Владимир Молчанов — один из пионеров постсоветского телевидения. Его программа «До и после полуночи» была одной из наиболее популярных программ эпохи перестройки и гласности. Но в отличие от многих рейтинговых телепроектов сегодняшнего дня, популярность эта была иного качественного уровня. Молчанов, по сути, показал, каким может быть телевидение: вдумчивым, интеллигентным, познавательным, в конце концов. Жаль, что в целом оно таким не стало — ни в России, ни в Украине. Тем радостнее факт появления на украинском ТВ «И до, и после...» В. Молчановым» — авторской программы известного российского тележурналиста. И возможность просто насладиться общением (быть может, именно благодаря Молчанову многие из нас вспомнят, что это такое).
— Как вы справедливо отметили в одной из своих программ, Россия и Украина сегодня трагически далеки: в том плане, что мы получаем мало информации друг о друге. Особенно это чувствуется на уровне творческой и научной интеллигенции, у которой за годы советской власти сложились довольно-таки тесные связи. Каким вы видите будущее отношений украинской и российской элит?
— Вы знаете, я не очень люблю слово «элиты». Но что касается ученых, творческой интеллигенции, я вижу это будущее в очень хорошем свете, потому что эта категория людей, в общем, никогда не теряла контакта. С творческой интеллигенцией и России, и Украины гораздо проще — особенно, когда речь идет об актерах, о писателях, о режиссерах. Скажем, я побывал на записях программ у Богдана Ступки, у Ады Роговцевой и понял, что мы никогда не теряли друг друга и потерять не можем.
Немного сложнее с теми, кто причисляет себя к интеллигенции и занимается так называемыми общественными науками, то бишь философией, историей и так далее. Вот среди этих людей возможны, конечно, очень сильные разногласия и трения, но, в общем, так всегда было и ничего страшного в этом нет.
— В чем, по-вашему, заключается интеллигентность? И почему для россиян порой ее действие заканчивается на хуторе Михайловском? Во время недавнего украинско-российского телемоста (ОРТ, «1+1») удивило поведение Владимира Познера, который явно демонстрировал снисходительность по отношению к украинской стороне...
— К сожалению, я не видел этот телемост, который вел Владимир Владимирович. Поэтому не могу прокомментировать. Хотя, с моей точки зрения, Познер (которого я чрезвычайно уважаю) всегда очень достойно себя ведет в студии. Но не буду комментировать — просто не видел.
Ну а снисходительность — это глупость. Не может быть никакой снисходительности, тем более когда так много смешанных браков. Например, у меня жена — наполовину украинка, наполовину испанка. О какой тут снисходительности может идти речь, когда мы — как артерии, как кровеносные сосуды. И наши дети, и внуки — также.
А вот вопрос об интеллигентности... Вы знаете, мне пятьдесят один год, и я над тем, что такое интеллигентность, размышляю очень давно. И, честно говоря, не знаю, что это такое. Есть какие-то примеры интеллигентности, как, скажем, академик Лихачев, или как для меня в Киеве академик Амосов. Это исключительные примеры интеллигентности. Но есть и люди, в общем, не сильно образованные, но очень интеллигентные внутренне. Посмотрите, что в России произошло буквально за вчерашний — позавчерашний дни (беседа происходила 2 апреля. —
Ред. ), сколько было акций этих бритоголовых подонков против тех, кого они называют «черными». Человек внутренне интеллигентный никогда не способен вот так выступить против представителей другой национальности — маленькой или большой. И, конечно, одна из главных составляющих интеллигентности — национальная терпимость, открытость сердца и души людям другой нации.
— Если вернуться к вопросу российско-украинских отношений, как по-вашему, наши страны в данный момент — это все-таки соседи, братья, конкуренты? А вы для себя лично приняли Украину как отдельное государство?
— Вы знаете, для меня очень трудно принять Украину и Россию как нечто раздельное. Я не хочу сказать, что не воспринимаю их как отдельные государства, но как нечто раздельное для меня они просто не вообразимы. За последний год я уже не раз приезжал в Киев и вот сейчас снова еду (Владимир Молчанов планировал приехать в Киев сегодня. — Ред. ). Я абсолютно этого не ощущаю. Например, потому что в Киеве я практически не слышу украинского языка на улицах. В Киеве, на Крещатике ко мне подходит очень много людей, безумно доброжелательных и искренних, которые начинают о чем-то со мной разговаривать, расспрашивать о житье-бытье. Конкуренты? Нет. Какие же конкуренты? Россия и Украина просто не могут друг без друга, как мне кажется. Мы взрослеем, приходят новые поколения — людей, владеющих компьютерами и т.п. Наверно, они совершенно по-другому будут смотреть на происходящее в России и в Украине. Но невозможно нам разделиться.
— В начале перестройки вы, по сути, открыли жанр диалога. Тогда после десятилетий монолога он имел потрясающую силу воздействия на аудиторию. Сегодня эфир полон диалогов — от их обилия устаешь. Может это свидетельствует о некотором застое, об отсутствии желания искать новые формы экранного повествования? Как вы решаете эту проблему и проблема ли это для вас?
— Как для зрителя это для меня проблема. Вообще современное телевидение вызывает у меня очень сильное отторжение — особенно, что касается этих безумных ток-шоу, где говорят о чем угодно, начиная, например, от обсуждения потенции- импотенции и заканчивая программами Гордона на канале НТВ, где он говорит о чем угодно. Я решаю проблему просто — я делаю уже почти два года цикл программ, который называется «И дольше века…» Я никогда не преувеличиваю своих достижений или возможностей, но считаю, что заслужил право разговаривать с теми людьми, с которыми хочу разговаривать только я — пусть они даже не так интересны широкому кругу телезрителей. Это может быть врач, это может быть ученый, это может быть кинорежиссер, это может быть композитор. Это — диалог. Полудокументальное кино, полупрограмма — так бы я это определил. Я продолжаю работать в жанре диалога, и но не интересны: если с ними говоришь тридцать минут и получишь две минуты искренности и правды, то я считаю это уже успехом.
— В Украине накануне парламентских выборов бурно дискутировался вопрос о журналистах- легионерах, которые приглашены из России. В частности, шла речь о Дмитрии Киселеве, который сегодня возглавляет информационно-аналитическую службу канала ICTV.
— Да я знаю Диму, я с ним много лет общаюсь...
— Как вы относитесь к подобной практике? И как в этом аспекте расцениваете свое сотрудничество с УТ-1?
— Свое сотрудничество с УТ-1 я расцениваю как очень приятную для меня вещь. Мои программы по российскому каналу идут слишком поздно (у меня же публика-то, в общем, ночная), меня там в час ночи показывают. То есть я теряю значительную часть аудитории. Поэтому я очень рад, что могу и в Украине тоже делать свои программы. Дело в том, что когда речь идет о журналистах, скажем так, приличных, достойных и достаточно известных, то для меня не стоит вопрос — где работать? Я всегда вспоминаю, что одним из самых знаменитых театров бывшего СССР был крошечный театр в литовском городе Паневежисе, где играл (и, по-моему, продолжает играть) Донатос Банионис. Этот театр был известен на всю Европу и на весь Советский Союз.
Я безумно люблю, когда меня приглашают поработать на голландское телевидение, потому что нидерландский язык и литература — моя первая и главная специальность (я говорю на этом языке хуже, конечно, чем на русском, но достаточно хорошо). Я очень люблю, когда меня приглашают в Израиле что-то сделать или выступить по телевидению. Я также рассматриваю свое сотрудничество с украинским телевидением как очень заманчивый и интересный для меня шаг. Насколько это продлится, я пока не знаю.
— У нас порой подобная практика воспринимается так: за большие деньги человек приезжает сюда подхалтурить…
— Нет, я надеюсь, что то, что я главное для меня — это мой герой. В общем, так было и раньше.
— Ваши герои — известные люди эпохи. И в то же время вы уверяете с экрана, что много общаетесь с простыми людьми. Если бы вы захотели о них рассказать, то кого именно пригласили бы?
— Я это уже неоднократно делал в своих документальных фильмах. Достаточно вспомнить фильм, с которым я, хлопнув дверью, ушел с государственного телевидения. Это произошло в конце мая 1991 года, когда я показал жизнь украинских шахтеров в фильме «Забой». Я работал с отрядами спецназа и снял большой фильм о них, который назывался «Скованные одной цепью», я очень много работал в тюрьмах с тяжелейшими преступниками. Кроме того, я подолгу живу в деревне, в ста километрах от Москвы, и вся деревня ко мне приходит пообщаться и поговорить. Если бы речь шла о моей украинской программе, то я пригласил бы в эфир моих очень близких друзей из западноукраинского города Коломыя Ивано-Франковской области, с которыми я дружу уже почти десять лет. Это рабочие люди с золотыми руками и с совершенно открытым взглядом и на Украину, и на Россию, с которыми можно говорить по-человечески, без вот этих якобы преград, которые разделяют две наши страны.
— Что вы цените в своих собеседниках?
— Ум, образованность и талант — это безусловно. Как правило, в общем-то, мои собеседники — люди, нечто совершившие в какой-то из отраслей, будь это медицина, литература, театр и т.д. Это для меня безумно важно. Но я слишком часто общаюсь с людьми, может быть, талантливыми, неординарными, но неискренними. В основном, это люди из так называемого шоу-бизнеса или актеры. Они могут быть потрясающе талантливы, но далеко не искренни, когда со мной работают. И вот эту неискренность я очень не люблю и всегда стараюсь ее разбить в ходе разговора.
А с политиками я стараюсь примерно с 1996 года крайне редко общаться, поскольку они мне абсолютв Украине делаю — не халтура. Во всяком случае, если вы видели мою программу с Николаем Амосовым или если дальше увидите, скажем, мое интервью с Филаретом или с Богданом Ступкой, то поймете, что я вообще халтурить не люблю. Я почти тридцать пять лет в журналистике. И просто не имею права непрофессионально работать. А что касается вот этого вопроса — «легионер — нелегионер», то я понимаю определенную настороженность известной части публики: «А что это — москаль приехал, на нашем телевидении выступает?» Но вот в моих бригадах, например, всегда много украинцев работало и сейчас продолжает работать. И вообще — для съемок своих последних программ во Франции (они еще не вышли в эфир) я приглашал, например, оператора из Киева, а не пользовался услугами своего постоянного московского оператора. Главное, чтобы люди были талантливые и интересные. А откуда они — из Казахстана, или из Киева, или из Коломыи — все это вторично.
— Существует и такая точка зрения, что подобные приглашения — это своего рода прививка журналистики другого уровня и качества, стимулирующая развитие внутренней среды. Можете ли вы как-то прокомментировать это?
— Могу. Я ведь и раньше делал в своих программах вот такие, очень серьезные вставки (особенно когда выходила еще та знаменитая, старая «До и после полуночи»), отдавая из полутора-двух часов эфира около двадцати-тридцати минут под репортажи западных журналистов (немецких, голландских, израильских и т.д.), которые тогда работали в Москве. Мне очень важен был немного другой взгляд на происходящее у меня на родине. Пусть я был согласен или не согласен с их репортажами, но это, безусловно, было сделано несколько по-другому и заставляло задумываться. Поэтому мне кажется, что обсуждаемую нами проблему можно рассматривать и с этой точки зрения.
— В самом начале интервью мы говорили о том, что мы, к сожалению, трагически далеки друг от друга в информационном плане. И дело в том, что сейчас в Украине мы имеем возможность смотреть из российских только канал ОРТ, и то по кабельному ТВ. И поэтому расскажите, пожалуйста, о том, чем вы сейчас занимаетесь?
— Я продолжаю монтировать свой цикл. Немного готовлюсь к своей субботней поездке в Киев, потому что в воскресенье ко мне в Киев приедет мой большой друг — доктор Николай Андреевич Касьян, которого я буду снимать. Десятого апреля ему исполняется шестьдесят пять лет, насколько я помню. Я безумно люблю и уважаю этого человека, в общем, думаю, как и сотни тысяч других людей, которым он когда-то в жизни помог.
P.S. К концу беседы неожиданно выяснилось, что во время телефонного разговора с корреспондентом «Дня» Владимир Молчанов невольно выполнял роль сторожа собственной квартиры, поскольку железная дверь закрывалась только изнутри — накануне, вскрыв ее, жилище известного телеведущего обворовали. Дав нелестную оценку Москве в отношении уровня преступности, Владимир Молчанов отметил, что в Киеве ощущает себя намного комфортнее и спокойнее. И хотя повод для этого признания был более чем печальный, будем надеяться, что хорошее впечатление об украинской столице сохранится у известного тележурналиста надолго, и мы не раз еще сможем увидеть его на наших экранах.
СПРАВКА «Дня»
Молчанов Владимир Кириллович. Родился 7 октября 1950 года в Москве. Окончил филологический факультет МГУ. Работал в редакции Западной Европы Агентства печати «Новости» (1973 — 1986). С 1987 года — на телевидении. Лауреат премии «ТЭФИ», академик Российской академии телевидения.
Один из нынешних российских журналистов, которые правильно ставят ударение в слове «украинский».
