Известный римский историк и патриот Корнелий Тацит (I—II в.в.) первую часть жизни прожил во времена политической нестабильности, предшествовавшие эпохе наибольшего могущества Римской империи. Однако Тацита отгораживала от близкого будущего непроницаемая завеса и в его исторических картинах доминируют пессимизм и тоска по прошлому. Не всегда и не все люди успевают за ходом времени. Поэтому такими знакомыми ламентациями начинается, например, произведение Тацита «История»:
«Я приступаю к рассказу о временах, наполненых несчастьями, жестокими битвами, смутами и междоусобицами; временах диких и буйных даже в мирное время. Рим опустошают пожары, в которых гибнут старинные храмы, сгорел Капитолий, подожженный руками самих граждан. Поруганы древние обычаи, осквернены брачные узы, земля запятнана кровью невинных. Наследственное богатство, почетные должности, любая добродетель считаются преступлением и вознаграждаются неминуемой гибелью. Если у кого нет врагов, его губят друзья. В почете одни стукачи… Доверие к власти окончательно подорвано, а законы, оскверненные насилием, коварством и подкупами, перестали быть надежной защитой для кого бы то ни было».
Литератор и государственный деятель Римской империи Плиний младший (I— IIв.в.), чуть младше Тацита, сознательно наслаждался спокойствием времен императора Траяна. У него, впрочем, как у высокого имперского чиновника, были свои проблемы с приметами времени. Хотя бы такие — что делать с «темной опасной фанатичной сектой», которая тогда, несмотря на строгие запреты, активно распространялась в империи? (речь идет о ранних христианских общинах). Или: как наладить должное функционирование местных властей далеких провинций? В служебной переписке Плиния с императором находим немало фактов, ставящих под сомнение знаменитую эффективность системы управления Римской империи.
«Плиний императору Траяну. На сооружение городского водопровода, владыка, обитатели города Никомедия израсходовали почти 3500 сестерций, но он до сих пор не закончен, давно заброшен и частично уже разрушен. Необходимы немалые дополнительные расходы, чтобы люди, которые зря потеряли столько денег и времени, получили, наконец, воду …
Недавно в Никомедии огромный пожар уничтожил два прекрасных общественных здания и много частных домов. Распространению пламени способствовал не только сильный ветер, но и полная бездеятельность жителей города: во время пожара они неподвижно стояли и лениво, как зрители, наблюдали за собственным несчастьем. Невероятно, но в городе не нашлось ни одного насоса, ни одного ведра или какого-то другого орудия для борьбы с огнем».
Французский философ Мишель Монтень (ХVI в.) был знаком с Генрихом Наваррским еще до того, как тот стал королем Франции — Генрихом IV. Во времена кровавого религиозного противостояния католиков и протестантов-гугенотов Монтень советовал новому королю: «При выполнении задач, стоящих сейчас перед вами (прекращение религиозной войны и национальное примирение), нужно пользоваться необычными путями». А именно — влиять на мятежных гугенотов лаской, демонстрировать королевскую заботу о них и, вообще, обращаться с гугенотами более мягко, чем их собственные вожди. В значительной степени благодаря влиянию Монтеня, Генрих IV издал знаменитый Нантский эдикт — первый в истории Европы документ межцерковного компромисса.
Король поблагодарил философа за полезные советы и пригласил его к себе в Париж, обещая щедрое вознаграждение. На что Монтень ответил: «Молю вас, государь, не думать, что для меня речь идет о деньгах там, где я охотно отдал бы жизнь. Я никогда не пользовался ни малейшей щедростью королей, никогда не просил и не заслуживал ее. И никогда не получал оплаты на королевской службе. Если вы пожелаете видеть меня в своем окружении, я обойдусь вам дешевле, чем последний ваш прислужник».
Ниже приводим некоторые выдержки из философии богатства Монтеня, которой, к сожалению, трудно подыскать аналогии в современном обществе:
«Богатство не упрощает наши заботы, но подменяет одни заботы другими. Фактически не нужда, а богатство порождают в нас жадность. Озабоченный, постоянно в дефиците и занятый по горло богач кажется мне значительно более жалким, чем тот, кто просто беден. Сенека справедливо утверждал, что нуждаться в деньгах, будучи богатым — это самый тяжелый вид бедности…
Я живу себе тихо и доволен тем, что моего дохода вполне хватает на мои ежедневные нужды. А что касается нужд непредвиденных, то здесь человеку может не хватить богатств всего мира…
Мудрецы давно догадались, что после того, как человек унаследовал два состояния, у него не увеличивается желание есть, пить, спать или любить жену; все это остается таким же, как раньше…
Каждому живется хорошо или плохо в зависимости от того, что сам он об этом думает. Доволен не тот, о котором другие так думают, а тот, кто сам считает себя таковым».
И наконец еще одна мысль Мишеля Монтеня:
«Абсолютно невозможно помочь человеку (кстати, народу — тоже), которому не хватает мужества ни пойти на смерть, ни терпеть жизнь, человеку, который не хочет ни спасаться бегством, ни воевать».
Решайте, Господа!
