(Окончание. Начало в номере от 1 октября)
ГОНЧАРЫ И КОЖЕМЯКИ. НАВСЕГДА УТРАЧЕННАЯ ИСТОРИЯ
Последствия разрушительного бедствия. И что самое страшное — рукотворного. Так можно назвать действия киевских «архитекторов». Следующее место, которое мы посетили, уже нельзя даже реконструировать. Оно утрачено навсегда.
— Давайте заглянем на Гончары и Кожемяки. Это место — пример полного нарушения всех существующих законов. Эта заповедная территория в старинном Киеве была утверждена постановлением Совета министров. Потом чиновники решили, что можно продавать эту землю, и вообще делать с ней все, что заблагорассудится. Сначала Иван Салий так решил. Еще в 1984 году он, как председатель Подольского района, снес с места Гончаров и Кожемяков всю застройку, которую мы очень тщательно и научно аргументированно изучали с выдающимся хранителем памятников и историком Михаилом Брайчевским. Тогда мы — Общество охраны памятников городской администрации — хотели спасти аутентику в этом месте. Потому что это древнейший ремесленный посад и жилое поселение в Киеве. Это все из рода в род хранило свою парцелляцию, т.е. свой градостроительный шаг. В ХIХ ст. такая парцеля получила название «Киевское подворье». Это была чрезвычайно интересная народная киевская городская архитектура. Она менялась вместе со вкусами времен, но каждый стиль был особенно своеобразным. В 1984 году мы выяснили, что на этом месте должно быть сохранено 60—80 базовых сооружений. Всех их пометили, задокументировали, туда была снаряжена экспедиция, и результаты направили в Подольский совет. В документах было определено, какие дома нужно сохранить и отреставрировать, а остальные, если они уже в аварийном состоянии, отстроить на аутентичных материалах и адаптировать к современным потребностям. А вообще идея была такая...
В древности именно на этом месте жили ремесленники, фактически тогдашние художники, производившие товары из кожи, гончарные изделия. Концепция воссоздания этого района заключалась в том, что там должно быть жилье, соединенное с художественным творчеством — для художников Киева. Там планировалось упорядочить небольшой центр искусств на площадке, которая существовала еще с давних времен. То есть, по проекту полностью сохранялись памятники градостроения в виде уличной сетки. Сохранялись парцелляции, композиционная структура дворов с домами-галереями, флигелями. И каков результат? Представьте себе, летом мы все дружно на один месяц ушли в отпуск, а когда вернулись, то все было снесено подчистую. «Добросовестно» был перевыполнен план по сносу — благодаря Подольской администрации. А потом начали думать-гадать, что же делать, ведь снесены фондовые дома. Мы опять настояли на утверждении нашего проекта. Тогда архитектор Киевпроекта Ава Милецкий, по-видимому, не смог, или не захотел понять того, что и как нужно делать. В районе Воздвиженской церкви начали очень быстро строить что-то абсолютно не похожее на то, что было. Мы пытались убедить, что это никуда не годится, что это профанация. Раньше это была действительно волшебная среда. А новые дома на Гончарах — Кожемяках выглядят как сифилитики — они безлики.
Должна вам сказать, что после Львова я в какой-то степени развращена совершенной архитектурой — всей ее концептуальностью, композиционным и пластичным совершенством. Когда я переехала в Киев, то еще долго не могла понять, почему здесь нет таких ансамблей, которые бы создавали впечатление целостности. Мне было жалко, что такого нет, но вот эти, на то время не очень запущенные Гончары и Кожемяки меня примирили с Киевом. Я ощутила там эту ансамблевость, глубинный дух времени и чрезвычайно интересное сочетание живописного ландшафта с той застройкой, что словно тоненькой речкой текла по старинным улицам. Мы еще имели возможность собственными глазами наблюдать эту красоту во всех ракурсах, потому что наша художественная академия стоит на горе как раз над урочищами. Можно было стать на нашем склоне и видеть это чудо, когда люди возвращались с работы в зимнее время и в домах загорались окна — прекрасное зрелище. Вид заснеженных холмов зимой или замшевых склонов летом — это была жизнь и это было место паломничества. Все интеллектуалы и эстеты, приезжавшие в Киев, ходили туда, чтобы посмотреть на эти дворы, потому что они описаны и у Булгакова, и у других художников, бывавших в Киеве.
Когда все уничтожили до основания, то начали делать новую инфраструктуру. Сделали невероятно неуклюжие подпорные стены, рядовым способом позабивали сваи. Но ведь там же были удивительной красоты контрфорсы. Там каждый двор защищал гору от сползания уникальными инженерными сооружениями из натурального камня или кирпича. Это нужно было видеть.
Это был уникальный памятник инженерной мысли, интересного быта, архитектуры и истории. Там жили выдающиеся люди, мы находили таблички династических врачей с надписями «Звонить в любое время дня и ночи». Тот лучший Киев среднего среза. Магнаты тогда жили на Липках, а здесь было коренное киевское население со своеобразным аристократизмом.
Люди плакали, приходя к нам, и просили сделать все, чтобы не позволить сносить дома. Они были готовы приложить все усилия, чтобы восстановить их; хотя они уже не были частной собственностью, но эти люди там испокон веков жили.
И когда была сделана эта бездарная инфраструктура, городские управленцы начали продавать землю, хотя еще не было соответствующего закона. Для этого придумали хитрый ход — они раздавали землю богатым (коммунисты, как известно со школы, хотели раздавать землю бедным), чтобы они заплатили за ту инфраструктуру, которую им предлагают. За нее заломили такие цены, что никто не осмелился здесь строиться. И так все осталось пустыней с единственным домом ветеринара и музеем-усадьбой художника Светлицкого. Потом все заросло сорняком, и в центре города возникли джунгли. Позже опять начали думать, что делать. Когда начали реализовывать Пейзажную аллею, загорелись безумной идеей — построить на фронте многоэтажные сооружения. Ава Милецкий предлагал, что это будет институт археологии, но почему-то в виде небоскребов. Это мы также «отбили». Потом говорили, что там нужно разбить парк, хотя я тоже была против этого. Потому что считала, что сюда следует ввести городскую застройку, чтобы уникальное место дышало и жило.
Что делается сейчас? Когда позволили продавать землю — началась торговля. Кто владельцы? У меня просто физически нет времени узнать, хотя это совсем не трудно. У меня такое впечатление, что скоро все очень зажиточные люди Украины будут жить в столице. «Киевпроект» сделал проект, в котором планируется «выжать» из этой земли максимум. Если посмотреть на макет, то можно увидеть малоэтажную высокоплотную стелящуюся ковром застройку. В мире это довольно модно, но ведь не в исторических местах.
У нас есть целый альбом с Гончаров и Кожемяк, в котором зафиксированы все моменты прошлого этой местности. Здесь были дома с галереями, инкрустированными стеклом. Разнофактурные дома. Архитектура в стиле Андреевского спуска. Замок Ричарда был чудом с «воздушными» лестницами и каретным двором. Это был прекрасный партер. Именно эта ансамблевость меня приворожила в Киеве. Это была тонкая темперация интервалов и звучания. Каждый дом вписывался в ландшафт с любовью.
СВЕТОТЕНИ И ЗАПАХИ ГОРОДА
С Гончаров и Кожемяк мы двинулись к месту, которое посещает едва ли не самое большое количество гостей Киева. Начиная с Арсенальной, через площадь Славы, туристы идут к Киево-Печерской Лавре. Именно на площадь Славы обратила внимание пани Лариса, чтобы продолжить разговор о несанкционированных вырубках. Но сначала была дорога.
Проехав Золотые Ворота, мы на минутку остановились возле Оперного театра. В этом месте привлекла внимание своим блеском трехъярусная мансарда, надстроенная в доме за театром в стиле рококо эпохи мадам Помпадур. С медными крышами и башенками. По словам Ларисы Скорик, «оперный на фоне ярко-оранжевого фасада и позолоченных барельефов дома за ним выглядит серой мышкой».
— Я человек, который никому не хочет зла, но если кто-то начинает делать зло для миллионов, тут уж я буду беспощадной. Таким я объявляю войну. Когда-то вокруг памятника Лысенко была площадь, где отдыхали люди, и по прекрасным ступеням с фонарями поднимались на улицу Лысенко, а сейчас это глухой курдонер, где только выгуливают собак.
По дороге нам встретилось довольно много отреставрированных домов, но, как заверила пани Лариса, только единицы из них были выполнены по правилам.
— В архитектуре работает светотень, а сейчас дома красят очень странно. Ни о каких правилах здесь речь не идет. Гостиница «Лейпциг» со строительной точки зрения отремонтирована качественно, но из-за, мягко говоря, неудачной покраски имеет вид борделя. Своих не слишком талантливых в современных поисках, но научно педантичных и добросовестных студентов я отсылаю на реставрацию. Уверена, что они не навредят. Вот Виктор Шкляр действительно научно и тщательно изучал архивы и, как результат, — получил Шевченковскую премию за реставрацию Мариинского дворца.
Навстречу выплывала главная площадь страны — майдан Незалежности.
— Здесь уже не хочется ни о чем говорить. Последний штрих — фиолетовая башня — вентиляционная шахта. Очень подходит к новому лицу этого места. А вы слышите, чем сейчас пахнет Майдан Незалежности?
— Горелым жиром из «Макдональдса».
— А скоро эта шахта будет тянуть наверх еще и запахи из подземных туалетов. Комфортно...
Затем были окрестности Верховной Рады — единственное место в Киеве, где можно увидеть самое большое скопление новинок автосалонов.
«ТЕПЛЫЕ ГАРАЖНЫЕ БОКСЫ»
Площадь Славы. Позади Дома пионеров почти завершены работы по строительству подземного паркинга. Напротив высится здание с красноречивой для нашего путешествия надписью — «Киевгорстрой». На самой вершине стены паркинга — щит с надписью «Теплые гаражные боксы».
— Раньше здесь была прекрасная аллея, а теперь все вырубили и создали каменную стену. На месте зеленых насаждений получилась «великолепная» лысина. Но известно, что для того, чтобы срубить дерево, а тем более фондовое, нужно иметь разрешение. Вы не представляете, какая это проблема в цивилизованном мире. Для контроля вырубки существует специальный комитет охраны природы. Срубить дерево — дороже, чем снести старое сооружение.
Если организации нужно что-то строить, то без разрешения она может срубить только простое дерево. Например, тополь. Но если это каштан или липа (фондовые деревья), то это проблема из проблем. Строитель должен компенсировать все затраты на выращивание деревьев и восстановить такое же их количество. А здесь целую рощу фондовых деревьев как корова языком слизала. Кто компенсировал это? Мне еще интересно, куда девается вся эта вырубка?
Я живу на проспекте Победы, на магистрали, на которой по всем параметрам жить людям противопоказано. Единственное, что раньше спасало ситуацию, — большое количество деревьев. Потом, когда расширяли трассу, их срубили и пообещали посадить новые. Этого, к сожалению, не произошло. Шумовая и экологическая преграда исчезла. Люди спасали себя, как могли, и начали сами сажать деревья. Причем неплохо вышло.
Сейчас, когда проводилась тотальная чистка, абсолютно здоровые деревья возрастом по 25 лет исчезли в неизвестном направлении. Плохонькие деревья остались, а эти — исчезли. Но ведь это большие деньги. Интересно, кто с этого имеет прибыль? Наверно, все это просто списывается. А из оставленных пеньков делают детям гномиков.
БОЛЬШЕГО ВРЕДА, ЧЕМ НЕМОРАЛЬНАЯ ОППОЗИЦИЯ, НЕ ПРИЧИНИТ ДАЖЕ НЕМОРАЛЬНАЯ ВЛАСТЬ
По дороге к последнему месту нашего вояжа — строительству очередного паркинга на Лютеранской, пани Лариса высказала свое мнение относительно последних акций оппозиции.
— Я глубокий оппозиционер, но на происходящее я спокойно смотреть не могу. Кровные враги сошлись вместе. Мне показали, с какими листовками шли на последние выборы коммунисты. Это Сталин и Жуков на Мавзолее поздравляют с Днем Победы. И я с господином-товарищем Симоненко должна говорить об оппозиционности? Где нравственность? Если уж и говорить о нравственности, то пусть политики руководствуются лозунгом: «Украл — в оппозицию не ходи». Большего вреда, чем неморальная оппозиция, не причинит даже неморальная власть. Оппозиционность обязана базироваться на нравственности.
«КЛУБ ЭСТЕТИЧЕСКОГО НЕПОВИНОВЕНИЯ»
Улица Лютеранская скатывается на Крещатик «девятым валом». Около ее подножия стоит школа, а рядом с ней строится подземный гараж. Как раз у дома художника Леся Подервянского. С давних рассказов знакомых известно, что здесь зимой школьники выливали на дорогу ведра воды, а потом, за определенное вознаграждение, выталкивали авто на гору. Удивляет, как на таком склоне решили начать подобную застройку? Пани Лариса вспоминает, как все начиналось.
— Сначала Лесь звонил мне и спрашивал — что делать. Ведь вырубка деревьев проходила на его глазах. Я отвечала, что, по-видимому, ничего не поделаешь — только убить инициаторов.
И когда мы уже находились у дома соавтора организации «Клуба эстетического неповиновения», то зашли к Лесю Подервянскому, чтобы узнать его мнение о современной киевской архитектуре. Вместе с Ларисой Скорик они некоторое время решали вопросы по созданию организации, которая будет защищать Киев от чиновничьего своеволия. Лесь назвал «Дню» несколько самых рейтинговых для него архитектурных уродцев:
— Конечно, Майдан на первом месте. Есть замечательный дом на бульваре Леси Украинки с крышей в виде «соплей». Я очень его «люблю». Вообще сложно определиться. Все эти дома-замки в стиле «новорусского» архитектурного жанра — с наворотами, башенками. На обычном билдинге — кондоминимуме. Это кошмар. Есть на что посмотреть и показать гостям столицы (смеется).
Когда все вопросы были решены, не оставалось ничего, как попрощаться с будущим председателем «Клуба эстетического неповиновения». К тому времени, по-видимому, только кот Леся Подервянского Степан Александрович не думал, каким будет следующий архитектурный «шедевр» Киева.
ОТ РЕДАКЦИИ
Тему градостроительства, которая вызывает не только критику, но и подлинную боль многих киевлян, «День» в скором времени планирует продолжить в интервью с городским мэром Александром Омельченко. Глава КГГА согласился в ближайшее время встретиться с корреспондентом нашей газеты.
