дирижера по контракту приходится две премьеры в год. Вообще же в течение года там ставят четыре больших оперы, одну оперу в стиле барокко и классическую оперетту. Что касается моих личных планов, мне предстоит поставить оперу «Лулу» Альбана Берга и «Макбет» Верди, а в следующем сезоне — «Жизнь Ореста» Кршенека и «Евгений Онегин», дальше — либо опера немецкого композитора прошлого века Циммермана «Солдаты», либо опера Яначека «Из мертвого дома». И вторая опера — «Тристан и Изольда» Вагнера. Далее, в юбилейном сезоне Шостаковича — его опера «Нос». И еще сбудется моя мечта: две оперы с одинаковым сюжетом, которые будут идти в один вечер — «Алеко» Рахманинова и «Паяцы» Леонкавалло. Затем, в шумановский год, пойдет «Геновева» Шумана. Кстати, в Бонне есть дом, где любил останавливаться композитор. Там на первом этаже еще с тех пор находится аптека.
— В Бонне вы будете дирижировать только собственными постановками?
— Это зависит от меня. По своему желанию я могу дирижировать и спектаклями, которые поставлены другими дирижерами. Более того, свои спектакли я могу передавать другим. Я ограничен только тем, что по контракту обязан продирижировать двадцать вечеров в сезоне.
— А готовите ли вы новые постановки в Киеве, в Оперной студии Национальной музыкальной академии?
— В Киеве — вряд ли. В студии я сам ставил спектакли и как режиссер, а это требует времени. А с Киевским оперным театром у меня нет никаких контактов. Таким образом, работой в опере я занимаюсь только в Бонне.
— Какие ваши записи изданы в последнее время?
— Вышел диск арий и оркестровых фрагментов из опер Чайковского, записанный с Джулией Варади и оркестром Мюнхенского радио. Затем я записал в Брюсселе с Национальным симфоническим оркестром Бельгии компакт-диск с произведениями неизвестного у нас бельгийского композитора Йонгена. Там представлено две симфонические поэмы и Концерт для виолончели. Кроме того, я записал с оркестром МДР (Средненемецкого радио) произведения современных немецких композиторов. В марте начинаю писать все пятнадцать симфоний Шостаковича. Начинаю я с Десятой, в июне пишу Девятую, в ноябре — Пятую и т.д. Тактика состоит в том, что фирма не будет ждать цикла целиком, а будет выпускать на рынок по одной симфонии по мере их записи. Сюрпризом и честью для меня стало предложение Боннского оркестра записать с ними все симфонии Бетховена.
— Когда и с чего начнется ваша работа в Боннской опере?
— В сентябре этого года там выпускают «Макбет» и «Лулу». 3 сентября оркестр выходит из отпуска и состоится первая репетиция. А 21 сентября — уже премьера «Макбета» и 1 октября — премьера «Лулу». Так работает театр. Сейчас лечу в Бонн, там будет конкурс на место второго дирижера. Начинаю репетировать программу к концерту. Там пройдут две монтировочные репетиции и по «Лулу», и по «Макбету».
— Означает ли, что в связи с работой в Бонне вы откажетесь от выступлений с другими зарубежными оркестрами?
— Конечно нет. У меня есть концертный агент, который продолжает со мной работать. Этим летом у меня концерты и записи в Кельне — с оркестром Западнонемецкого радио. Будут концерты с Национальным симфоническим оркестром Бельгии, с которым я работаю на постоянной основе. Сейчас, учитывая мой новый статус, мой концертный агент и руководство Боннского оркестра не позволяют мне соглашаться на второстепенные предложения.
— На скрипке перестали играть?
— Скрипку я оставил достаточно давно, больше двадцати лет тому назад. Если играть, то надо играть хорошо и много заниматься. У меня нет такой возможности. И в новогодней программе в Киеве исполнялась «Неоконченная симфония» Гайдна. В конце все музыканты расходятся, и остается только два скрипача, которые доигрывают последний эпизод. И одним из этих скрипачей был я. Между прочим, знаменитый Натан Рахлин тоже так заканчивал эту симфонию.
— Вы сами давно преподаете. А часто ли вам доводится вспоминать своих педагогов?
— Педагогов у меня было очень много. Если говорить о дирижировании, то формально по этой специальности у меня был один профессор — Михаил Маркович Канерштейн, у которого я начал заниматься, и у него же закончил консерваторию. Это выдающийся педагог. Он воспитал очень много народных, заслуженных артистов, главных дирижеров и профессоров. Научить человека дирижированию сложно. В год на отделение оперно- симфонического дирижирования поступает два-три человека и, как правило, уже с высшим музыкальным образованием. Я каждому своему «новобранцу» говорю: «Поздравляю, вы поступили в консерваторию. Но имейте в виду, что я не знаю, как нужно дирижировать, зато очень хорошо знаю, как не надо дирижировать. И я вам обещаю добросовестно оберегать вас от этого». А по моей первой специальности — скрипке — у меня был целый «веер» преподавателей. Двое из них были замечательными. К Иосифу Гутману, прошедшему школу Карла Флеша, я пришел поздно, четырнадцатилетним. Затем, в консерватории, я попал в класс к Витольду Португалову — ученику основателя российской скрипичной школы Леопольда Ауэра. Я не мечтал стать дирижером, как многие. Дирижированием я начал заниматься случайно, в 29 лет.
— Для зарубежного слушателя вы — дирижер из Украины. Хорошо ли там представляют себе нашу страну?
— Думаю, что идентификация Украины еще не состоялась. Страна начинает заявлять о себе, и, к сожалению, не всегда с приятной стороны. Я случайно увидел свою карточку гостя в отеле, где постоянно останавливаюсь. Там был написано: «Роман Кофман, Киев, Русланд». И это в Бонне, в городе далеко не захолустном, который не так давно был столицей Германии, в отеле, расположенном на центральной площади этого города…
Когда я получил рецензии на концерты Киевского филармонического оркестра в Германии, один из заголовков выглядел так: «Блестящее выступление русского оркестра». На Западе одни на Украину смотрят с подозрением, другие — с недоумением. Третьи говорят: «Мы знаем боксеров братьев Кличко, теперь мы знаем еще одного украинца — Кофмана». Некоторые еще назовут футболиста Андрея Шевченко (увы, нашего Кобзаря никто не знает). Например, о моем назначении на пост главного дирижера Боннской оперы много писали в Германии. Это широко обсуждалось, в отличие от Украины, где об этом знают немногие. Центральные газеты: Die Welt, Sueddeutche Zeitung, Frankfurter Allgemeine написали большие статьи, в которых звучал вопрос: «Как могло случиться, что в Бонне — бетховенском городе, в сердце Германии — среди многих дирижеров отобран человек из такой малоизвестной страны?» Мое назначение вызывало вопросы, не было отрицательного отношения ко мне лично.
— Как часто вы планируете бывать в Киеве?
— В этом году мне предложили возглавить жюри Международного конкурса молодых пианистов памяти Владимира Горовица. Буду стараться и выступать с концертами. Ближайшие: 4 апреля и 1 июня. А 14 мая, между ними, у меня концерт со студенческим оркестром Национальной музыкальной академии, который по просьбе руководства академии я не собираюсь бросать.
